Прапором на армейском жаргоне называют прапорщика. И такой псевдоним взяла себе Юлия Баева, мама, у которой подрастают трое приемных детей.
Когда-то ZN.UA уже писало об этой семье (см. ZN.UA от 20 апреля 2012 - "Когда скворец прилетел"). Но с тех пор многое изменилось: война ворвалась в их дом и будто танком проехалась по благополучной и счастливой жизни Баевых. Папа живет в Донбассе, а семья переехала в Центральную Украину и пытается построить новую жизнь на новом месте. Юлии теперь приходится быть и мамой, и папой. "Я старый прапорщик и дрессировщик!" - говорит она о себе. Но это лишь видимость. За показной строгостью - настоящая женственность, чуткость и мудрость хранительницы семейного очага, тепла которого хватает не только на своих.
Псевдоним Юлии напоминает мне об украинском "прапоре". Что бы ни случилось, как бы ни относилась Юлия к тем или иным событиям в родной стране, она всегда остается патриоткой. Даже если это разбивает ее личное счастье.
- Юля, вы строгая мама?
- Во-первых, я - дрессировщик, во-вторых - прапорщик. Что-то дальше говорить? Не могу сказать, что у нас в семье железная дисциплина, но в каких-то принципиальных моментах я действительно дрессировщик и прапорщик. И мать, которая за своих детей глотку порвет. Все они у меня родные. В нашей родительской тусовке говорят: дети бывают самодельные и те, которых принес аист. Самодельные - это те, которых ты сам сделал, то есть биологические. Их у меня двое. Аист принес приемных: Лерочку (13 лет), Аннушку (15) и Витю (16). 10 апреля будет восемь лет, как мы стали семьей.
- Вы прапорщик-пограничник?
- Да. Служила в Донецком аэропорту и в Иловайске. Уволилась четыре года назад, накануне пенсионной реформы. Я бы еще служила, но был риск остаться и без работы, и без выслуги.
- Дрессировкой собак на границе стали заниматься?
- Нет, все началось намного раньше.
Мои друзья-собачники втянули меня в пограничники. На границе у меня была немецкая овчарка Линда. Она искала наркотики.
С чего началось увлечение собаками? Да как-то всегда хотелось, а потом мои старшие самодельные дети посмотрели фильм про Бетховена и стали мечтать о собачке. Ну, вот как-то с этого все и началось. Когда мы жили в Донецке (в девятиэтажке), у нас одновременно бывало и по восемь собак.
- А сейчас сколько?
- Когда вы выехали с оккупированной территории?
- Мы жили в Ясиноватой. 31 мая 2014-го, как все дончане, уехали на две недели переждать, пока все закончится. Порошенко тогда объявил: никаких длительных осад городов не будет и все это займет неделю-две. Ну вот мы с двумя дорожными сумками, где были только шорты, тапочки, мыльницы, футболки, носки, трусы и по одной теплой кофте, уехали. Больше у нас с собой ничего не было. Поехали в Белоруссию - к моей интернетовской знакомой. Там пробыли все лето, и в конце августа вернулись.
- У вас необычная ситуация - приемная семья, где нет папы, одна мама.
- Изначально мы брали детей вдвоем с мужем. Я и замуж-то за него вышла, потому что опекунский совет рекомендовал заключить брак. До этого мы жили гражданской семьей, и меня это, в общем, вполне устраивало. Можно было с чиновниками пободаться, так как по закону одинокий мужчина или одинокая женщина имеют право открыть приемную семью. Но тогда дети пробыли бы в детском доме лишний месяц. А они уже хотели домой. Поэтому мы в течение двух-трех дней оформили брак. Ну а потом все получилось не очень хорошо. Начиная с Майдана, крыша у папы стала съезжать, черепицею шурша и очень спеша.
- Он не принял Майдан?
- Майдан не приняло 95% населения Донбасса. Честно говоря, я тоже была и есть его противницей. Я как прапорщик не понимаю никаких волеизъявлений. Знаете, как в Уставе: командир всегда прав. Не могу сказать, что меня устраивало тогдашнее положение в стране. Но все изменения нужно было вносить официально. Выборы, переизбрание. Уже тогда я опасалась, что дело может закончиться войной… Но то, что происходило у нас на Донбассе, мне не нравилось куда больше. Потому что я родилась в Украине, выросла здесь. В Украине влюблялась и разочаровывалась, училась и работала. В конце концов, у меня здесь сын похоронен. Около Донецкого аэропорта. И ни в какие мои планы не входило не быть гражданкой Украины.
- А муж поддержал оккупационные власти?
- Если бы он их просто поддержал… А так у нас доходило до того, что эти два метра красоты, служившие когда-то в десантно-штурмовом батальоне, кидались с криками на детей за то, что те имели "неосторожность" смотреть мультик на украинском языке. Папа с нами даже в Белоруссию не поехал, хотя я звала его с собой, плакала. Знала, что он пойдет воевать. А он рвал тельняшку на груди и кричал, что его учили убивать, он умеет и хочет убивать. Периодически он нам позванивает, но, слава Богу, с конца ноября ни одного звонка не было, и я надеюсь, что и не будет.
- Трудно ли вам было решиться переехать на подконтрольные украинской власти территории? Туда, где был Майдан, где не все было до конца понятно или приемлемо?
- Нет, конечно! Мы однозначно планировали ехать в Украину. Но срываться с места было тяжело. Понимаете, в таком возрасте, при таком количестве детей уехать в никуда - очень сложно. Я ждала, когда дети улягутся спать, чтобы просто поплакать. От страха за будущее, которое никак не могла себе нарисовать. Потому что при детях я себе этого не позволяю - должна быть уверенной в себе, улыбчивой, доброжелательной. Ну как обычно.
А вообще на Донбассе люди разделились где-то 50 на 50: те, кто уехал, и те, кто категорически отказывался уезжать. Причем по большей части это даже не было связано с тем, подконтрольные территории или нет. Просто люди держались за жилье, за привычный быт и прочее. Это абсолютно не было политикой. Для меня самая главная политика - благополучие моих детей. Я и маму сюда перевезла. Она очень старенькая, 78 лет, после двух инсультов и перелома тазобедренного сустава. Там, в Макеевке, за мамой ухаживали брат и нянька, которую мы нанимали. Брат заболел и попал в больницу, а нянька не могла приезжать из-за обстрелов. Маме было тяжело справляться одной, и она решилась на переезд.
- В своем блоге вы написали, что начали жизнь здесь не с чистой страницы, а с новой общей тетради. Что это значит?
- Когда мы приехали сюда, кроме двух дорожных сумок, у нас вообще ничего не было. Но благодаря тому, что я весьма популярная в Интернете личность (в ЖЖ меня читают более шести тысяч человек, а в Фейсбуке - более трех тысяч), у нашей семьи есть жилье. Добрые люди со всего мира собрали нам денег на дом. Какую-то мебель подарили местные друзья. Что-то бэушное я покупала через Интернет. И сейчас люди нам помогают: кто-то прислал денег на люстры, кто-то - на шторы.
- Дом у вас старый, требует ремонта. Знаю, латать дыры на потолке вам помогала подруга. Как справляетесь без мужской руки в доме?
- Да, потолки мне сделала подруга - мама приемной семьи. Приехала из Харьковской области. Говорит: "Не проси своих местных друзей, я все тебе сделаю". И мы не без мужских рук. Наш главный мужчина - это Виктор. Он вырос в такого хозяина! Приехали сюда - ему еще не было и 15 лет, но он сам поменял в доме все розетки - не подходили ни к настольной лампе, ни к фену девочек.
Виктор всегда вел себя как мужчина. Помню, я купила 500 килограммов картошки. Ее привезли нам под дом и свалили в кучу. Виктор с другом зацепили по сетке и тащат в подвал. Поднимаются наверх, а навстречу им - я с сеткой картошки. Он на меня орёт: "Куда ты несешься с больной спиной! Брось немедленно! Иди отсюда!". Я бросила и пошла. Сын у меня и пилит, и паяет, и сверлит. Ребята обычно заказывают себе на день рождения какие-то игры. А мой мальчик - электролобзик и перфоратор.
- Вы общаетесь с другими родителями из приемных семей?
- Да, у нас большая приемная родительская тусовка. С кем-то я знакома лично, с кем-то - виртуально, уже много лет. Даже здесь, на новом месте у нас постоянно гости. Поддерживаем отношения, встречаемся, делимся своими проблемами. Когда мы жили в Донецке, фонд "Сиротству - нет!" ежемесячно проводил встречи клуба взаимопомощи приемных родителей. Туда приглашали известных психологов. Лично для меня они очень много значили. Здесь такой возможности нет, поэтому проводим встречи на местном уровне: съехались, сели и обсудили, в какой ситуации что делать, а чего делать не нужно, как воспитывать наших детей. В конце концов, просто выговорились - и нам уже хорошо.
- А какие самые болезненные, общие проблемы?
- Прошлое наших детей. То, как беременели, вынашивали, как с ними общались. Потому что все это не могло не отразиться на них.
- Это помогает понять то, что происходит сейчас?
- Даже не понять, а принять. И я отлично понимаю, что хотя моя старшая самодельная дочь Анна в 5 лет уже читала, неразумно применять те же требования к Валерии, с которой мы год учили гласные буквы. Разные дети, разные условия, опять же, полученная в детстве психотравма … Моя Валерия учится очень слабо. Я забрала ее из детдома с диагнозом "легкая умственная отсталость". Сейчас она - в обычной школе, и пусть у нее низкие оценки, это ничего. В Ясиноватой у меня есть близкая подруга и соседка, у которой пятеро самодельных детей. Она в свое время закончила макеевскую школу для умственно отсталых детей и никогда этого не скрывала. Она великолепная мать, отличная хозяйка. И вот с моими двумя образованиями и ее школой для умственно отсталых мы в одинаковых позах стояли в огороде на грядках, варили ведерную кастрюлю борща, по одинаковым рецептам консервировали выращенные овощи. Разница в образованиях никак не сказалась на том, какими мы стали матерями, женами и хозяйками. Поэтому я думаю, главное - чтобы дети у меня выросли честными, доброжелательными, улыбчивыми и уверенными в себе людьми. А как они учатся - это уже дело десятое.
- Все детки, которых вам аист принес, из одной семьи?
- Да, потому их и трое. Сначала я хотела взять одну девочку Мы с мужем прошли школу приемных родителей, собрали кучу всяких документов, выписок и прочего. С этого момента мне стали сниться двое детей: девочка и мальчик. И я поняла, что если у той девочки, которая мне понравится, будет брат или сестра, я тоже заберу его с собой. Приехала в горловский детдом, мне показали несколько пар детей. Мне было их жалко, но они были не мои. А потом заводят моих девиц. Я на них посмотрела, и у меня сердце стало. Присаживаюсь к ним и говорю: "Курочки мои, пасочки!!! А идите-ка я вас пожамкаю!". Они вешаются мне на шею и орут: "А у нас есть братик Витя!". В то время, по закону, еще можно было забрать одного ребенка из семьи, а уже со следующего года родных братьев или сестер отдавали только вместе, в одну приемную семью. Но и тогда я не могла себе представить, как объясню ребенку: я заберу твоих сестер, а тебя оставлю. Поэтому у меня стало трое детей.
Об их биологических родителях известно не много. О маме история умалчивает. Она потерялась во времени и пространстве еще до того, как суд заочно лишил ее родительских прав. До войны пару раз приезжала из России родная тетя. Первый раз планировала с папой, но он так "насвинячился", что не смог. Во второй раз она привозила бабушку детей, благодаря которой они попали в детдом и выжили. Бабушка - бывшая детдомовка. Она позвонила в милицию и сказала: забирайте детей, иначе они пропадут. Сама она была старенькая, немощная и не могла их растить. Вот благодаря бабке дети и выжили.
Во время войны мы с этими биологическими родственниками детей уже не общались. Периодически переписываемся в "Одноклассниках". Но это даже не сама тетка мне пишет, а какая-то ее родственница. Самое интересное, что первый раз они мне отписались, когда мы уже переехали из Донбасса в Центральную Украину. А вот все время, когда все СМИ говорили о войне на Донбассе, они на связь не выходили. Думаю, из опасения, что мы приедем к ним в Россию.
- Вам повезло, есть жилье, но вообще это огромная проблема для семей с приемными детьми...
- Ну, конечно, проблема. Никому из моих знакомых государство с жильем не помогло.
Мои друзья - приемная семья из Енакиево, вынуждены были вернуться назад, на Донбасс. У них трое самодельных и двое приемных детей. Практически одновременно с нами они выехали из Енакиево в Херсонскую область к своим знакомым-верующим. Но попали в натуральное рабство. Им объяснили: поскольку вы бесплатно живете в доме, то должны обработать огород и прочее. Мои друзья за свои деньги проводили электричество, чистили колодец, ремонтировали насос в скважине. А потом не выдержали и сбежали в Лебедин. Там нашли временное жилье.
Этой семье тоже всем миром собирали деньги на дом. Нашли подходящий в Харьковской области. Так радовались, строили такие планы! Танечка, мама семьи, звонит мне и говорит: "Продавцы - такие хорошие люди! На своей машине повезли нас к знакомому нотариусу, тот принял без всякой очереди, быстро все оформили". Возле дома много земли, поэтому Танечка с мужем и рассады накупила.
Приезжают они всей семьей в выходной день вселяться, и встречают там еще две семьи, которым тоже продали этот дом. Выходит к ним хозяин, который понятия не имеет о том, что его дом продан. В общем, ни денег, ни дома. Они обращались в милицию, но чтобы вернуть деньги, надо найти мошенников. Не нашли. Вот и вернулась Таня с семьей в Енакиево.
- Вы общаетесь с ДДСТ, оставшимися на оккупированных территориях? Как они живут?
- Конечно, общаюсь. Очень долго они не получали никаких выплат. Есть факт: в Горловке приемная мать привела ребенка в соцслужбу и говорит: забирайте, мне нечем его кормить. Сейчас им что-то платят. Но с задержками и не ежемесячно.
- В своем блоге вы рассказываете о двух случаях, когда приемные родители отказываются от детей. Вы работали с ними, но все оказалось безрезультатно. В чем причина?
- Это было в довоенные времена. Причины были разными. Но я считаю, что основная - душевная незрелость. То есть человек был не готов к этому шагу, не рассчитал силы.
- Но и тем, кто рассчитал свои силы и не отступил, тоже бывает нелегко. Как боретесь с усталостью?
- Борюсь, да! К курам своим пойду - глаз радуют! На галошах мех обклевывают! А я им про курочек-птичечек-пасочек приговариваю! Собак за ухом чешу - радость такая на душе! Котов глажу - они мне "мырчат"! Опять на душе тепленько! Сначала у нас было два кота, и каждый вечер начиналась дележка - кто сегодня спит с котом. Потом соседский мальчик, друг нашего Вити сказал, что их кошка родила котят. Мы взяли двоих. Потом еще бабушка привезла из Ясиноватой своего "сепаратистського" кота, как мы его, шутя, называем. Вот так и греемся. А еще я мажу картинки.
- В смысле рисуете?
- Да. Началось все с того, что перед Новым годом я купила детям картинки-разукрашки. Но смотрю, никто к ним не проявляет никакого интереса. Дай, думаю, я попробую. Меня это очень захватило. Но вы сами понимаете, что разукрашивать - это не творчество, а простая механическая работа. Кто-то из знакомых дал мне ссылку на уроки рисования на YouTube. И так меня это затянуло, что до сих пор продолжаю что-то мазать, благодаря этим урокам. Где-то 20% беру с урока, а все остальное придумываю сама. Доходит до смешного: иду по улице и думаю, какие краски надо смешать, чтобы нарисовать вот это облако.
Моя знакомая говорит: "Благодаря своей мазне ты вышла из войны без психологических проблем". Возможно, она права. Рисование - кропотливая тонкая работа, которая не дает тебе думать о глупостях. Я получаю столько положительных эмоций, когда рисую. Не могу вам передать. Но называю это "мазаньем", потому что рисованием это назвать пока тяжело.
- Когда закончится война, вы вернетесь в Ясиноватую или останетесь здесь?
- Нет, на Донбасс я уже не вернусь. Я его всегда буду помнить - когда улыбаться, вспоминая, а когда и плакать. Но не вернусь. Потому что я думаю и отношусь к ситуации не так, как относится большая часть оставшихся на Донбассе. Не хочу жить в России. Я очень хорошо отношусь к России, училась в Ростове-на-Дону. У меня куча друзей россиян - моих сокурсников. Но я не хочу, чтобы за меня кто-то что-то решал. Я гражданка Украины, родилась в Украине и здесь буду жить. Подружка вчера спрашивает, где бы я хотела жить? А я называю ей мой теперешний адрес!
- Вас здесь хорошо приняли?
- Здесь очень хорошие люди. Этот дом мы покупали у учителя физкультуры нашей школы. Его старший сын как раз воевал в АТО. Все знали, откуда мы приехали, но тем не менее, никакого предвзятого отношения к нам не было. Одна соседка притащила бутылек меда, вторая - ведро лука, моркови и свеклы. Третья пришла с ведром помидоров. Говорит: "У вас ведро есть? Давайте я еще и лука насыплю". Мы же приехали в сентябре, ничего вырастить не успели.
- Как дети переживали войну?
- Я сделала все для того, чтобы по мозгам и по ним это не сильно ударило. У детей гибкая психика, они очень быстро обрастают друзьями. И отношение к нам хорошее. Так что я надеюсь, с ними все в порядке.
- Что для вас будет означать конец войны? Что должно произойти, чтобы вы для себя сделали вывод - уже все закончилось, все страшное - позади?
- Я даже не знаю, что вам ответить. Часто об этом думаю. То, что закончится стрельба, - это очень хорошо. А вот то, что там сейчас так много детей, которых воспитывают в ненависти к Украине, - это, я считаю, страшно. И дело тут даже не в том, чему их учат в школах, а в том, что они растут в семьях, которые относятся к Украине вот так.
Мне как-то звонил чиновник из службы по делам детей в Ясиноватой. Говорит, вот есть приемная семья в Ясиноватой, у них двое детей. Девочка (5 лет) - ну просто, говорит, голубого цвета, потому что несколько месяцев просидела в подвале, спасаясь от обстрелов. Я говорю: "Пусть едут к нам - и мама, и двое детей". Эта мама звонила мне две недели по несколько раз в день: рыдала, благодарила за то, что я пригласила ее к себе, строила планы, кто из них где будет спать... Но не приехала. Я звала еще одну семью с приемными детьми. Они тоже не приехали. У меня есть знакомая, она сказала: "Можно я приеду с дочкой и внучкой, еще племянницу возьму, у которой ребенок до года?" Я говорю: "Конечно, приезжай". Но они тоже не приехали. Это их выбор - сидеть в подвале и проклинать Украину, вместо того, чтобы что-то предпринять для своих детей.
- Так что же тогда будет означать конец войны? Не конец стрельбы, а конец чего?
- (Долго молчит.) Я не знаю. В этом плане я не настолько оптимистична, как обычно оптимистична в жизни. Очень хотелось бы верить в то, что конфликт, в конце концов, будет улажен. И хочется, чтобы это случилось поскорее. Но пока я не вижу никаких перспектив. Надеюсь, что они будут.