Немного гнетущее впечатление в украинских вопросах производит сегодня Вашингтон, куда совсем скоро собирается президент Зеленский с первым на должности президента визитом в Белый дом и первым визитом в США при президентстве Байдена.
Это гнетущее ощущение частично вызвано устойчивым дежавю, которое отсылает к администрации Обамы. Но не только. Есть и некоторые новые тренды, которые горячо приветствуются всеми сторонниками трансатлантического партнерства и единства, но сейчас рикошетят по Украине.
Так, в истории США еще никогда не было президента, который бы так хорошо знал Украину и столько раз повторял во время переговоров с разными украинскими партнерами, что Украина у него в сердце. Однако парадоксально, что в политике Белого дома в отношении Украины это пока особо не проявляется.
Скептики сразу спросят: а есть ли у Белого дома эта политика в отношении Украины вообще? Даже представители администрации и не чужые ей эксперты соглашаются: такой политики, то есть стратегии, сейчас нет. Но пока, дескать, нет и стратегии относительно России. Единственная стратегия, контуры которой более или менее очерчены, это стратегия в отношении Европы.
Несмотря на усилия понять, в чем эта стратегия заключается, похоже, что речь идет не так о стратегии, как о сознательной попытке администрации Байдена покрыть моральный ущерб, причиненный Германии во время президентства Трампа. Причем похоже, что задекларированный Байденом подход на восстановление альянсов имеет более односторонний характер — исключительно с американского направления в сторону европейского. Ни один из моих американских собеседников не смог ответить на вопрос, что в рамках политики восстановления альянса с Германией США получают от Германии. Ведь что немцы получают от американцев, понятно. И это, учитывая потенциальную возможность спокойно достроить «Северный поток-2», действительно весьма щедрые дары. Возможно, немецкий вклад в восстановление трансатлантического альянса станет более понятным во время визита Ангелы Меркель в США на следующей неделе — 15 июля.
Это все важно для Украины, потому что за последние месяцы мы стали свидетелями того, как важные для нас решения в администрации Байдена принимались на основе микса двух подходов — хорошо известного на Западе «не провоцировать Путина» и достаточно нового «не огорчать Германию». Речь идет, в частности, о трех показательных решениях. Первое — это, конечно же, ослабление санкций относительно «Северного потока-2». Желание восстановить поврежденный Трампом альянс с Германией сыграло в этом вопросе для Байдена ключевую роль. Однако здесь корректнее было бы говорить о желании восстановить альянс с Меркель, а не с Германией, поскольку нынешний канцлер завершает в этом году свою политическую карьеру, а у нового правительства, если в него все же войдут «Зеленые», другое видение «Северного потока-2», которое вряд ли будет способствовать согласию при нынешней линии Белого дома.
Второй показательный вопрос (есть основания считать, что он также попал под влияние гремучей смеси подходов «не огорчать Германию» и «не провоцировать Россию») — это НАТО. После встреч в Вашингтоне складывается впечатление, что вопрос интеграции Украины в НАТО для американских десижнмейкеров не существует. Есть вопросы реформирования сектора безопасности и обороны. Есть вопросы двустороннего безопасностного и военного сотрудничества. Кое-где есть даже готовность обсуждать предложенное Украиной соглашение о безопасностном и оборонительном сотрудничестве — хоть и с некоторыми предостережениями к слову «соглашение», выхолощенным содержанием и, конечно же, без каких-либо безопасностных гарантий и даже уверений. То есть ничего общего с заключенными в середине прошлого века с рядом стран мира аналогичными двусторонними соглашениями, которые даже имели свою статью 5 о взаимной обороне, вроде Соглашения между США и Японией.
Едва ли не впервые за много лет в американской столице я столкнулась с тем, что тема будущего членства Украины в НАТО откровенно раздражает не только оппонентов Украины, но и многих друзей. Несмотря на то, что объясняешь: никто не требует немедленно пригласить Украину в НАТО или даже предоставить ПДЧ — разработаем совместно маршрут к конечному пункту назначения, который вы в Альянсе сами определили в Бухаресте еще в 2008 году. И этот пункт назначения — членство. Определим ключевые шаги, которые Украина должна сделать, чтобы достичь и военной, и, что не менее важно, политической взаимосовместимости.
Многие американские собеседники тем временем симпатизируют идее, что в случае с Украиной и Грузией ПДЧ в принципе не может быть адекватным инструментом для подготовки к членству в Альянсе. Однако большой вопрос заключается в том, кто из американских членов правительства или конгрессменов готов инвестировать в ближайшие годы свой политический капитал в продвижение идеи членства Украины в НАТО на практике, а не на уровне общих и весьма абстрактных деклараций. Ведь похоже, что поддержка (или не поддержка) членства Украины в НАТО на сегодняшний день не является индикатором поддержки Украины в Вашингтоне.
Третье показательное решение — это отказ предоставить Украине «забронированную» военную помощь на 100 млн долл. в связи с наращиванием российских сил на границах Украины. Именно этот элемент больше всего вызывает дежавю с временами администрации Обамы, когда те или иные решения очень часто рассматривались через призму того, как это воспримут в Москве. Само желание не провоцировать Россию, по мнению фактически всех американских собеседников, было — на фоне встречи Байдена с Путиным — важным фактором отсрочки помощи. Именно «отсрочка», ведь дискуссия в Белом доме вокруг этого вопроса свелась к тому, предоставить помощь уже на этом этапе или после того, как Россия реально начнет наступление. Знаю, целесообразность такого обсуждения выглядит по меньшей мере сомнительно: помощь, предоставленная уже после возможного наступления, утратит какой-либо смысл.
Похоже на то, что, как и во времена Обамы, в Белом доме формируются две условные группы в вопросах Украины. Или, точнее, в чувствительных вопросах в отношении Украины. И, как и во времена Обамы, линия раздела между этими лагерями заключается в том, насколько те или иные представители администрации готовы учитывать потенциальную реакцию России, принимая те или иные решения на украинском направлении, как это было в случае с Сьюзен Райс, а сегодня вполне может быть в случае с Джейком Салливаном. Причем во времена Обамы Джейк Салливан был, скорее, на стороне Украины.
Будет эта линия длительной или завершится вместе с полугодичным испытательным периодом в американо-российских отношениях, сейчас неизвестно. Так же неизвестно, какую роль будет играть лично президент (Байден все же не Обама в вопросах Украины).
Для многих, кто горячо поддерживал Байдена на выборах и верил в его способность выстроить серьезную политику в отношении Украины, важным индикатором было то, где окажется Майк Карпентер, его многолетний советник по вопросам Украины, президент созданного Байденом аналитического центра. В конце концов, Карпентер был «сослан» послом США в ОБСЕ — далеко не самый важный пост, по меркам американской дипломатии. Вполне возможно, что в ОБСЕ Украина получит нового Даниэля Байера, который во времена администрации Обамы высоко и громко держал в повестке дня вопрос российской агрессии в отношении Украины, но важнее, что Украина потеряет Майка Карпентера в Вашингтоне.
Отличие администрации Байдена от администрации Обамы заключается в том, что в первой значительно большую роль будет играть линия на углубление сотрудничества с Германией: правительственные структуры продолжают пополнять специалисты, для которых развитие отношений с Германией приоритетно. Желание залечить травму, причиненную немцам президентством Трампа, действительно серьезное. Хотя, если разобраться, Украину Трамп тоже травмировал. Ни один зарубежный лидер ни одной страны мира не испытал на себе такого давления от президента США, как Владимир Зеленский, хотя Хантер Байден работал не только в украинской компании. А переписки и закрытые разговоры политиков других стран с их американскими партнерами публично не «полоскали» (без их ведома и согласия) на публичных слушаниях в Конгрессе США.
Так или иначе, уже сегодня американские друзья Украины советуют Киеву активнее работать именно с Германией. Что, кстати, вполне вписывается в линию, которая четко прослеживалась при каденциях двух предыдущих президентов США: Украина в Европе, поэтому и делами ее должна заниматься прежде всего Европа.
Неужели в правительственных кругах США не хватает людей, готовых развивать отношения с Украиной, не оглядываясь постоянно на Берлин и/или Москву? Такие люди есть, но они предпочитают рассматривать Украину через другие очки — антикоррупционные. Те, кто действительно, по американским меркам, болеет за Украину, ставят приоритетом в украинском досье именно вопрос антикоррупции. Мы можем сколько угодно упрекать американских партнеров, что главной безопасностной угрозой для Украины является угроза со стороны России, представители нынешней администрации, и лично Байден, убеждены в другом: такой безопасностной угрозой для Украины является коррупция. То есть мы не говорим с США на разных языках — они на языке антикоррупции, а мы на языке безопасности, мы говорим на разных безопасностных языках.
Все эти (и не только) вещи должны учитывать те, кто готовит визит президента Зеленского в США, без каких-либо оснований надеясь на подписание около 15 соглашений, едва выполнив до визита одно или максимум два обещания, данных американской стороне на Банковой во время визита госсекретаря Энтони Блинкена. С такими результатами мы и дальше будем видеть лишь апдейт политики Обамы в отношении Украины с усиленным немецким акцентом. А нам крайне нужен серьезный апгрейд.