8 апреля состоялась очередная - третья с начала года - встреча президентов Эрдогана и Путина.
На этот раз поводом для визита турецкого лидера в Россию стало участие в восьмом заседании Совета сотрудничества высокого уровня, ежегодно проходящего между странами с 2010 г., за исключением разве что "кризисных" 2015–2016 гг.
На фоне бурных перипетий внутриполитической жизни в Украине этот российско-турецкий саммит остался практически незамеченным. А зря. Еще накануне встречи помощник российского президента Юрий Ушаков заявил, что стороны планируют обсудить широкий спектр сотрудничества и ряд стратегически важных совместных проектов, находящихся на разных этапах практической реализации - от сооружения уже двух веток газопровода "Турецкий поток" по дну Черного моря до строительства АЭС "Аккую" в средиземноморской турецкой провинции Мерсин, от поставок российских систем ПВО в Турцию до сотрудничества по Сирии "в контексте частичного вывода американских войск" из региона, не без удовлетворения воспринятого в Анкаре.
Эрдоган также крайне положительно оценил динамику двустороннего сотрудничества со "стратегическим партнером", которое, по его словам, "все активнее развивается и крепнет с каждым днем". Правда, выступая на пресс-конференции в аэропорту Стамбула перед вылетом в Москву, он акцентировал внимание на темах, не столь стратегических, но зато более близких турецкому обывателю.
Президент отметил, что сейчас страны переживают улучшение в двусторонних отношениях "от торговли и туризма" до "энергетики и культуры", сообщил о ежегодном увеличении товарооборота на 15%, пообещал вывести объемы взаимной торговли до уровня 100 млрд долл. (сейчас - около 26 млрд), обсудить с Путиным безвиз, торжественно открыть год Турции в России и России в Турции.
Результаты встречи оказались не менее многообещающими, чем ожидания. Помимо общих фраз о "по-настоящему стратегическом" характере сотрудничества, стороны сделали и несколько вполне конкретных заявлений. Например, подписали соглашение о создании совместного инвестиционного фонда для взаимного продвижения инвестиций и поддержки бизнеса. Сейчас для потенциальных инвесторов в общей казне суверенных инвестфондов доступны 200 млн евро, однако декларируемые будущие объемы фонда - 900 млн. Среди приоритетных сфер развития финансовой и экономической деятельности называются высокие технологии, масштабные инфраструктурные проекты, здравоохранение и сектор IT. В частности, генеральный директор и СЕО российского Фонда прямых инвестиций Кирилл Дмитриев заявил о планах по расширению "российского технологического присутствия в Турции", в т.ч. за счет более основательного захода на турецкий рынок российской поисковой системы Яндекс. По его словам, "у Яндекса уже есть успешный поисковой бизнес, успешный бизнес по автомобильному движению в Турции", и "на этой базе можно увеличивать технологическое присутствие и в Турции, и в других арабских странах".
Похоже, что пока российские инвесторы будут "пристреливаться" к особенностям работы в новых для себя сферах, планы высшего руководства страны нацелены на куда более далекую перспективу. Вполне вероятно, что уже к следующим выборам российские поисковые системы будут не только "контролировать" ситуацию на дорогах Турции, но и подыскивать "правильные" ответы на вопросы турецкого избирателя. Учитывая опыт США и стран Европы по борьбе с гибридными тактиками Кремля в соцсетях и интернет-пространстве, до недавнего времени фактически не контролируемом в демократических странах, можно только предположить, в чем именно будет заключаться реальная "прибыль" от российских инвестиций в IT-сферу Турции.
Не секрет, что Россия уже давно и серьезно присутствует в турецком информационном поле. Как отмечает издание The Economist в недавней статье "На орбите Sputnik'а", Турция является едва ли не наиболее успешным примером деятельности этого российского пропагандистского агентства, имеющего в стране не только свой веб-сайт и радиостанцию, но и отдельную турецкоязычную службу новостей. Интересно, что сейчас на турецкую страничку "Спутника" в Твиттере подписано больше пользователей, чем на его всемирную службу (684 тыс. с момента регистрации в 2011 г.). Издание также отмечает, что большую часть новостной ленты "рупора кремлевской пропаганды" в Турции составляют весьма чувствительные для Запада темы (поставки С-400, возрастающая "независимость" Турции во внешней политике, ситуация в Сирии, Украине и т.д.), что делает информационное агентство важным элементом стратегии Кремля по разжиганию противоречий между Анкарой и ее традиционными партнерами по НАТО.
Отношения Анкары и Вашингтона никогда не были простыми. Подсознательное недоверие к "коллективному Западу" еще со времен Севрского мира стало неотъемлемой частью не только национальной исторической памяти, но и стратегической культуры турецкого истеблишмента. Что, впрочем, не мешало партнерам развивать сотрудничество по тем вопросам региональной безопасности, где их интересы совпадали. Похоже, однако, что с приходом Трампа в Белый дом таких сфер становится все меньше.
Поддержка Вашингтоном сирийских курдов PYD/YPG, рассматриваемых в Турции как часть курдской террористической организации, решение Трампа о переносе американского посольства в Иерусалим и фактическое признание израильского суверенитета над Голанскими высотами, выход из соглашения по РСМД и расторжение ядерного соглашения с Ираном, нерешенный вопрос с экстрадицией Фетхуллаха Гюлена и политическими заключенными, наконец, временное исключение Турции из программы F-35 в связи с планами Анкары по приобретению российских С-400 постепенно привели к тому, что, оставаясь "стратегическим партнером" в официальном статусе, в сознании турок США прочно утвердились в роли главной угрозы их национальной безопасности.
По результатам недавних социологических опросов, топ-10 угроз национальной безопасности Турции уже третий год подряд возглавляют Соединенные Штаты (60,2%). За ними следуют Израиль (54,4% в 2018 г. против 37% в 2017 г.) и страны Евросоюза (25,9%), существенно уступая в уровне угроз раздираемой войной Сирии (24,1%), Армении (18,3%), Греции (16,2%), России (12,4%), Ирану (7%) и Ираку (5%). При этом 16,2% опрошенных называют США "откровенно враждебной страной", а 79,3% считают отношения Анкары и Вашингтона "проблематичными". Наконец, не менее удивительно выглядит и список "друзей Турции", в котором Россия опередила даже непризнанную Турецкую Республику Северного Кипра (уступив первое место лишь Азербайджану), а Иран и Китай оказались в ранге народного доверия на несколько позиций выше США.
Вполне логично в этом контексте прозвучали недавние заявления турецкой стороны о необходимости учреждения регулярного механизма трехсторонних встреч на уровне парламентских комитетов по международным делам между Турцией, Россией и Ираном "с целью обсуждения отношений между тремя странами, региональных событий и … возможного решения существующих проблем". Во время первой встречи, состоявшейся 10 апреля в Москве, стороны выступили с совместным призывом к сохранению территориальной целостности Сирии и осуждением позиций США и Израиля, "способствовавшим возобновлению старых территориальных споров в регионе". Однако эксперты отмечают, что формат межпарламентских консультаций трех региональных держав, две из которых отнесены в стратегии нацбезопасности США к категории "соперников", могут иметь гораздо более далеко идущие последствия, чем Астанская платформа по урегулированию ситуации в Сирии. В основании этого треугольника - не только общее неприятие политики США и Израиля на Ближнем Востоке, но и энергетическое сотрудничество (около 70% импортного газа в Турции - российского и иранского происхождения), интересы в экономической, торговой, туристической сферах и, безусловно, военно-технического сотрудничества.
Важную роль в укреплении наметившегося "тройственного союза" должны отыграть и поставки российских ракетно-зенитных комплексов С-400 в Турцию, которые Эрдоган уже назвал "делом решенным". Несмотря на угрозы введения американских санкций и временное приостановление поставок оборудования и тренажеров для истребителей F-35, похоже, что Анкара не собирается менять свои планы.
Ситуация, сложившаяся вокруг поставок российских РЗК в Турцию - вторую армию НАТО - все более напоминает театр абсурда. Турецкая сторона неоднократно обвиняла партнеров по альянсу в нежелании продавать натовские системы противовоздушной обороны для защиты ее территории от сирийской авиации (скорее всего, оснащенной российскими ракетами). Вместе с тем при закупке аналогичных комплексов у России Анкару, очевидно, не смущает тот факт, что российские С-300 и С-400 уже стоят на вооружении режима Асада для его защиты от авиации НАТО (включая и самолеты Турции).
Более того, критикуя трансатлантических партнеров за непонимание реального уровня угроз в непосредственной близости от турецких границ, в Анкаре часто забывают, что трижды в современной истории члены альянса приходили на помощь Турции, "по первому требованию" отправляя натовские "Патриоты" для защиты ее территории - в 1991-м, 2003-м и 2013-м. Правда, в 2013–2015 гг. они были размещены в юго-восточных провинциях страны относительно недолго, после чего США, Германия и Нидерланды заявили о выводе систем ПВО, чем вызвали очередную волну обвинений в "предательстве" и "ненадежности" стратегических партнеров. Между тем мало кто вспоминает, что тогда же на смену немецким и американским "Патриотам" пришли испанские и итальянские комплексы.
Наконец, важным аспектом сделки по приобретению систем ПВО турецкая сторона называет возможность трансфера технологий. Именно неспособностью договориться по этому вопросу Анкара объяснила неудавшиеся попытки переговоров с Китаем, США и итало-французским консорциумом Евросам. При этом в равной степени удивительно выглядят как заявления российской стороны о готовности предоставить доступ к новейшим оборонным технологиям стране - члену НАТО, так и желание Анкары одновременно закупать американские истребители F-35, российские системы ПВО С-400, рассчитанные на их уничтожение, и американские ракетные комплексы "Патриот", рассчитывая на трансфер технологий от каждого из партнеров.
Турецкие аналитики, в свою очередь, уже задаются вопросом о том, как изолированные, несовместимые с натовской архитектурой российские системы будут работать в Турции. И будут ли они распознавать условные "Искандеры", запущенные с российских баз в Крыму и Латакии, как "свои" или "чужие". Военные эксперты признают, что в отсутствие надежной сети спутников, радаров, самолетов раннего предупреждения и другой техники, связанной с тактическим каналом передачи данных, функциональные возможности "автономных" систем С-400 будут очень ограниченными.
Некоторые комментаторы видят причину подобных "несоответствий" в попытках политического шантажа. По их мнению, в военном отношении Турция действительно нуждается в системах и средствах стратегического оборонительного оружия для защиты от увеличивающегося ракетного потенциала в непосредственной близости от границ. Однако есть в соглашении и политическая сторона, где приобретение многомиллиардной системы, не связанной с НАТО, должно было бы стать политическим сигналом союзникам Анкары о возможных последствиях затянувшегося дипломатического кризиса и способствовать развитию совместной оборонной промышленности. Таким образом, в случае возобновления переговоров о поставках "Патриотов" в Турцию, именно натовские РЗК выполняли бы функцию всеобъемлющей противовоздушной обороны страны от внешних угроз, а два автономных российских комплекса стали бы надежной защитой отдельных стратегически важных районов, используемых при необходимости для "экстренного кризисного реагирования".
Вне зависимости от того, кого и от кого будут защищать российские С-400 в Турции, поставки российских систем ПВО в эту страну можно считать победой Москвы. Во-первых, наращивание военного присутствия России на оккупированном крымском полуострове и в Сирии означает конец относительного военно-морского превосходства Турции в Черноморском бассейне и восточном Средиземноморье, установившегося после "холодной" войны. Во-вторых, широкие возможности использования российских систем С-300 и С-400, уже стоящих на вооружении в Армении, Греции и Сирии, все большая экономическая, энергетическая и технологическая зависимость второй армии НАТО от России, в т.ч. доступ российских специалистов к критически важной инфраструктуре на ее территории, представляют угрозу не только для самой Турции, но и для всего региона. Наконец, внося раскол в ряды НАТО, Москва максимизирует и политические дивиденды от этой и без того выгодной сделки.
Безусловно, выбор внешнеполитических союзников, как и формирование политики национальной безопасности - суверенное право любого государства. Остается надеяться, что, несмотря на незначительные корректировки, курс нашего стратегического партнера - Турции - останется неизменным, а за широкими горизонтами дружбы с Россией с ее радаров не исчезнет Украина.