Военное вмешательство России в конфликт в Сирии, кроме собственно сохранения режима Асада и цементирования своего присутствия в регионе, имело и другую важную для Кремля цель: наладить контакты с Западом на фоне его изоляционной политики из-за агрессии РФ против Украины.
Нужно признать, что в значительной степени Москва достигла цели в своей сирийской авантюре. Хотя и ценой миллиардов рублей и уже десятков убитых ее военных.
Похожую авантюру, впрочем, при других исходных условиях, сейчас Россия пытается провернуть и в Ливии…
Вакуум легитимной власти
После свержения режима Каддафи в 2011 г. склеить разбитую ливийскую мозаику так и не удалось. Самая богатая нефтью страна Африки превратилась в т.н. failed state, погрузившись в кровавое внутреннее противостояние, усиленное вмешательством внешних актеров. В Ливии нет международно признанной центральной власти, которая бы контролировала всю территорию страны (или хотя бы половину). А главную борьбу за политическую власть (и возможность распоряжаться ресурсами) ведут, грубо говоря, три правительства, два парламента и один фельдмаршал.
Несмотря на все это, стране не хватает по-настоящему общенациональных игроков. Большинство сил местного происхождения, они представляют преимущественно свои города (этакие города-государства), реже - регион. Кроме наличия различных вооруженных отрядов бывших повстанцев, значительное влияние на местах, особенно вне границ больших городов, имеют племенные группы. Также в стране стараются закрепиться джихадисты из "Аль-Каиды" и "Исламского государства" (ИГИЛ).
Для лучшего понимания ситуации в Ливии следует помнить, что исторически страна складывалась из трех регионов. Это Киренакия (восток с центром в Бенгази), Триполитания (запад с центром в Триполи) и Феццан (населенный кочевными племенами юг), которые имели свои ярко выраженные особенности и традиции. С обретением независимости в 1951 г. регионы были объединены в королевство с фактической столицей в Бенгази. После военного переворота в 1969 г. и прихода к власти Муаммара Каддафи столицу перенесли в Триполи, заодно перераспределив нефтяные доходы в сторону Триполитании. Очевидно, что в Бенгази этим решением остались недовольны, ведь большинство нефтяных запасов страны размещаются именно на востоке. Собственно, революция против Каддафи началась из того же Бенгази...
В военном плане почти всю историческую Киренаику контролируют силы, лояльные к самозваному генералу Халифе Хафтару (т.н. Ливийская национальная армия). Политическая власть в регионе де-юре представлена избранной в 2014 г. Палатой представителей в г. Тобрук (международно признанным парламентом, срок полномочий которого уже и истек). Кроме того, в восточном городе Эль-Бейда базируется одобренное Палатой представителей временное правительство во главе с Абдаллой ат-Тани.
Хафтар, который руководит из своего штаба в Мардже (городке в 80 км на восток от Бенгази), сохраняет большое военное влияние как на временное правительство, так и на Палату представителей. Принимая во внимание это и огромную народную популярность фельдмаршала, оба политических "органа власти" не принимают никаких важных решений без одобрения со стороны Хафтара.
Территория исторической Триполитании де-факто находится под контролем различных вооруженных групп (прежде всего, из городов Триполи, Мисрата, Зинтан), которые, говоря проще, поддерживают два базирующихся в Триполи правительства: правительство национального согласия (его признает ООН) и т.н. правительство национального спасения - бывшее правительство исламистов, власть которого следует из остатков Генерального национального конгресса (ГНК, первого парламента Ливии, избранного в 2012-м и не пожелавшего распуститься в 2014-м).
Исторический Феццан де-факто ливийскими "правительствами" не контролируется и является скорее конгломератом племен с отдельными островками власти в пустыне.
Ливийское политическое соглашение и его сложности
Гражданская война была прекращена при международном посредничестве в конце декабря 2015 г., с подписанием Ливийского политического соглашения (ЛПС). Согласно ему, в стране создается президентский совет (девятичленный орган власти с полномочиями президента и верховного главнокомандующего) во главе с премьер-министром правительства национального согласия Файезом аль-Сараджем (со штаб-квартирой в Триполи). Законодательные функции парламента остаются за Палатой представителей (которая в Тобруке). Кроме того, создается Государственный совет (в Триполи), куда входят представители бывшего ГНК, и который имеет консультативные функции (некоторые решения принимаются совместно с Палатой представителей).
Впрочем, документ, поддержанный большинством главных ливийских фракций и одобренный резолюцией Совбеза ООН, до сих пор не удается реализовать.
Президентский совет во главе с Сараджем не смог существенно расширить сферу своего влияния и стать высшим руководящим органом государства. Восемь его заместителей имеют связи с главными силами конфликта, однако проведение общих заседаний с участием всех членов остается проблемой. В частности, бойкотирует заседание представитель Хафтара, заявляя о необходимости большей инклюзивности и вообще призывая к введению военного управления государством под контролем "Ливийской национальной армии" (лояльных Хафтару частей и отрядов с невысоким уровнем организации и подконтрольности).
Сам по себе Сарадж не является сильной фигурой и не имеет в своем распоряжении действующих сил безопасности. Президентский совет вынужден опираться лишь на многочисленные группы, поддерживающие ЛПС. Сама же столица Триполи остается под контролем нескольких вооруженных групп с разными программами действий и разными вкусами, причем как из Триполи, так и из окружающих районов, включая и Мисрату. Шагом вперед на пути к формированию профессиональных и подотчетных органов безопасности стало создание президентской гвардии, которая, впрочем, пока что не имеет существенного влияния.
Срывает процесс имплементации ЛПС и Палата представителей в Тобруке. Более того, неутверждение ею рекомендаций относительно нового состава правительства национального согласия, предложенных премьером Сараджем, заставило Президентский совет поручить некоторым министрам исполнять свои функции на временной основе до создания нового правительства.
С другой стороны, подорвать власть и легитимность Палаты представителей пытается предусмотренный в ЛПС Госсовет, в котором доминируют исламисты из ГНК во главе с "Братьями-мусульманами", и который пытается легитимироваться как параллельный парламент.
Основные расхождения между приверженцами Президентского совета и руководством Палаты представителей касаются структуры и командования вооруженными силами Ливии, наряду с назначением на высшие военные и гражданские должности.
Также продолжается спор за то, кто и как будет контролировать добычу, транспортировку и экспорт углеводородов и дальнейшее расходование нефтедолларов. Сейчас нефтедобыча в стране составляет около 650 тыс. баррелей ежедневно, и весь нефтяной экспорт должен осуществляться только через международно признанную Национальную нефтяную корпорацию (ННК). Сама ННК, как и нацбанк Ливии, базируется в Триполи. Однако "правительство" в Эль-Бейди пытается легитимировать свои региональные отделения. При этом, формально находясь под контролем правительства национального согласия, ННК старается выстраивать контакты и с Хафтаром, особенно после установления им контроля над основными нефтяными терминалами (Эс-Сидер и Рас-Лануф).
Региональные актеры
Мощнейшую роль в Ливии, как представляется, сегодня играет соседний Египет. Официально высказываясь в поддержку Ливийского политического соглашения, египетская власть делает ставку на Киренаику и оказывает всяческую поддержку генералу Хафтару, что противоречит мирному процессу под эгидой ООН.
Военное руководство АРЕ, которое раньше у себя в стране отстранило от власти "Братьев-мусульман", зациклено на проекте искоренения политического ислама. В этом плане автономный восточный регион Ливии во главе с лояльным лидером мог бы быть именно тем желательным соседом с ливийской стороны границы для Каира. Этакая буферная зона, где сдерживаются террористы из ИГИЛ и "Аль-Каиды", где нет почвы для укрепления позиций "братьев", роста исламистской оппозиции египетского режима в целом.
Другим очевидным интересом Египта, как, собственно, и остальных заинтересованных сторон, является ливийская нефть. На фоне сложной экономической ситуации и ухудшения отношений с основным донором - Саудовской Аравией (в последние недели, впрочем, лед тронулся) Каир может возлагать много надежд на поставку нефти из Ливии.
Похожие с египетскими цели - у Ливии и Объединенных Арабских Эмиратов, которые используют при этом более тонкий подход. С началом операции арабской коалиции в Йемене роль этой аравийской монархии на ливийском треке несколько ослабилась, и сейчас ОАЭ все больше высказываются в поддержку мирного процесса под эгидой ООН. Основные реципиенты эмиратской помощи - "Ливийская национальная армия" Хафтара и отряды "города-государства" Зинтана. Наряду с вооруженной помощью, ОАЭ сохраняют и большое политическое влияние в Ливии, а бывшего посла Ливии в Абу-Даби Арефа аль-Найеда в свое время рассматривали даже как кандидата в премьер-министры.
Основными спонсорами Генерального национального конгресса и союзных с ним исламистских сил считаются Катар и Турция. Доха, кроме прочего, поддерживает связи с бывшим джихадистом и нынешним политиком Абдельхакимом Бельхаджем - основателем связанной с "Аль-Каидой" "Ливийской исламской боевой группы". Однако, по оценкам некоторых экспертов, ни у Турции, ни у Катара тоже нет влияния на ГНК и касающееся его "правительство национального спасения", какое, например, есть у Египта и ОАЭ на своих реципиентов.
Болезненная точка ЕC - мигранты
После закрытия год назад "балканского маршрута" и заключения миграционного соглашения между ЕС и Турцией основными воротами в Евросоюз стала Ливия. Именно через эту страну теперь проходит преобладающий поток африканских беженцев в ЕС: как из самой страны, так и транзитом со стороны Чада и Нигера к средиземноморскому побережью Ливии. А далее - к Италии (от ливийской столицы Триполи до итальянской Лампедузы, которая уже превратилась в многотысячный лагерь беженцев, - всего 296 км по морю).
Как сообщают европейские СМИ, сейчас Брюссель пытается приблизиться к заключению миграционного соглашения, аналогичного турецкому. Программа сдерживания нелегальной миграции в ЕС может включать предоставление Ливии технической помощи в виде беспилотников, вертолетов, моторных лодок и пр. для обеспечения контроля над средиземноморским побережьем. Также в конце марта в Риме представители южных племен и кланов Ливии при посредничестве итальянской стороны заключили соглашение, направленное на организацию контроля над 5 тыс. км южной границы Ливии. Кроме того, рассматривается и возможность послать общий контингент из отдельных стран, в частности Италии, вглубь пустыни Сахары для предотвращения миграционных потоков на стадии их формирования.
Основное направление усилий европейцев в этом плане - через правительство во главе с Ф.Сараджем. Впрочем, по указанным выше причинам этот орган не способен единолично обеспечить контроль ни над средиземноморским побережьем, ни над южными границами Ливии. И тут взгляд Брюсселя вынужденно направляется в сторону Халифы Хафтара и его "Ливийской национальной армии".
Куда же без России
В Ливии Россия действует по своей классической схеме: сначала создает проблему, а затем предлагает свое посредничество в ее решении в обмен на ряд уступок-преференций. Случайно или нет, но о Хафтаре и России в Ливии громко заговорили в 2016-м - первом году действия Ливийского политического соглашения, призванного урегулировать кризис в Ливии. Комплексного мирного соглашения, реализация которого, впрочем, затормозилась. При этом тормозной колодкой стал в значительной мере самопровозглашенный генерал Хафтар, политическое признание и авторитет которого укрепились, в частности, с помощью Кремля.
Россия в Ливии имеет много давних интересов - как экономических (вернуть вложенные инвестиции в энергетику и инфраструктуру, получить новые выгодные контракты в этих сферах и по линии военно-технического сотрудничества (ВТС), так и политических (лояльный режим в Магрибе) и геополитических (в рамках противостояния с Западом-НАТО и позиционирования как "глобального государства"). Ставка на Хафтара - реальную действенную силу на местах, которая, впрочем, не имеет официальной поддержки со стороны Запада, - хороший способ принудить "стратегических партнеров" считаться с собой. Особенно это касается Евросоюза, чей ночной ужас - проблему нелегальной миграции - можно преодолеть лишь с привлечением фельдмаршала.
Российская внешняя политика уже давно превратилась в набор специальных операций, и ливийское направление - не исключение. Именно через такую призму, как представляется, и следует расценивать последние сообщения в международных СМИ о вмешательстве России в Ливии. От помпезных встреч Хафтара в Москве или на задымленном "Адмирале Кузнецове" у берегов Ливии (параллельно с приемом спикера Палаты представителей А.Салеха в Москве) до задействования российских наемников из "частных" военных компаний в районе Бенгази, "договоренности" о российских базах в Ливии или разворачивания передовой базы в Египте для дальнейшего военного вмешательства в поддержку Хафтара.
С циничной точки зрения обычного украинца, любое вхождение России в неспокойную Ливию должно лишь приветствоваться. И чем глубже это вхождение будет, тем лучше: ведь Кремль будет отвлекать часть ресурсов от своей агрессии в Украине на решение, кроме сирийской, уже и ливийской задачи. Впрочем, вряд ли следует ожидать повторения Россией сирийского сценария в Ливии по ряду причин.
Прежде всего, Хафтару, даже по сравнению с Асадом, ну очень не хватает международной легитимности, чтобы пригласить к себе российские войска для борьбы с "террористами". А сделать это, согласно той же резолюции СБ ООН в поддержку ЛПС, может только правительство национального согласия во главе с Ф.Сараджем. Как и сделать запрос на поставку оружия, который должен одобрить соответствующий комитет ООН.
Кроме того, у России в Ливии нет той стартовой площадки, которая была в Сирии, - старая база ВМС в Тартусе и новообразованная авиабаза в Хмеймиме. Да и сами ливийцы, которые против любого иностранного вмешательства, не будут воспринимать россиян так, как это было на подконтрольных режиму Асада территориях.
Не будет у Кремля в Ливии и Ирана, который широко вложился бы финансами, оружием и человеческими ресурсами для сохранения режима. На немного похожую роль мог бы претендовать Египет, однако по разным причинам не сможет и не будет. Хотя и треугольник Россия-Египет-ОАЭ по предоставлению поддержки, в том числе вооруженной, силам Хафтара эффективно работает.
Но главная причина, почему российских войск в Ливии ожидать не приходится, - это деньги. Финансовая слабость России не позволяет ей играть в супердержаву и реализовать свои геополитические планы. Еще из Сирии как-то надо вылезти.
Именно поэтому россияне, закинув удочку с наживкой в виде "нового деспота" Хафтара, пытаются вести политические торги с Западом по будущему урегулированию в Ливии. Дескать, мы за инклюзивный диалог всех ливийских сил: и резолюцию в поддержку ЛПС поддержали, и Сараджа в Москве принимали, и через Национальную нефтяную корпорацию (Триполи) работаем. Да и на Хафтара повлиять можем.
Хотя 73-летний генерал является довольно контроверсионной фигурой: кроме русского языка, он очень хорошо знает и английский. При поддержке США Хафтар уже делал попытки повалить власть своего старого друга Каддафи, а в последние годы до революции в 2011-м, "агент ЦРУ" жил в штате Вирджиния. Об уровне его контактов с американцами сейчас сложно говорить, однако очевидно, что при администрации Трампа он имеет больше шансов в поддержку: со сдвигом ближневосточной политики Вашингтона от проекта политического ислама к поддержке более авторитарных руководителей, которые жестоко будут бороться с ИГИЛ.
Во всяком случае, в своих контактах с Москвой Хафтар не должен забывать известного утверждения - "русские своих не бросают". Каддафи свидетель.