Громада на Житомирщине заранее, до полномасштабного вторжения, создала Центры координации действий в старостатах и обеспечила их всем необходимым для приема переселенцев. Людей размещали в школах и садиках. Многие местные приняли в свои дома внутренне перемещенных лиц. В некоторых частных домах одновременно жили по 20 человек.
В общей сложности с 24 февраля в громаде официально зарегистрировалось почти восемь тысяч переселенцев. Продовольственный кризис длился недолго, логистические маршруты быстро изменили и обеспечили всем необходимым как местное население, так и ВПЛ.
Одну из школ переоборудовали в постоянное место компактного пребывания переселенцев, где могут одновременно проживать до 30 человек. На это было выделено около полумиллиона гривен из местного бюджета. Брусилов и сейчас готов принимать людей с линии фронта.
На примере этой небольшой громады несложно понять, как может работать механизм расселения и социализации переселенцев и как местное самоуправление решает проблемы ВПЛ по сути без привлечения центральной власти.
Об этом, и не только «Рух ЧЕСНО» в рамках спецпроекта с «Зеркалом недели» беседовал с главой Брусиловской громады Владимиром Габенцем.
О работе местной власти в начале вторжения
— Владимир Васильевич, с какими вызовами вы столкнулись в первые месяцы войны?
— Мы уже 24 февраля провели учение в Центрах координации действий. Эти 11 Центров создали до наступления на базе школ в старостатах. Руководителем является староста, а заместителем — директор школы, за центрами закреплены медики, автобусы для перемещения. Когда пришло указание, что надо создать «пункти Незламності», то у нас они были уже давно.
Самым большим вызовом стало то, что вечером в первый же день у нас выстроилась очередь из полутора тысяч людей, желавших вступить в ряды теробороны. Я понимал, надо собраться и быть лидером, чтобы люди чувствовали, что есть координация, и не паниковали. Создали штаб ТрО, блокпосты, определили объекты, которые нужно охранять, и разделились на группы. То есть с первого дня мы полноценно работали. Там уже были продукты питания и генераторы.
Распределили функции cреди руководящего состава и одна из заместительниц стала ответственной за работу по внутренне перемещенным лицам. Это позволило нам работать слаженно без дублирования друг друга. Главное — доверие, мне не нужно было постоянно контролировать и углубляться в вопрос переселенцев.
— Какие у вас были первоочередные задачи? Были ли указания от центральной власти?
— Мы сами себе ставили задачи к исполнению. Не было в начале никаких указаний. Наша больница в первые недели приняла более 150 раненных бойцов, главный врач отчитывался мне о количестве и о том, как вообще идут дела, а я информировал об этом СБУ. Они стали приезжать и интересоваться.
Наши местные ребята тоже служат. Однажды привезли мне сумку убитого российского офицера. Вызвал СБУ. В сумке была карта наступления и блокнот, где было написано «+ Фастов, + Белая Церковь, + 5 дней Киев». Тогда пришло понимание, что стратегическое направление — это Макаров, Бышев, Фастов. Они хотели захватить опорные города. Завладев Белой Церковью, надеялись зайти в Киев с юга. Тогда меня это немного успокоило: маловероятно, что пойдут через Брусилов.
— Местных много в рядах ВСУ?
— Приблизительно 600 человек пошло. По ВПЛ — таких данных у нас нет, потому что они нам не подчинены.
— Как была организована гуманитарная помощь? Чего не хватало больше всего?
— В первые дни у людей была паника и страх голода. Хлеба было мало, раскупали за считанные часы. Логистика была нарушена, и заводы работали не на полную мощность, а потом мы привезли много муки, мешками люди брали и уже немного успокоились. Полки «Форы» за несколько дней опустели, но в маленьких местных магазинчиках необходимые продукты можно было купить.
Предприниматели стали восстанавливать поставки и налаживать новые партнерские связи, чтобы обеспечить местных, да еще и переселенцев, продуктами питания. Потому что на пике у нас было почти восемь тысяч внутренне перемещенных лиц, и это только те, кого мы успели учесть, а о скольких мы не знаем, потому что сначала все сидели по домам, многие поехали дальше.
— Есть ли депутатское большинство в раде?
— У нас одна команда, а решения принимаются единогласно. Есть кредит доверия к коллегам, поэтому если комиссия проект решения принимает, то и сессию пройдет. Депутаты хотя и выбирались от партий, но они не политизированы. Вместе заявления общие подаем. Вот, например, по командировкам за границу: мы обратились в Кабмин, чтобы пересмотрели. Мы же не решаем в сельской громаде вопросы всемирного масштаба или оборонные.
Жизнь громады в первые месяцы войны
— Сколько ВПЛ проживало в громаде с 24 февраля 2022 года, и сколько сейчас зарегистрировано официально?
— Еще до того как на государственном уровне ввели единую регистрацию ВПЛ, мы стали вести их учет сами. В Доме культуры сидел дежурный, который в журнал записывал данные людей, сколько приехало, где живут. Это мы делали для того, чтобы понимать потребность в продуктах, нагрузку на инфраструктуру и расселение. Есть такие домохозяйства, где проживало до 20 переселенцев одновременно.
Многие люди с детьми после увиденного в новостях о разрушенном жилье поехали дальше, поскольку возвращаться им было уже некуда. Сейчас в громаде постоянно проживает около двух с половиной тысяч.
— Откуда больше всего перемещенных?
— Больше всего было с Киевщины, в первые дни были из Ирпеня, Бучи, Бородянки. И до сих пор едут с Востока и Юга. Брусилов для них преимущественно не является первым местом после эвакуации, они нас выбирают уже для длительного проживания.
Сначала к нам не привозили целенаправленно автобусами людей из городов, которые были эвакуированы, они проезжали транзитом. Останавливались на ночлег или чтобы поесть горячего в «Семейном центре» и ехали дальше. Это была в то время единственная дорога.
— Где вы их расселяли? Как искали жилье?
— Отелей или общежитий у нас нет. В школах были места компактного поселения, но больше всего, как и сейчас, жили у знакомых, родственников. Большую роль сыграли старосты, звонили владельцам пустых домов, спрашивали, можно ли открыть дом. Местные и сами приходили и говорили, что есть свободная комната или дом, если надо, заселяйте. И мы им благодарны за открытость и помощь.
Мы отремонтировали садик под такой центр, передали его в подчинение коммунальному учреждению Центр предоставления соцуслуг. Там обустроили комнаты для проживания, и есть места общего пользования — кухня, душевые, комната отдыха. Туда мы селим людей, для которых не можем найти полноценного жилья. На обустройство в целом выделили полмиллиона из бюджета на ремонт, мебель и бытовую технику.
Отдельно сотрудничаем с религиозными общинами, где создан «Семейный центр». Там у них шесть комнат, он был построен для занятий с детьми, поэтому там много туалетных комнат, душевых, столовая большая. До вторжения там кормили малообеспеченных людей. Есть их проект, куда дети не только ВПЛ приходят после школы, и им помогают сделать уроки, их кормят, логопед занимается с кем нужно.
— Откуда вы узнаете, что к вам везут людей?
— Мы сотрудничаем с ОО Save Ukraine, она постоянно вывозит эвакуационными автобусами людей и ищет, где их разместить. Даем информацию о своих возможностях еще в районное управление труда.
— Как относятся местные жители к ВПЛ? Бывали ли конфликты?
— Исторически так сложилось, что когда в 1990-х приняли решение строить жилье для отселенных из Чернобыльской зоны, довольно большая доля их строилась и поселилась у нас, в тот момент — в Брусиловском районе. Наша громада за последние несколько десятилетий проходит это второй раз. Переселенцы у нас появились не в феврале 2022 года, а за десятки лет. Даже когда случился взрыв ядерного реактора на Фукусиме, к нам приезжали японцы заимствовать опыт, как социализируются переселенцы с местным населением.
— Как узнаете, в чем нуждаются ВПЛ?
— Мы делали опрос по нескольким направлениям: потребности и собираются оставаться в громаде или ехать дальше. Самыми острыми вопросами остаются трудоустройство, улучшение условий проживания.
Сейчас работаем над созданием Рады ВПЛ, чтобы люди могли представлять свои интересы наравне с местными. Летом мы открыли библиотечный лагерь для детей, он и для местных тоже, но ВПЛ было больше. Для взрослых у нас также был небольшой проект, приглашали разных спикеров, психологи приходили, представители администрации рассказывали о правах и тонкостях законодательства.
Есть часть людей, которым больше некуда вернуться, их немного, но у них не только ситуация, но и настроения другие. Эта категория гарантированно получает ежемесячную материальную помощь, восстанавливаем документы, кому это нужно, и пытаемся трудоустроить. Например, в месте компактного поселения для ВПЛ живет женщина, которая там же работает уборщицей. То есть можно и работать там, жить бесплатно, за коммуслуги тоже не платят, продуктовые наборы иногда им привозят.
Совместно с Центром занятости реализовываем грантовую программу на основании исследований о трудоустройстве. Мы спрашивали, кто они по образованию и чем хотели бы заниматься. Некоторые написали, что хотят заниматься бизнесом и остаться здесь. Поэтому их будут учить и по результатам успеваемости предоставлять микрогранты для стартапов от 150 тысяч гривен. Еще Центр занятости предлагает ваучеры до 30 тысяч гривен на обучение, переквалификацию.
Мы знаем, какие к нам приехали специалисты, в отдел образования взяли женщину из Запорожья, в ДЮСШ тренером тоже работает переселенец, еще один возглавил садик, есть врач из Бахмута. Мы видим профессиональных людей и сразу привлекаем к работе.
— Где берете гуманитарную помощь?
— В первые дни мы писали, кому только могли, и объединяли максимум людей. Ближайший круг — это, конечно же, родные и знакомые, потом — неправительственные организации, искали волонтерские центры с просьбой о помощи.
Мы за все отчитываемся открыто. Модель отработали, как лучше помощь выдавать. Мы ее сортировали, делили, раскладывали. Сначала это было в нескольких местах и разделено по секторам — медикаменты отдельно, обувь отдельно, одежда, продукты.
Но люди же разные. Кто-то пошел и во всех точках собрал, кто скромнее — тот мог и не успеть. Решили отслеживать. Нам сделали программу, которая может фиксировать, где и когда человек взял какую помощь, чтобы не злоупотребляли и чтобы охватить всех.
Анализируем еще и жалобы, их немного поступает, но это преимущественно от тех, кто больше всего «ходил по кругу». Пишут, что им очень нужна помощь и дайте еще. Они и в район не ленятся ездить, и в область тоже. Поэтому вся гуманитарная помощь сейчас выдается по централизованным спискам.
У нас муки осталось еще много, поэтому мы другим помогаем немного, на Херсонщину и Харьковщину отвезли бусами.
— Есть ли центр психологической поддержки для ВПЛ?
— Сейчас мы на стадии формирования проекта. У нас в Центре предоставления социальных услуг работают социальные службы, и там есть психолог. Что касается юридических консультаций, мы над этим работаем.
С Советом Европы реализуем проект по ВПЛ — их участие в принятии решений громады, как мы будем их привлекать. Этому нас будут учить, а мы уже потом — применять полученные знания.
Как работает хозяйство
— Есть ли предприятия, которые перевезли свой бизнес в Брусилов?
— Мы стучали в эти двери, но пока что нет. Европой признаны только шесть безопасных регионов Украины на Западе, и предприниматели мотивированы перевозить свой бизнес туда. С этим довольно сложно.
У нас много земли под сельское хозяйство, мы могли бы предложить свои территории для дальнейшего развития.
— Есть ли дефицит мест в школах и садиках для детей ВПЛ?
— В школу офлайн 1 сентября у нас пошло 55 детей переселенцев. Там обустроены бомбоубежища, но кто-то учится дистанционно. Детей на территории зарегистрировано около двухсот.
— Как интегрируются переселенцы в жизнь громады?
— По-разному. Мы будем еще долго учиться, потому что люди разные. Есть люди со стрессом, есть с травмами. Многие хотят вернуться, но им некуда. Есть идея, чтобы в таких небольших громадах, как наша, где есть уже готовая инфраструктура, с помощью государства строили новое жилье для таких людей. Это было бы легче, чем восстанавливать те города, которые полностью уничтожены да еще до сих пор находятся во временной оккупации. Здесь уже готовы все коммуникации, газификация, это бы уменьшило финансовое давление на бюджет всей страны.
Решением сессии мы выделили гектар под такие потребности, наша инфраструктура выдержит дополнительную нагрузку, она уже выдержала в первые месяцы вторжения. Но остается проблема с трудоустройством.