18 июня граждане Ирана избирали нового президента государства. Очередные выборы завершились победой Ибрагима Раиси — консервативного политика, на этот момент возглавляющего иранскую судебную власть. Получив почти 62% голосов, он на ближайшие четыре года становится вторым — после Верховного лидера аятоллы Али Хаменеи — лицом в государстве.
Результаты выборов имеют особое значение именно с позиции распределения влияния между представителями иранского политикума. На протяжении последних тридцати лет в государстве имели место определенные расхождения во взглядах и соперничество между главой государства и руководителем исполнительной власти. Хотя последние четыре президента Ирана, бесспорно, признавали полномочия аятоллы, но не были полностью подчинены ему.
В этом году Хаменеи и его окружение приложили усилия для исправления ситуации. Все было сделано для того чтобы на нынешних выборах победил кандидат, отвечающий требованиям аятоллы и пользующийся его доверием. В полном объеме был использован потенциал Совета стражей конституции, уполномоченный согласовывать список допущенных к выборам кандидатов. Он не зарегистрировал большинство из почти 600 человек, подавших документы для участия в гонках. Отказали таким мощным претендентам, как многолетний спикер иранского парламента Али Лариджани, бывший президент Ирана Махмуд Ахмадинежад и действующий первый вице-президент государства Эсхак Джахангири.
Всего семь кандидатов были зарегистрированы. При этом пятеро из них представляли лояльное к Хаменеи консервативное крыло иранского политикума. В конце концов, трое политиков снялись с гонок, и 18 июня иранский народ выбирал между четырьмя претендентами на президентское кресло. Из них только действующий глава Центрального банка Ирана Абдулнасер Хеммати представлял реформаторов. Впрочем, на фоне негативной экономической ситуации в государстве его поражение было очевидным. Сам политик великолепно это понимал и поздравил победителя выборов задолго до того, как были обнародованы первые официальные результаты.
Понятно, что при таких условиях первое место с большим отрывом занял Ибрагим Раиси, которого считают выдвиженцем аятоллы (а кто-то даже предполагает, что со временем он станет преемником Хаменеи на должности Верховного лидера). Для него победа стала долгожданным реваншем. Четыре года назад он уже пытался помешать действующему президенту, реформатору Хассану Рухани переизбраться на второй срок, но проиграл выборы. Сейчас, в условиях полнейшего содействия и расчистки политического пространства от конкурентов, ничто не помешало ему достичь успеха, который предвидели социологи и аналитики.
Впрочем, вкус победы Раиси портит низкая явка избирателей. В условиях, когда систему государственного управления Ирана много критикуют, этот вопрос достаточно важен. Иранское руководство традиционно рассматривало высокие показатели участия населения в голосовании как аргумент, призванный проиллюстрировать реальное народовластие в государстве. Но в этот раз на участки пришли всего 48,8% электората. Это — рекордно низкая явка на президентских выборах. Для сравнения: в двух предыдущих случаях — в 2013-м и 2017 годах — она превышала 70%.
Этот показатель ярко подтвердил кризис доверия со стороны иранцев к политической системе. Чему очевидно содействовали недопущение к выборам перспективных кандидатов и усиление репрессий в ответ на массовые протесты, проходившие в государстве в 2019–2020 годах. Не следует забывать и о тяжелой экономической ситуации в Иране. Она вызвала разочарование действиями реформаторов, которые своей дипломатической политикой в отношениях с Западом не смогли уберечь страну от возобновления американских санкций. С другой стороны, консервативные политики также не предлагают реальных шагов к решению кризиса и улучшению условий жизни для простых людей. Они апеллируют к лозунгам вроде обещаний Раиси бороться с коррупцией. Но все это остается громкими словами.
Как бы там ни было, Иран получил нового президента, который придерживается крайне консервативных взглядов и будет работать в стойком тандеме с аятоллой. В вопросах внутренней политики это приведет лишь к усилению давления режима на права граждан. Следует ожидать, что ситуация со свободой слова и собраний станет еще хуже, а возможные выступления против политики власти, которые несложно предусмотреть в условиях обострения экономического кризиса, получат жесткий отпор со стороны силовых структур. В то же время сомнительно, что Раиси сможет решить проблемы, волнующие граждан. Он обещает сформировать «трудолюбивое, революционное и антикоррупционное правительство», но так и не представил реального плана, как именно собирается преодолеть существующие негативные тенденции развития государства.
Во внешней политике появление президента-консерватора очевидно приведет к консолидации исполнительной власти и духовенства на радикальных антизападных позициях. Это может интенсифицировать сотрудничество Ирана с Россией и Китаем — основными геополитическими оппонентами Западного мира. Вместе с тем результаты выборов могут привести к дальнейшей эскалации регионального напряжения на Ближнем Востоке. Вновь назначенный премьер-министр Израиля Нафтали Беннет уже заявил об опасности, которую несет такое развитие событий. Следовательно, ирано-израильское противостояние в ближайшее время лишь заострится.
Избрание Раиси будет влиять и на иранские отношения. Новоизбранный президент Ирана находится под американскими санкциями, внедренными из-за его участия в политических репрессиях, в том числе в массовых казнях политических узников, проведенных в 1988 году. Этот факт не следует оставлять без внимания, рассматривая перспективы решения ключевого вопроса в отношениях между Вашингтоном и Тегераном — возобновление действия ядерного соглашения.
Интересно, что какими бы ни были антиамериканские взгляды иранских консерваторов, но на нынешнем этапе они соглашаются с необходимостью продолжать переговоры, чтобы достичь для своего государства оптимальных условий. Таким образом Белому дому дан четкий сигнал, что избрание Раиси не является фактором, влияющим на этот вопрос. Тегеран успокаивает мировое сообщество, акцентируя на безосновательности опасений по поводу радикального пересмотра своей позиции в вопросах ядерной программы из-за смены руководителя исполнительной власти.
Правда, у Соединенных Штатов свой взгляд на эту проблему. Вашингтон хочет достичь договоренностей с Тегераном до инаугурации нового иранского президента. Публично такая позиция не связывается со сменой власти в Иране. Но американцы делают акцент на бесперспективности затягивания процесса. По их мнению, если Тегеран действительно хочет возобновить соглашение, он должен продемонстрировать готовность к компромиссам уже сейчас, в течение последующих шести недель. Бесконечные разговоры, которые могут затянуться на месяцы без реального результата, Вашингтону не интересны.
Сам факт готовности Раиси продолжать переговоры в Вене ярко иллюстрирует неизменность общего внешнеполитического курса Тегерана. Внутренние расхождения между реформаторами и консерваторами не должны вводить в заблуждение. В любом случае основным игроком в Иране остается аятолла, без санкции которого не происходят ни дипломатические переговоры с Западом, ни активизация региональной экспансии.
В конце концов именно на последние восемь лет — времена президентства формально умеренного Рухани — приходятся активное вмешательство Ирана в региональные конфликты, усиление его позиции в Сирии, Ираке и Йемене, обострение противостояния с Саудовской Аравией. Даже Украина понесла потери от подобного курса, — позиция иранской власти по расследованию обстоятельств сбития самолета авиакомпании МАУ наглядно доказывает отсутствие конструктива со стороны официального Тегерана.
Поэтому было бы ошибкой ожидать мгновенной радикализации политики государства в результате избрания нового консервативного президента. Впрочем, причиной такой «наследственности» является совсем не смягчение его личной позиции после получения власти. Просто следует признать, что и иранские реформаторы на самом деле реализовывали достаточно жесткую экспансионистскую внешнюю политику, частично скрытую под дипломатическим фасадом.
Действительно, взаимопонимание между Хаменеи и Раиси может дать ей новый толчок. Но он не станет признаком радикальной трансформации взглядов государства на региональную среду и свое место в ней. Свой исторический выбор Иран сделал еще в 1979 году, во время Исламской революции. И не отказывается от него. Этот факт надо всегда принимать во внимание, анализируя иранскую политику и планируя отношения с Тегераном.
Больше статей Николая Замикулы читайте по ссылке.