На следующий день после неубедительного военного празднования 9 мая российский президент Владимир Путин принял отставки пяти губернаторов и назначил временно исполняющих обязанности. Вероятны еще несколько отставок и назначений.
Рудиментарные выборы
Вообще коллективная ротация номинально выборных глав регионов — обычная для Кремля процедура. В Российской Федерации 93 законных субъекта, к которым в 2014 году были добавлены временно оккупированные Крым и Севастополь. Ежегодно в сентябре в единый день голосования избирается примерно четверть губернаторов. Обычная практика состоит в том, что глав регионов, которым по разным причинам не светит переизбрание, Кремль весной отправляет в добровольную отставку и назначает временно исполняющих обязанности, которым поручают победить на ближайших выборах. Осенью по результатам выборов производится «дозачистка».
Но прошедшая отставка глав региона — первая столь концентрированная и быстрая. Обычно процесс растягивался на несколько недель, отражая борьбу амбиций и кланов. Теперь же были признаки того, что отставленные губернаторы не просто не возражали, но были рады покинуть посты.
Были сменены главы регионов, не имеющих прямого отношения к войне — Республики Марий Эл, Кировской, Рязанской, Саратовской и Томской областей. Но очевидна по крайней мере одна связь между войной и отставками. В России активно заговорили об отмене губернаторских выборов как таковых. В России с 2020 года введено в практику «голосование на пеньках» — трехдневная процедура волеизъявления в любых подходящих местах, дающая Кремлю неизменно гарантированный результат. Но в условиях войны встает вопрос о необходимости тратить финансовые и политические ресурсы на подобное действо.
Вполне возможно, что произошедшие отставки и назначения — не привычная ротация, но отработка нового механизма назначения. Если что и останавливает Кремль в вопросе отмены выборов — это идея демонстрации миру признаков нормальности на случай поиска «компромисса» и поддержания стабильности в среде региональных элит.
Зона колоссальной неопределенности
Россия с началом широкомасштабного военного вторжения в Украину после быстрого санкционного удара сумела удержать макроэкономические показатели в комфортных для Владимира Путина рамках. Административным регулированием, фактически отменой свободной конвертации, курс рубля был возвращен к уровню до начала вторжения. Положительное внешнеторговое сальдо, несмотря на санкции, только возросло — импорт упал стремительнее экспорта. Недостатка валюты (кроме наличной), ввоз которой прекращен, у России нет. Все это позволяет экономическому блоку российской власти обещать, что инфляция по результатам года будет удержана в пределах 25%, а падение ВВП ограничится примерно 10%.
Экономическому блоку российской власти, в отличие от силового, чистки не угрожают. Его руководители не знали о готовящейся широкомасштабной войне, но сумели смягчить санкционный удар. Однако заметны признаки того, что, так же, как в губернаторском корпусе, в этой среде сильны настроения покинуть тонущий корабль. Об этом можно судить по относительной откровенности высказываний главы Центрального банка России Эльвиры Набиуллиной, которую, вероятно, Путину действительно пришлось уговаривать на продление полномочий, истекавших этой весной.
Комментируя в конце апреля очередное снижение учетной ставки, Набиуллина заявила: «Мы находимся в зоне колоссальной неопределенности». Несколько ранее, при переназначении в Госдуме, она спрогнозировала, что в конце второго — начале третьего квартала будут исчерпаны ресурсы инерционного развития и экономика вступит в период «структурной трансформации». Опережающее сокращение импорта по сравнению с экспортом позволяет удерживать курс рубля и инфляцию. Но России грозит не просто падение внутреннего потребления, а стремительная остановка любого производства, зависящего от международного разделения труда.
Согласованные на уровне Путина меры спасения экономики в условиях «структурной трансформации» сомнительны. Экспортные отрасли предполагается поддерживать за счет увеличения энергоемкости и ресурсоемкости внутреннего производства. Промышленность предполагается поддерживать «челночным импортом» и «возвратной индустриализацией», предполагающей возвращение к советскому техническому уровню. Теоретически это позволит политическому режиму удерживать власть. Но Центральный банк и министерство экономики не дают политических гарантий. Они могут лишь некоторое время удерживать курс рубля и попытаться возобновить производство «Жигулей», пока не станет ясно, что это второстепенные факторы политической стабильности.
Лишний сиквел
Российские силовики выглядят наименее устойчивой частью российской элиты. 9 мая 2022 вместо обещанной ими победы Путин вынужден был объявить сиквел «великой отечественной войны», причем снятый «Мосфильмом» без признаков голливудского блокбастера. На «параде победы» в кадре российского телевидения не было прежних звезд российского военного истеблишмента. Министр обороны Сергей Шойгу в генеральском мундире выглядел потерявшим шансы на новый совместный с Путиным отпуск в Хакасии. Официально российская власть никак не подтверждает многочисленные неофициальные признаки того, что в силовом блоке происходят глубокие изменения. Но, судя по всему, они есть, и они глубоки.
Задачи, которые ставит Путин и его ближайшее окружение перед обновленным силовым блоком, вероятно, ограничены. Это и позволяет провести чистку. О характере задач можно судить по внезапно обострившейся дискуссии в США и Европе, что именно должно стать итогом российско-украинской войны. Мейнстрим в том, что Россия в этой войне должна быть разгромлена и на длительную перспективу лишена возможности нового военного нападения. Но неожиданно сильно прозвучало мнение, что достаточно было бы не дать России победить, иначе российская власть окажется в безвыходном положении и может совершить катастрофические действия. Между «быть разгромленной» и «не победить» есть промежуток, куда Россия может попытаться вклиниться.
Вполне возможно, что само обострение подобных дискуссий — результат российских усилий. Кремль мог выразить готовность остановиться на уже захваченных в Украине рубежах и начать дипломатический поиск «компромисса». Кремль, вероятно, рассчитывает, что в западных столицах найдутся те, кто считает условный «Минск-3» лучшим вариантом, чем продолжение войны до победы Украины в ее конституционных границах.
Это означало бы, что российский режим предлагает международной коалиции, сложившейся в поддержку Украины, вариант собственного выживания, который мог бы быть воспринят как приемлемый. Возможно, режим готов стать несколько более «нормальным». В этом отношении показательно, что среди пяти новых региональных назначенцев только один имеет военный бэкграунд. Но Кремль мог сделать и более привлекательное предложение — прекратить гибридную войну в ее множественных проявлениях от «шредеризации» и манипуляции энергетическими рынками до наркотрафика и действий частных военных компаний.
Однако Россия продолжает упорно настаивать, чтобы ей «отдали» хотя бы кусок Украины вместе с населением и военными трофеями. Если война закончится убедительной победой Украины, нынешний политический режим в России может не пережить этот год. Чтобы выжить на условиях «компромисса» он пугает «неприемлемыми рисками стратегического характера» которые, согласно Путину, могут привести к «мгновенным ответно-встречным ударам». Но эта попытка оживить затасканный страх ядерной войны вряд ли стоит того приза, который может принести военная победа Украины. Этот приз — устранение любых военных угроз со стороны России на длительную перспективу.
Все статьи Алексея Ижака читайте здесь.