Едва ли не аксиомой современной системы международных отношений является то, что ни одно государство не может достичь целей национальной безопасности и развития в одиночку. Все нуждаются в союзах и альянсах — об этом свидетельствует богатый исторический опыт из недавнего, да и давнего прошлого. В то же время, этот самый опыт говорит и том, что такие альянсы чаще всего являются ситуативными и временными. Железный занавес, опустившийся над Европой сразу после победы над фашизмом, разделил недавних союзников надолго, если не навсегда. Также, еще не забытая и вполне реальная былая вражда между СССР и КНР в наши дни трансформировалось во всеохватывающее стратегическое партнерство России и Китая. Ну как не вспомнить лорда Пальмерстона с его исторической максимой «У нас нет вечных союзников или постоянных друзей, только наши интересы вечны и постоянны». Сказал он это еще в 1848 году, между прочим.
На современной «шахматной» доске для игры в го главные геополитические игроки — США и КНР — уже начали расставлять камешки. Главная ценность на такой доске — пункты пересечения линий, то есть национальных интересов. В преддверии прямых контактов Джо Байдена и Си Цзиньпина, которые неминуемо состоятся, каждая из сторон стремится продемонстрировать свое неодиночество. Ставки велики, и одно дело, если за столом присутствует лидер одинокого, пусть и мощного государства, и совсем другое, если за ним незримо стоят союзники и партнеры. Один камешек на доске уязвим, его несложно окружить и вывести из игры, захватив сразу значительную территорию. Рядом должны быть друзья, и вот за них тоже разворачивается настоящая борьба.
Союзы и альянсы бывают разными как с точки зрения количества участников, так и содержания отношений. В Китае существует длинная и довольно цветистая иерархия партнерств (по подсчетам некоторых исследователей, около 25 градаций), среди которых, к примеру «стратегическое партнерство» находится лишь на 10-м месте. Ему предшествуют такие шедевры, как уже упомянутое «всеохватывающее стратегическое партнерство координации» с РФ, «всепогодное стратегическое партнерство сотрудничества» с Пакистаном, «всестороннее стратегическое партнерство» с Германией, «глобальное всеохватывающее стратегическое партнерство в ХХІ веке» с Великобританией и так далее. В итоге Китай имеет особенные партнерства с 78 странами и пятью региональными организациями. Это уже само по себе мощный потенциал для борьбы с одиночеством. Однако не все так однозначно. Важны не столько названия, сколько суть, о чем несколько позже.
У США все проще и сложнее одновременно. Стратегичность, в американском понимании, подразумевает прежде всего компонент безопасности, отличающийся содержанием, а не словами, и может означать разное — от политической поддержки до обязанности защищать. Американцы выстраивают союзы весьма прагматично и конкретно: разведывательный альянс «пять глаз», NATO, NORAD (с Канадой) и ANZUS с Австралией и Новой Зеландией — вот лишь некоторые примеры. США имеют не менее длинный, чем Китай, список стратегических союзников, и среди них те, кого США обязались защищать военными средствами — Япония, Южная Корея, Филиппины, Таиланд. Крайне любопытным феноменом являются отношения стратегического партнерства одновременно с США и Китаем, которые имеют не только многие страны Юго-Восточной Азии, но и Европы. Такая ситуация является едва ли не самым ярким подтверждением относительности словесных определений и громких названий. Realpolitik в исполнении основных игроков лишь подтверждает такой вывод.
Буквально на днях США, Австралия и Великобритания объявили о новом партнерстве в области безопасности, целью которого является «сильная позиция сдерживания» в Индо-Тихоокеанском регионе. Новое партнерство называется ANKUS. Представители администрации США подчеркивают, что этот формат сотрудничества не направлен против каких-либо конкретных стран, однако сложно не увидеть очевидное. Один только факт, что Австралия получит в результате этого партнерства восемь атомных подводных лодок, говорит сам за себя. В официальных заявлениях выказывается уверенность, что этот шаг должен укрепить мир и безопасность в регионе. Ради него Австралия вышла из ранее подписанного соглашения с Францией, в рамках которого как раз и должны были быть построены подлодки, только другого класса. Одновременно Великобритания запретила послу КНР в Лондоне посещать парламент, что вполне предсказуемо вызвало крайне резкую реакцию Пекина. Ожидается, что ответные меры будут предприняты в отношении посла Великобритании в КНР, возможна приостановка работы некоторые двусторонних механизмов. А ведь речь идет о Великобритании, которая в китайской градации находится на высоком четвертом уровне партнерств (Беларусь, кстати, на пятом). И все это происходит накануне первого офлайн-саммита «квартета» США, Японии, Индии и Австралии, цель которого — сдерживание амбиций КНР в Юго-Восточной Азии в целом и в Южно-Китайском море в частности. В этом контексте следует также упомянуть согласованное в феврале текущего года «особое стратегическое партнерство» между Австралией и Японией, которое включает не только режим свободной торговли, но и важнейшие договоренности в области обороны и безопасности. В период после Брекзита необыкновенно прочные связи стали формироваться также между Великобританией и Японией. Все это лишь некоторые примеры активной дипломатии США и их союзников по формированию коалиции сдерживания КНР. В отличие от Трампа, которому было безразлично, что думают партнеры, Джо Байден стремится укрепить действующие и даже создавать новые альянсы. Задача сдерживания Китая требует объединения усилий.
А что же Пекин? Было бы странно думать, что Китай будет равнодушно взирать на возникновение новых альянсов с явной подоплекой, направленной против интересов КНР. Китай действует последовательно и достаточно откровенно. Продолжающееся демонстративное сближение по всем направлениям с Россией, активная дипломатия в регионе Юго-Восточной, Южной и Восточной Азии, в Европе, новые региональные блоки и попытки упредить ухудшение отношений с некоторыми соседями — все эти блюда имеются в разнообразном китайском меню. К примеру, еще летом Си Цзиньпин предложил лидерам Германии и Франции присоединиться к Инициативе в области партнерства для развития Африки, которую Пекин сформировал в мае в сотрудничестве со странами континента, где позиции Китая очень сильны. Учитывая, что торговля КНР с Германией за пять месяцев этого года выросла на 36%, а с Францией — на 44%, лидеры этих стран с готовностью отнеслись к предложению президента КНР. Германия, кстати, находится на третьем месте в китайской иерархии партнерств (после РФ и Пакистана). Около половины инвестиций Китая в ЕС приходится на Германию и Францию, ну и никто не забыл, что именно Ангела Меркель была тем лидером, который активно содействовал подписанию в конце прошлого года известного инвестиционного соглашения ЕС—КНР. Ничего личного, просто бизнес.
Вполне предсказуемо, значительные усилия Пекина сконцентрированы непосредственно в Юго-Восточной и Южной Азии. Китай принял решение несколько потеснить Индию в Южной Азии и вдохнуть жизнь сразу в две региональных инициативы с участием Афганистана, Бангладеш, Непала, Пакистана и Шри-Ланки. В Непале при непосредственном участии Китая будет создан Китайско-Южноазиатский Центр по борьбе с бедностью и совместному развитию. Кроме того Китай спонсирует создание регионального резерва на случай чрезвычайных ситуаций. Участниками этих инициатив станут пять из восьми государств Южноазиатской ассоциации по региональному развитию. Не принимают участия, что вполне ожидаемо, Индия, Бутан и Мальдивы. По мнению экспертов, усилия Китая имеют целью не только помощь беднейшим странам региона в условиях пандемии, но и ослабление позиций Индии. После выхода США из Афганистана роль этих инициатив лишь возрастает.
Но это далеко не все. В середине сентября завершился тур из четырех визитов министра иностранных дел КНР Ван И во Вьетнам, Камбоджу, Сингапур и Южную Корею. Как бы случайно примерно в эти же дни Ким Чен Ын провел ракетные стрельбы, и одна из ракет упала в исключительной экономической зоне Японии. Не удивительно, что во время встречи президента Южной Кореи Чже Муна с Ван И прозвучала надежда, что Китай и далее будет играть конструктивную роль в решении проблем Корейского полуострова. Надо ли напоминать, что сегодня диалог между Сеулом и Токио практически заморожен, а визит Ван И должен принести, по мнению рупора КПК «Глобал Таймс», стабильность и экономическое развитие в регион «посреди хаоса, привнесенного США». Газета приводит оценку одного из ведущих китайских экспертов, по мнению которого, «несмотря на то, что Южная Корея является союзником США, ее национальные интересы не всегда совпадают с американскими. Это отражается в усилиях Южной Кореи поддерживать сбалансированные отношения с США и своим стратегическим партнером КНР для достижения наилучших результатов». Наблюдатели также отмечают, что визит Ван И в страны региона состоялся через две недели после визита вице-президента США Камалы Харрис. Любопытно, сработает ли в этом случае известный принцип личных отношений «запоминается последний»?
Тем временем состоялся долгожданный обстоятельный полуторачасовой телефонный разговор Джо Байдена и Си Цзиньпина. Его содержание несколько по-разному оценивается сторонами, а агентство Bloomberg даже сообщило, что лидер КНР отказал президенту США в личной встрече. Позднее Джо Байден опроверг эту информацию. На самом деле встреча, скорее всего, взаимно интересна, и было бы проще всего встретиться в Риме в октябре, во время саммита «двадцатки». О том, что это возможно, косвенно свидетельствует дата проведения важнейшего Шестого пленума ЦК КПК, который определит дорожную карту до следующего съезда партии осенью 2022 года. Именно на этом съезде Си Цзиньпин надеется в третий раз возглавить страну. Обычно пленумы после традиционного августовского ретрита китайского руководства проводятся в октябре. Однако не в этот раз.
Имеются основания полагать, что ближайшие месяцы будут крайне важными для Си Цзиньпина с точки зрения консолидации сторонников, и важнейшим вопросом являются отношения с США. Эксперты отмечают резкое снижение негативной тональности как правительственных средств массовой информации, так и «дипломатов-волков» в отношении США, наблюдающейся в последнее время. Звонок Джо Байдена был воспринят и преподнесен как позитивное событие с точки зрения будущих отношений США и КНР. Это не означает, что противоречия сняты, но теперь каждой из сторон важно показать, что именно она настояла на соблюдении национальных интересов. Когда речь идет о двух столь могущественных странах, достичь такого результата крайне сложно.
Джо Байдену необходим конструктивный успех, так как он уже не единожды слышал от союзников США об их нежелании однозначно выбирать стороны в противостоянии США—КНР. Такой выбор могут позволить себе лишь единицы. Для Си Цзинпина важно доказать свою способность разрешать самые серьезные вызовы, стоящие перед страной. Китай оказался в кольце конфликтов, которые можно объяснить народу внутри «великой китайской информационной стены», но которые ослабляют возможности Пекина осуществлять региональное лидерство. Необычно высокий уровень диалога с Джоном Керри, в начале сентября посетившим Пекин, свидетельствует о намерении руководства КНР несколько снизить градус напряженности. Каждой из сторон альянсы и поддержка нужны не только на внешней арене, но и на внутренней.
С каждым днем все более очевидной становится архитектура нового мирового порядка, где броские названия партнерств и альянсов будут играть все меньшую роль, а опираться будут на относительно узкий круг истинных друзей, готовых идти до конца. «Многовекторность» будет рассматриваться как прагматичный нейтралитет и соответственно оцениваться.
Как уже не раз говорилось, мир вступил в период серьезных трансформаций, когда готовность действовать будет цениться несравнимо выше любых деклараций и заверений. Ну и, конечно же, качество союзнических отношений победит количество. В го ведь важно не только то, сколько камешков вашего цвета на доске, но и как они расставлены. И каждый следующий ход может оказаться решающим.
Больше статей Сергея Корсунского читайте по ссылке.