Российско-турецкие отношения переживают очередной кризис.
Эскалация конфликта в Сирии, вызванная атаками сирийской арабской армии на последний анклав повстанцев в Идлибе уже привела к гибели полутора десятков турецких военнослужащих. Естественно, что Анкара обвиняет в этом не только Дамаск, но и Москву - ведь именно та спасла режим Б.Асада от поражения в войне и продолжает поддерживать его.
Президент Турции Р.Т.Эрдоган не скупится на громкие заявления, выказывая претензии российским партнерам. Поддержку россиянами наступления сил Асада он рассматривает как прямое нарушение достигнутых ранее соглашений, которыми в Идлибе создавалась зона деэскалации под турецким контролем. Перепало россиянам и за их деятельность в Ливии, где РФ и Турция тоже поддерживают разные стороны в местном гражданском конфликте. Турецкий лидер обвинил высшее российское военное руководство фактически в управлении действиями генерала Х.Хафтара, выступающего против признанного ООН правительства национального единства.
Характер российско-турецкого взаимодействия на международной арене остается неоднозначным. В течение последних лет складывалось впечатление, что Турция и Россия, несмотря на некоторые противоречия, пришли к согласию в вопросах стратегического значения (строительстве газопровода "Турецкий поток"; закупке Анкарой российских комплексов ПВО С-400; участии Турции в инициированном Россией формате переговоров относительно судьбы Сирии). Но сейчас ситуация обостряется, угрожая превратиться в полномасштабную дипломатическую конфронтацию - как это было в 2015 году после инцидента с уничтожением российского самолета турецкими ВВС.
В таких условиях возникают логичные вопросы: действительно ли своеобразной российско-турецкой дружбе наступил конец; нужно ли россиянам ожидать от Эрдогана нового ножа в спину; стал ли Эрдоган очередной жертвой пустых обещаний Путина, заключая с ним в позапрошлом году соглашение по Сирии? Впрочем, ответить на них можно, лишь понимая реальное состояние и характерные особенности нынешних двусторонних отношений между Москвой и Анкарой.
Их анализ опровергает любые утверждения об утрате доверия между сторонами, ведь невозможно потерять то, чего реально не было. Взаимодействие Турции и России на международной арене характеризуется чрезвычайной двусмысленностью. С одной стороны, ему присуща активизация сотрудничества в реализации некоторых проектов. В то же время, стороны находятся в состоянии скрытого конфликта. Сама природа современного международного пространства и сущность стратегий Москвы и Анкары создают ситуацию, когда эти государства являются конкурентами и вместе с тем нуждаются друг в друге ради обеспечения своих амбиций.
Эта двусмысленность проявляется на всех уровнях. В глобальном геополитическом смысле, Турция и Российская Федерация кажутся естественными оппонентами. Оба государства хотят усилить свою роль на международной арене и закрепиться как признанные центры силы. Анкара в рамках концепции неоосманизма старается вернуть контроль над постосманским пространством и стать лидером исламского мира. Москва реализует собственные неоимперские амбиции, которые в данном случае распространяются далеко за границы постсоветского пространства. Экспансионизм и агрессивность становятся характерными чертами их внешней политики. Поэтому не удивительно, что интересы РФ и Турции, наконец, входят в противоречие. Ориентированность на историческое наследие и религиозный фактор как важную составляющую государственной идеологии, которая должна оправдывать их амбициозные планы, лишь добавляют остроты потенциальной конфронтации.
Но, с точки зрения концептуального подхода к современным международным отношениям, позиции Анкары и Москвы на удивление схожи. Оба государства являются своеобразными нарушителями покоя. Они выступают за ревизию нынешнего распределения сил - как на региональном уровне, так и в глобальном пространстве. В этом смысле для них логично если и не объединить усилия, то хотя бы координировать действия в противостоянии системным игрокам - прежде всего государствам Запада, которых имеющийся баланс сил вполне устраивает. Конечно, речь не идет о доверии и реальном партнерстве. Впрочем, общая стратегическая цель - пересмотр системы международных отношений - закладывает основу для сотрудничества.
При решении конкретных региональных проблем складывается такая же ситуация. С одной стороны, мало государств в мире имеют столько пунктов столкновения интересов, как РФ и Турция. Практически во всех конфликтах регионального пространства они поддерживают противоположные стороны. В Сирии Анкара была самым жестким критиком режима Асада, а Россия уберегла его от падения. В Ливии турки делают ставку на исламистские группы, зато россияне хотят привести к власти Хафтара - своеобразного "эрзац-каддафи". Наконец, уже несколько десятилетий тлеет конфликт в Карабахе, где РФ выступает союзником Армении, а Турция остается ключевым стратегическим партнером Азербайджана.
Тем временем как в Анкаре, так и в Москве понимают, что прямое военное столкновение между государствами не принесет пользы никому из них. Таким образом противостояние продолжается в скрытом режиме с применением прокси-группировок. В то же время стороны должны учитывать значение и влияние, которые они имеют в каждом из очерченных случаев, не забывая о своих обязательствах и интересах. Складывается ситуация, когда невозможность одержать окончательную победу над оппонентом и необходимость решать настоятельные задачи требуют налаживания диалога. Например после вмешательства России в сирийские дела Турция объективно не может пренебрегать ее позицией защищая права туркоманов или выступая против курдской угрозы. Зато РФ заинтересована в привлечении Анкары к инициированному ею мирному процессу, ведь это должно легитимировать ее усилия в Сирии. Таким образом, несмотря на радикальные отличия в позициях, формат переговоров в Астане и Сочи фактически отвечал интересам обеих сторон в краткосрочной перспективе.
Важным вопросом турецко-российских отношений остается взаимодействие в сфере энергетики. В этом контексте Турцию часто упоминают как государство, которое может предложить альтернативный маршрут транспортировки энергоресурсов на европейские рынки. Действительно, она является ключевым звеном в реализации ряда проектов по построению транспортного коридора от Каспия до Европы. Запуск Трансанатолийского газопровода способствует диверсификации источников поставки газа в государства ЕС. На первый взгляд он подтверждает вклад Турции в противодействие российской политике, которая использует энергетический фактор как элемент гибридного давления.
Впрочем, борьба против российской монополии на снабжение газа не является для Анкары ключевым интересом. Цель турецкой политики - преобразовать государство в транзитный хаб, то есть сконцентрировать на своей территории ключевые транспортные маршруты. Именно учитывая это, турецкая власть оценивает те или иные инфраструктурные проекты. Не так важно, откуда идет трубопровод, как то, что он должен проходить через Турцию. Именно поэтому сейчас она активно противодействует кооперации Израиля, Кипра и Греции ради создания Восточносредиземноморского газопровода. Зато российский "Турецкий поток" вполне удовлетворяет Анкару, потому что добавляет ей влияния как мощному транзитеру.
Анализ личностного измерения межгосударственных отношений также сеет сомнения в возможности их развития. В Турции и России сформировались лидерские режимы, когда Эрдоган и Путин превращаются в носителей так называемой народной воли и фактически единолично выступают от имени государства. Кажется это лишь вопрос времени, когда два политика, не имеющие конкурентов на внутриполитической арене и не привыкшие сдавать свои позиции, сойдутся в поединке.
С другой стороны, схожесть подходов к государственному управлению и международным отношениям упрощает президентам Турции и РФ налаживание персональных контактов. Эрдоган и Путин ориентированы на одинаковые ценности, выстроенные на политическом реализме и уважении к силе. Что отличает этих двоих от большинства политиков западного мира, обвиняющих их в авторитаризме. Критика Европой внутриполитических трансформаций в Турции уже нанесла ущерб западному вектору внешней политики Анкары, и это естественно актуализирует альтернативные направления для турецкой дипломатии. К тому же Эрдоган верит в сам принцип лидерского режима, то есть олицетворение "народной воли" в единственном государственном лидере. Вполне логично, что ему удобнее садиться за стол переговоров с людьми, разделяющими эти взгляды, чем с представителями либерально-демократического лагеря.
Все эти аргументы обусловливают высокий уровень отношений России и Турции, продемонстрированный в последние годы. Но речь идет не о развитии реального партнерства, а лишь о сложной дипломатической игре, в которой Эрдоган сошелся с Путиным. Сможет ли Анкара выйти из нее победителем, покажет время, ведь партия еще далека от завершения.
Украина тоже может сыграть в ней свою роль. Неслучайно "Слава Украине!" прозвучало из уст Эрдогана во время его последнего визита в Киев. Неслучайно министры обороны двух государств провели плодотворную встречу 12 февраля - практически одновременно с резкими заявлениями турецкого руководства о ситуации в Сирии. Солидарность с Украиной для Турции - фрагмент давления на Россию: демонстрация собственной независимой позиции, призыв считаться с ней и некая скрытая угроза активизироваться в украинском вопросе, если Москва не пойдет на компромиссы в других. Так что перед украинской дипломатией открываются новые перспективы, как удачно использовать это себе на пользу.
Все статьи автора читайте здесь.