Теневая экономика в Украине всегда была значительной, даже по официальным подсчетами достигала 40%, так что утверждение, что сейчас, во время войны, «тень» растет, выглядит вполне закономерным. Но можем ли мы его доказать, учитывая то ограниченное количество данных, которые у нас сейчас есть? Что ж, попробуем проанализировать размеры теневой экономики и ее влияние на общее состояние страны.
С 2014 года, по данным Минэкономики, у нас произошла просто революционная детенизация: уровень теневой экономики снизился с 43% ВВП в 2014-м до 32% в 2021 году, накануне войны (даже был непродолжительный рекордный минимум в 2019-м — 28%).
Как видим, во время пандемии уровень «тени» увеличился на 4%. То есть рост теневого сектора во время каких-либо кризисов (экономического, пандемии, войны) является закономерным и в некоторой степени логичным процессом. Таким образом реагирует на внешние шоки целостный экономический организм, чтобы оставаться на плаву.
Налоговая амнистия, которая очень не вовремя стартовала в 2021 году, также не смогла создать постоянные позитивные стимулы к «отбеливанию»: например, за весь период действия военного положения в Украине были задекларированы всего 3,92 млрд грн к легализации, а сумма одноразового сбора составила до 247 млн грн.
Что собой представляет теневая экономика и как ее измерить
На сегодняшний день Министерство экономики оценивает уровень «тени», исходя из следующих методик оценки:
- по методу расходов населения (розничная торговля);
- по электрическому методу;
- по монетарному методу.
Ни одна из указанных методик не может быть абсолютно точной, поэтому в Минэкономики рассчитывают агрегированный показатель (к сожалению, публикацию этих показателей, как и многих других, перестали с началом войны).
Если брать метод, оценивающий динамику розничной торговли и реальных расходов населения на покупку потребительских товаров, то логика здесь примерно такая: если официальные торговые обороты растут быстрее, чем реальные доходы населения, то часть теневых доходов и сбережений физические лица тратят через легальный сектор экономики. То есть происходит детенизация.
В 2023 году розничный официальный торговый оборот физических лиц составил 1,8 трлн грн, увеличившись с 1,4 трлн грн в 2021 году на 30,5% в номинальном выражении и на 15,4% с учетом инфляции. При этом реальный рост (за вычетом инфляции) доходов населения в 2023 году в официальном сегменте составлял 3,5%. Учитывая, что динамика трансфертов из-за рубежа за указанный период не увеличивалась, можно сугубо теоретически считать, что легализация через торговлю уменьшила теневой сектор более чем на 10%.
Электрический метод основывается на предположении, что реальный рост ВВП сопровождается адекватным увеличением потребления электроэнергии (кроме бытовых потребителей). Если валовой продукт растет быстрее, чем потребление электроэнергии, то часть прироста ВВП была обеспечена не реальным увеличением объемов производства, а выводом из «тени» определенной доли конечного продукта при константе уровня энергозатрат двух сравниваемых периодов.
В 2022-м реальный ВВП в гривне сократился на 28,8%, а в 2023-м — вырос на 5,3% (восстановительный рост на низкой статистической базе сравнения). Используем электрический метод для оценки темпов роста валового продукта.
В 2021 году было произведено 155 млрд кВт·ч электроэнергии, потреблено 120 млрд (или 77%), остальное — потери, расход в сетях и другое, нетто-экспорт составлял 2 млрд кВт·ч. В 2022-м производство упало до 115 млрд кВт·ч, потребление — до 90 млрд (78%), нетто-экспорт — до 1 млрд. Сокращение производства составило 26%, а потребления — 25%. Это приблизительно отвечает уровню падения ВВП в 2022 году (до 29%).
Но в 2023 году мы наблюдаем уже совсем аномальную картину: производство электроэнергии сократилось до 105 млрд кВт·ч, потребление — до 85 млрд (81%). Был зафиксирован не экспорт, а нетто-импорт электроэнергии на 0,4 млрд кВт·ч. В относительных величинах производство сократилось на 9%, а потребление — на 6%. При этом статистика определила рост ВВП на 5,3%. Ситуация действительно атипичная, потому что потребление электроэнергии сократилось на 6%, а валовой продукт вырос на 5%. В чем причина?
На наш взгляд, корень проблемы заключается в глубокой структурной деградации украинской экономики. Практически полная деиндустриализация и зависимость ВВП от сырьевого агросектора, банковского и сектора услуг, где нет прямой зависимости между ростом производства и потреблением электроэнергии. Плюс увеличение вклада в ВВП налоговых поступлений. Все эти сегменты экономики (кроме агросектора) непосредственно зависят от размера внешней помощи: налоги, финансы и сектор услуг (включая торговлю) держатся на плаву благодаря внешней финансовой помощи.
Из положительных эффектов такой структурной трансформации можно назвать только сокращение разрыва между производством и потреблением электроэнергии: если в 2021 году потребление составляло 77% от производства, то в 2023-м — 81%.
То есть до 4% производства электроэнергии, которая раньше исчезала в виде потерь в сетях, сейчас официально потребляется. Это можно объяснить снижением рынка «теневой» электроэнергии, в который было вовлечено производство крупных предприятий отечественных финансово-промышленных групп, остановившихся или разрушенных во время войны.
По сути, наша экономика становится менее энерговооруженной. Не менее энергоемкой (что было бы вполне позитивным явлением), а именно менее энерговооруженной. Но, опять-таки, сугубо теоретически электрический метод демонстрирует влияние на детенизацию на 5%.
Монетарный способ исходит из динамики сокращения наличных в обращении относительно объема денежной массы.
Если взять это соотношение за июнь за период 2021−2024 годов, то получим следующую динамику в процентах: 28 — в 2021 году, 29 — в 2022-м, 24 — в 2023-м и 23 — в 2024 году. То есть и с использованием указанного метода есть признак детенизации на уровне минимум 5%, что совпадает с данными, полученными электрическим и торговым методами.
На рисунке приведены данные этой динамики, где показатель ВТ (внутренних требований) демонстрирует динамику внутреннего кредитования экономики и государственных органов, показатель ЧВА (чистых внешних активов) свидетельствует о валютных активах страны, а показатель ВК (внутреннего кредита) отображает требования к другим нефинансовым корпорациям.
Как видим, если до войны отношение ЧВА к ВТ в 2021 году составляло 43%, то в первый год войны этот показатель сократился до 35% (за счет более мягкой монетарной политики НБУ в первом полугодии 2022-го и насыщения экономики деньгами через систему военных облигаций, при этом внешняя помощь поступала тогда очень дозировано).
Однако в 2023 году этот показатель взлетел до 89% из-за жесткой монетарной политики НБУ. При этом объем внешней помощи существенно вырос, что способствовало наращению валютных резервов страны.
Незначительное ослабление этого показателя в 2024-м (до 80%) свидетельствует о частичном смягчении монетарной политики НБУ (уменьшении учетной ставки с 25 до 13%). Вместе с тем немного затормозился поток внешней помощи (уменьшение показателя ЧВА).
Как видим, монетарная ситуация убивает как теневую экономику из-за демонетизации и сжимания (торможения роста) денежной массы, так и легальный сегмент экономики.
Фактически НБУ одновременно наращивал показатель чистых валютных резервов и сдерживал внутреннее кредитование экономики (правда, война сама по себе кредитование тоже не стимулирует), что затормозило адаптацию экономики к военным и энергетическим шокам.
Как видим в таблице, агрегат М0, демонстрирующий объем наличных вне банков, рос очень умеренными темпами (данные на июнь соответствующего года): на 16,3% в 2022 году, на 5,6% в 2023-м и на 13% в 2024-м. Несмотря на то, что в этом году наблюдается некоторый всплеск перехода в наличные, все же с учетом инфляции прирост агрегата М0 является даже отрицательным.
Итак, можно сделать сенсационный вывод
Война и производные от нее (энергокризис, мобилизация, миграция) впервые в нашей истории больше ударили по теневой экономике, чем по официальной.
«Белая» экономика держится на бюджетниках, на предприятиях критической инфраструктуры, на секторе обороны и на государственных заказах, подкрепленных финансированием из внешних источников. Все они адаптируются к вызовам войны лучше и быстрее.
Зато теневой сектор страдает от падения платежеспособного спроса среди основной массы своих потребителей — населения с низкими доходами, от логистических проблем, для решения которых не хватает ресурса, от финансовых ограничений и растущих аппетитов контролирующих органов, без опеки которых никакая «тень» не просуществовала бы и месяца.
Таким образом, несмотря на то, что обычно во время кризиса теневая экономика существенно растет, нынешняя войны убивает даже ее. Сейчас объем теневой экономики Украины можно оценить на уровне 25−30%.
И это, во-первых, не означает, что дальнейшие меры по сокращению неформального сектора не нужны, ведь вряд ли кто-то действительно будет гордиться тем, что четверть экономики его страны — теневые сектора.
Во-вторых, уровень «тени» — это не постоянный показатель, откат к обычным 40% возможен за какой-то неудачный год или два. Более того, учитывая, что основным фактором детенизации выступила война, а не действия правительства и контролирующих органов, вполне логично ожидать такой откат после завершения военных действий.
В-третьих, стихийность нашей детенизации должна наконец намекнуть правительственным чиновникам, что рукотворные меры борьбы очевидно не были эффективными. Значит, будущие подходы к детенизации, хотя бы ради фиксации текущего результата, должны быть совершенно другими.