Когда это все началось? С введения пошлин на сталь? С выхода из Парижского соглашения об изменении климата? С требований увеличить расходы на оборону? А может, со снижения корпоративного налога в США? А может, от раздражения, что 65-миллиардный годовой дисбаланс в торговле с Германией не так легко преодолеть?
Очевидно, сюда следует добавить множество возмутительных, анекдотичных и неуместных твитов. А может, все началось раньше - с неудачных переговоров относительно Трансатлантического партнерства по торговле и инвестициям или с еще более давних ограничений на сталь, бурных переговоров о торговле вином и вообще с эпохи крупных трансатлантических торговых споров в ВТО? И так шаг за шагом мы дойдем едва ли не до войны за независимость. Вся история отношений США с Европой - это история конфликтов и взаимной помощи, сотрудничества и соперничества. Можно проводить исторические параллели или, наоборот, говорить, что нынешний кризис в отношениях не сравнить ни с одним другим. Но главное остается фактом - это далеко не первый кризис (ни в торговле, ни в безопасности), а потому есть основания надеяться, что решение всех проблем найдется. Скорее всего такое, которое усилит позиции США и ЕС в мире. Никто не знает, как, но им это удавалось раньше. Однако если вы находитесь в центре циклона, то кажется, что катастрофы не избежать. Если честно, то настроение и выводы львиной доли статей об отношениях США и ЕС мрачные.
Если разобраться в этих отношениях, то ключевыми обнаружим две темы - безопасности и торговли.
Сюжет в обоих этих направлениях определен после Второй мировой войны.
Истоки нынешних турбулентностей можно искать в Бреттон-Вудсе, откуда каждый своим путем пришли к нам МВФ, Всемирной банк и Генеральное соглашение по тарифам и торговле. Вся послевоенная история нас не интересует. Скорее, нас интересует переломный момент в истории - 1989 г. Когда в МВФ был одобрен план Брейди, который запустил в мире цепь современных неолиберальных реформ. Реформ, взявших США и ЕС в качестве модели для всего мира. Примерно тогда же был найден консенсус в Уругвайском раунде переговоров относительно торговли, после чего открылись возможности для создания Всемирной организации торговли в 1995 г. Политическая трансформация посткоммунистических стран лишь завершила это утверждение западной модели демократии как единственно возможной модели организации общества.
Такая большая идеологическая доминация западного экономического и политического мышления затмила два отложенных блока проблем. Первый из них - утверждение доминанты свободной торговли во Всемирной организации торговли произошло без урегулирования многих важных проблем в торговле между США и ЕС. За всю историю ВТО именно ЕС и США больше всего судились: ЕС подал против США 34 иска, а США против ЕС и его государств-членов - 45. Предметом споров было все - от бананов до самолетов, от пошлин до государственных субсидий. В первое десятилетие работы ВТО казалось, что урегулирование торговых споров между ЕС и США является главной целью организации.
Новый - Дохийский - раунд многосторонних переговоров, призванный дальше усовершенствовать правила международной торговли, продолжается с 2001 г. без особых успехов. В свете этого многие государства перешли к урегулированию указанных проблем через двусторонние соглашения о свободной торговле.
ЕС и США тоже попробовали. Попытка оказалась неудачной по двум причинам. Во-первых, стороны так и не договорились по существенным элементам соглашения. А во-вторых, концепт свободной торговли перестал быть модным. Трамп победил на выборах с риторикой против свободной торговли. В ЕС привлекательность соглашений о свободной торговле тоже падает. Во многих столицах государств - членов ЕС проходили протесты против соглашения о свободной торговле с США. А заключение соглашения между ЕС и Канадой находилось на грани срыва, когда отдельные государства-члены агитировали за его ратификацию на национальном уровне. А что означает ратификация соглашения 28 государствами - членами ЕС, Украина выучила на собственном опыте.
Однако отложить в сторону соглашение о свободной торговле не означает решить базовую проблему. Дефицит в торговле США с ЕС товарами в 2016 г. составлял 146,7 млрд долл. Это довольно большая цифра, чтобы ее игнорировать.
Особенно на фоне того, что крупнейшие государства - члены ЕС имеют стабильный торговый профицит. С 2009 г. профицит в торговле Германии с миром лишь возрастал и чуточку уменьшился до уровня 300 млрд долл. И Германия не единственное государство - член ЕС, у которого такая "проблема".
Из упомянутых 300 млрд профицита Германии 65 млрд приходится на США. Посему неудивительно, что этот факт возмущает импульсивного Трампа и беспокоит более спокойную бюрократию в Вашингтоне.
Кстати, в ЕС есть осознание, что непропорциональный профицит в торговле, каким бы привлекательным не представлялся он для собственной экономики, лишь перебрасывает проблемы в глобальной экономике с развитых стран ЕС на менее развитые.
Администрация Трампа первая предложила решение, вводя защитные пошлины и принуждая к переговорам в своем стиле. В конце концов, после визита главы Еврокомиссии Юнкера в США стороны объявили, что возвращаются к идее соглашения о свободной торговле.
Похоже, вроде круг замкнулся, - через два года после отказа от идеи соглашения о свободной торговле стороны снова к ней вернулись. Но тут и появляется поворотный момент в истории торговли. Либо стороны смогут (под угрозой глобальной торговой войны) урегулировать проблемы, которые накапливались в течение минувших 30 лет, и нас ожидает окончательное утверждение имеющейся парадигмы свободной торговли. Либо же это будет договоренность нового типа. Построенная по принципу "что-то за что-то", например автомобили в обмен на сою и сжиженный газ. Так, по крайней мере, любит представлять международную торговлю Трамп.
Так или иначе, соглашение между США и ЕС не сможет не задать тон для всего мира. Тогда, не исключено, нас будет ждать преобразование мира международных отношений не в мир правил, а в глобальный базар. Пока что пример пересмотра соглашения о свободной торговле между США, Канадой и Мексикой (НАФТА) свидетельствует о склонности к рациональным договоренностям на уровне правил ведения. Впрочем, продолжительный процесс пересмотра НАФТА еще не завершился, а предметные разговоры между США и ЕС еще не начались.
Тем временем si vis pacem, para bellum, и ЕС собирает союзников для противостояния с протекционистскими мерами США. Таким союзником может стать Китай, который страдает от еще большего количества защитных пошлин США. Это тоже новая вероятность перераспределения центров тяжести в международной торговой политике. И вероятность высокая, поскольку торговые войны США и ЕС сбивают с них блеск ролевой модели для других, разрушая неолиберальную модель вашингтонского консенсуса.
Умение перевернуть ситуацию в торговле в свою пользу США и государства - члены ЕС лелеяли столетиями, поэтому я бы ставил, скорее, на рациональный сценарий развития событий. Но эпохи и поколения проходят, и вполне может быть, что нынешний трансатлантический торговый спор породит новую эпоху в торговле и экономике.
Меняются эпохи и в безопасной сфере, которая представляет второй блок проблем. Архитектоника отношений, заложенная Боннскими и Парижскими соглашениями (которые завершили оккупацию Германии после Второй мировой войны) и НАТО, подвергнется изменениям. Эта архитектура базировалась на том, что США финансово и организационно гарантируют безопасность в Европе.
Послевоенные соглашения имели две цели - обеспечить мир между государствами Западной Европы и противостоять коммунистической угрозе. Десятилетия европейской интеграции смогли снять угрозу войны между государствами - членами ЕС. Трансформация коммунистических стран Европы и их дальнейшая интеграция в ЕС также отодвинули военную угрозу дальше на восток. А немецкий опыт Ostpolitik романтизировал добрососедские отношения с Россией.
При этих обстоятельствах ЕС делает осторожные шаги по перенесению в ЕС общей оборонительной политики. Учредительные договоры ЕС 1993-го, 1997-го, 2001-го и 2007 гг. медленно, но развивали положение об общей оборонительной и безопасностной политике. Что сразу поднимало вопрос о том, как сосуществовать и сотрудничать с НАТО. С одной стороны, весь мир требовал от ЕС единства и определения человека, которому можно позвонить по телефону в случае проблемы и услышать позицию ЕС. С другой - усиление оборонительной составляющей ЕС поднимало авторитет и целесообразность НАТО. Хотя так прямо эту проблему никто и не формулировал, но она витала в воздухе. Пока Трамп грубо и иногда бесцеремонно вкидывал эту проблему в публичный дискурс своими заявлениями о ненужности НАТО и о том, что европейские государства должны и сами платить за свою безопасность, а следовательно увеличивать свой оборонительный бюджет. Тем более что средства для этого ЕС и так зарабатывает через профицит в торговле.
Тем временем произошел большой поворот и в безопасностных рисках. Угроза со стороны СССР, которая лишь нарастала до середины 1980-х, сменилась периодом относительного покоя. Вплоть до того, что в 2003 г. Европейская стратегия безопасности исключила вероятность агрессии против каких-либо государств - членов ЕС и отметила, что первая линии обороны против новых угроз всегда будет за рубежом. Со времени начала агрессии России против Украины эти тезисы перестали быть актуальными. Не только восточные государства - члены ЕС, но также Германия и Франция официально говорят, что Россия является угрозой безопасности для них и ЕС в целом. Вопрос классической военной обороны приобретает новое значение.
Первый ответ, как и надлежит бюрократическому ЕС, стал технократическим. ЕС запустил механизм усиленного сотрудничества (это один из форматов интеграции внутри ЕС) PESCO, который сейчас предусматривает реализацию 17 общих проектов усиления безопасностной способности государств - членов ЕС.
Хотя формально PESCO отвечает запросу Соединенных Штатов относительно увеличения расходов на оборону, США остались не очень довольны. Во-первых, этого очевидно недостаточно. А во-вторых, американский оборонительный бизнес отрезан от участия в этих программах (в отличие от программ НАТО, где есть возможности для компаний всех союзников).
Что касается объема финансирования, то здесь тенденция однозначная. Канцлер ФРГ заявила о необходимости увеличить национальные расходы на оборону. В дискуссиях о будущем бюджете ЕС довольно громко говорят, что безопасность и оборона должны стать главным приоритетом.
Что же касается солидарности между США и ЕС во взаимном усилении своей обороны, то здесь сомнений больше. Конечно, значимость НАТО трудно переоценить. И даже если общество Германии может забыть важность НАТО, правительство знает, чего стоит (в том числе буквально) оборонительная поддержка блока. И все же разное видение того, как влиять на безопасностные риски, может ослабить солидарность между союзниками. Выход США из многостороннего соглашения с Ираном - это пощечина ЕС, для которого дипломатическое и правовое урегулирование угрозы безопасности со стороны Ирана было флагманским достижением. К тому же снова интересы бизнеса стали решающими. И ЕС теперь работает над тем, чтобы обезопасить свои компании от санкций со стороны США за сотрудничество с Ираном.
Запустят ли расхождения в вопросе одной угрозы безопасности механизм автономизации политики безопасностности США и ЕС, неизвестно. Радует то, что, несмотря на все различия в стиле и тактике, ЕС и США одинаково оценивают угрозу со стороны России, и довольно часто поддержка Украины в противостоянии агрессии со стороны ЕС и США комплиментарна. В целом же мощь североатлантического альянса остается неопровержимой. И это оптимистичная новость и для Украины.
Кроме того, важным фактором для понимания ситуации и видения возможностей урегулирования указанных расхождений между США и ЕС является эволюция внутренней политики. Внутренние дискуссии между разными политиками в ЕС и США даже перебрасываются по разные стороны океана.
Политика Трампа относительно миграции возмущает значительную часть политикума в США. Так же миграция является водоразделом в политике европейской. И Трамп не упускает возможность давать советы европейским политикам, как реагировать на миграционные угрозы.
В ответ ЕС критикует Трампа за его политику противодействия изменению климата. Позиция ЕС находит широкую поддержку на уровне штатов.
Макрон довольно смело называет политическую дискуссию в ЕС европейской гражданской войной. На политической повестке дня ЕС есть ряд вопросов, имеющих экзистенциональное значение. Продолжается отчаянная дискуссия между сторонниками дальнейшей экономической интеграции и экономического национализма. Между теми, кто хочет быть ответственным перед миром и интегрировать мигрантов, и теми, кто эгоистически хочет от мигрантов оградиться. Между теми, кто хочет сохранить национальный интерес и крепкое национальное государство, и теми, кто хочет развивать общую европейскую суверенность.
Временами получается странно, что лидер США поддерживает антиеэсовских политиков в государствах - членах ЕС, зато лидеры ЕС поддерживают политические и общественные инициативы в США, направленные против Трампа.
Иногда складывается впечатление, что речь идет уже не о европейской гражданской войне, а о трансатлантической гражданской войне. Войне сугубо политического характера. Целью этого противостояния является определение базовых ценностей и интересов западных демократий - защита прав меньшинств или реализация прав большинства (без оглядки на меньшинства), открытость мира или прагматический национализм, верховенство права или политическая целесообразность.
Премьер-министр Венгрии в недавней речи амбициозно назвал это борьбой поколения 1968 г. против поколения 1990-х. Борьба этих поколений в ЕС так же актуальна и для США. И эта дискуссия актуальна для всего мира, поскольку позволяет критически оценить консенсус (сложившийся после 1989 г.) в том, как должны выглядеть успешное государство и успешное общество.
Многие авторы видят в этом поражение ценностей демократии, верховенства права, защиты прав человека и открытой рыночной экономики. На самом же деле позиции сторонников этих ценностей весьма крепки. И большая политическая дискуссия лишь набирает обороты, а внутренние политические дискуссии будут иметь огромное влияние на формирование международных отношений.
К тому же никто из лидеров США и ЕС не находится в ситуации однозначного лидера. В США Трамп сосредоточен на расследованиях его деятельности. Элиты Британии заботятся сверхсложной задачей выхода из ЕС. В Германии набирает обороты поиск преемницы или преемника Ангелы Меркель. Во Франции Эммануэль Макрон лишь утверждает собственный авторитет и готовится к усилению своего политического движения. Протагонисты большего прагматизма и национализма Качинский и Орбан не настолько влиятельны глобально, как им бы хотелось, а развитие экономик их стран зависит от экономической интеграции с Европой и денег из бюджета ЕС. Все они находятся под угрозой докучающих шагов со стороны России. А также с разным уровнем ловкости учатся реагировать и руководить общественным мнением в эпоху социальных сетей.
В этой ситуации лишь громкими заявлениями добиться утверждения своих взглядов в обществе сложно. Нужно искать пути, как превратить нынешние внимание и популярность в продолжительные общественные ценности, обычаи и практики. Поэтому ожидать быстрого завершения политических дискуссий относительно базовых вопросов внутри США и ЕС и между ними не следует.
Мир очутился в ситуации многодетной семьи, в которой родители начали активно ссориться. Кое-кто (как Россия, Китай, Турция) считает, что это шанс для полной автономии от воли родителей и даже конкуренции с родителями за лидерство в семье. Другие (в том числе и Украина) боятся, что ссоры приведут к разводу, а это разрушит комфортный и понятный мир семьи.
Однако, с точки зрения современной практической психологии, в этой ситуации больше всего нужны трезвость и понимание логики действий каждого субъекта. Ссоры часто являются проявлением внутренних изменений личности. Важно понимать, деструктивны эти изменения или эволюционны, и трезво выстраивать отношения со всеми, а не мучиться вопросом, кого больше любишь - маму или папу.
Поэтому еще сложнее задачи Украины, безопасность которой в большой степени зависит от действенных и слаженных шагов ЕС и США в поддержке противодействия агрессии со стороны России. Нам надо быть вместе и с США, и с ЕС и избегать "растяжек", когда нужно между ними выбирать. Так, к сожалению, произошло в рамках спора относительно ограничений транзита между Украиной и Россией в ВТО, где ЕС и США оказались по разные стороны баррикад. Следует подчеркнуть: речь идет не о максимально безопасном отстранении от вопросов, относительно которых продолжаются отчаянные споры. Наоборот, Украина должна быть максимально ангажированной в эти дискуссии. Активно защищать важные для нее ценности и интересы. Иначе есть риск превратиться из важного союзника в равнодушного постороннего наблюдателя.
Парадоксально, но чтобы строить крепкие отношения с США, нам следует активнее интегрироваться в ЕС, и наоборот - для ЕС мы становимся более привлекательными, если сможем опираться на поддержку США в защите своих интересов. Вопрос лишь в том, хватит ли Украине зрелости и трезвости, чтобы поступить именно так.