75 лет назад в этот день закончилась самая масштабная и самая страшная по своим последствиям война в истории человечества.
И хотя акты о капитуляции нацистов и их союзников давно стали музейными экспонатами, все же можно с грустью констатировать, что существует по крайней мере один фронт Второй мировой войны, на котором не прекратилось противостояние, где до сих пор идет ожесточенный бой, а иногда даже погибают люди. Речь идет об области мемориальной — о том, как события Второй мировой сохранились в памяти народов-участников, какие исторические мифы о ней живут, как истории войны вписываются в современный политический дискурс и какова в целом культура памяти о ней. Именно эти вопросы в современном украинском контексте и хочется затронуть в дни очередной годовщины окончания Второй мировой.
Предыстория
С обретением независимости и крахом полностью обанкротившегося компартийного видения экономики, политики и социальных отношений в Украине, как, собственно, и в большинстве постсоветских стран, произошло переосмысление прошлого. На коммунистических руинах идеологизированной истории и часто фейковой коллективной памяти стали рождаться новые, более приближенные к исторической правде видение прошлого и культура его увековечивания.
В этом процессе стало понятно, что одним из самых системно сфальсифицированных периодов была история Второй мировой войны. За десятилетия обработки советской пропагандой эта самая страшная и самая масштабная война всех времен и народов получила еще и титул «Великая Отечественная война» (правда, и его пропаганда не сама придумала, а «одолжила» у имперской России, где так называли войну с наполеоновской Францией. Больше о термине «Великая Отечественная» и других мифах Второй мировой войны можно узнать в коротких видео УИНП тут:
Тут:
И тут:
Или в отдельно выпущенной на эту тему книге: https://old.uinp.gov.ua/ebook/kniga-viina-i-mif-pro-drugu-svitovu-viinu-anglomovnii-variant.
Ложь, передергивания, искажения и фальсификации затрагивали практически все — обстоятельства, причины и время начала и конца войны; биографии ее самых известных участников; количество и обстоятельства потерь; судьбы разных категорий ее участников и жертв (военнопленные, депортированные, интернированные, эвакуированные, дополнительно мобилизованные, гражданские в оккупации и т.п.); причины и следствия тех или иных дипломатических шагов; объемы военной помощи союзников и союзникам; количество и масштабы антисоветских и антинацистских движений и многое другое. Все это привело к тому, что в Украине, как и в других демократических обществах, традиции почитания Второй мировой войны, ее жертв, участников и в целом культуру памяти начали пересматривать.
Больше всего эмоций вызвали эти изменения в вопросах, касающихся роли национальных движений во время войны, изобличения преступлений обоих тоталитарных режимов, развенчания популярных когда-то мифов, связанных с участниками войны, а также отказа от советских церемоний, символов и ритуалов почтения памяти.
Если попытаться очень бегло рассмотреть основные изменения в коммеморации Второй мировой войны, произошедшие в Украине за годы независимости, то прежде всего надо вспомнить следующее.
Отказ от демонизации или идеализации и взвешенное отношение к историческим оценкам. Например, когда речь идет о сотрудничестве Советского Союза с нацистской Германией с 1939-го по лето 1941 года, то в нашем обществе нет таких влиятельных сил, стремящихся демонизировать СССР как страну, обвинить его во всех грехах. Есть те, кто хочет, наконец, честно назвать вещи их именами, ведь такие факты, к примеру, как немецко-советское сотрудничество и совместная ответственность за развязывание Второй мировой войны, — уже общепризнанны. Это же подтверждают и выводы социологии. Между прочим, ответственность за преступный союз с Гитлером руководство СССР и само признало. Но все это не отрицает и другого факта — что Советский Союз внес решающий вклад в победу над нацизмом.
Такая же история и с выдающимися личностями. Мы видим, что общество с большим доверием воспринимает честные факты, готово разбираться в проблемных историях и отвергает навязывание идеальных героев, ангелов во плоти.
Так, когда речь идет о Степане Бандере или Андрее Мельнике, то никто сегодня не отрицает их сотрудничество с нацистами. Другое дело, что так же нельзя игнорировать того, что они боролись за независимость Украины и использовали нацистов в своих целях, не разделяя их политику. За что подвергались преследованиям и сидели в концлагере. Аналогично тому, как, например, советский офицер Семен Кривошеин в 1939 году с нацистским генералом Гудерианом жали друг другу руки, стояли рядом и отдавали честь немецким войскам во время торжественного марша и дружеской передачи Бреста Советскому Союзу, — а уже в 1945 году тот же генерал Кривошеин получает звезду героя СССР за успешные бои против вчерашних союзников.
Конечно, не все в Украине разделяют подобные взгляды. То ли по наивности, то ли руководствуясь другими соображениями, но есть люди, которые говорят, что не надо разбираться в преступлениях СССР, подвергать сомнению таланты советских полководцев, таких как Жуков или Ватутин. Их аргумент звучит довольно просто: «Тогда удалось победить невероятное зло, и не нам судить о методах и о заплаченной за это цене». Хотя поначалу такое мнение может показаться убедительным, но с него начинается опасный путь к логике — «цель оправдывает средства».
Если мы хотим чему-то научиться у прошлого, то не только имеем право разбираться в мотивах, поступках, победах и ошибках прошлого, но и обязаны это делать. Если окажется, что какой-то офицер руководил людьми как «пушечным мясом», то мы должны это знать, анализировать его ошибки. И если это негативно скажется на репутации когда-то воспетого коммунистами деятеля, то это вовсе не беда: такова жизнь. Другое дело, что эти и другие разоблачения не могут заканчиваться оскорблением человеческого достоинства или, скажем, повреждением могилы покойного военного. У общества есть достаточно широкий спектр цивилизованных методов, чтобы почтить память людей или лишить их незаслуженной славы. Не надо кого-то шельмовать, травить или обижать. Честное и широкое информирование часто является не менее сильным наказанием.
Это же касается ошибочного аргумента о выборе из двух зол, который любят адепты советского нарратива. Дескать, «тогда был простой выбор — или с нацистами, или с коммунистами, и приходилось играть по тем правилам, которые были». Это очень большое упрощение. В Красной армии довольно часто воевали люди, которые не были членами партии, не писали доносы, не отдавали преступные приказы, которые не забрасывали вражеские пулеметные расчеты трупами для того, чтобы взять к какому-либо коммунистическому празднику город или село. Именно для этого и надо углубляться в историю, чтобы увековечивать память о таких людях чести, которые были в системе, но не сломались. Именно они заслуживают того, чтобы стать примером для общества.
Собственно, национальная память здорового человека, здорового общества в том и состоит, чтобы не слепо идеализировать, а мыслить рационально, спокойно воспринимать правду и избегать пропагандистских штампов. При этом давая справедливую оценку мотивам и заслугам разных людей.
Постепенный отказ от «культа победы». Этот идеологический конструкт, определяющий победу во Второй мировой войне как венец достижений общества, пытается превратить победу над нацизмом в ультимативный аргумент, оправдывающий все преступления и ошибки коммунистической системы, и становится едва ли не единственным предметом гордости для современных поколений адептов (пост)советского имперского видения.
Нет ничего плохого в том, чтобы гордиться своими победами и отдавать дань уважения ветеранам, победившим нацизм, — это благородное и правильное дело. Украинцы искренне чтут эту память, о чем свидетельствуют мемориалы от Закарпатья до Луганщины. Но большинству понятно, что нельзя допустить превращения чествования в фанатичный культ, в котором ничто не подвергается сомнению, а право интерпретации принадлежит только государству.
Это доказывает практически тотальное непринятие в Украине популярной в некоторых соседних странах экзальтированной агитки «можем повторить» (в которой и агрессия, и реваншизм, и явное непонимание ужасов войны) или, например, та легкость, с которой у нас восприняли развенчание фальшивой истории о героизме подпольной организации «Молодая гвардия». В отличие от той же России, где за первый лозунг вступился сам президент, а выдуманную историю о «подвиге 28 панфиловцев» отчаянно — буквально с проклятьями в адрес скептиков — защищал тогдашний министр культуры Владимир Мединский. Недаром крайние проявления этого культа, который сегодня исповедует значительная часть российского общества, критики, в частности бывший советник президента России Андрей Илларионов, называют «победобесием».
Здесь хочется добавить: если мы хотим жить в эмоционально зрелом обществе, которое не ищет себе вечных врагов и не пытается повышать самооценку только за счет прошлых побед со словами «зато наши деды их в войне победили», то единственным допустимым культом для нас в вопросах памяти может быть культ исторической правды и исследований. И как бы болезненно кем-то это ни воспринималось, но в вопросах исторической оценки не может быть ничего святого и неприкосновенного. Если мы начнем подгонять факты, замалчивать, тенденциозно излагать информацию, то рано или поздно все закончится построением очередного тоталитарного барака с системой лживой пропаганды, которой никто не будет верить и которая будет держаться только на силе. А самоуспокоение прошлым тоже опасно тем, что может снижать активность общества в постановке амбициозных целей, достижении новых побед, и не только военных.
Демилитаризация увековечивания памяти. Постепенно с годами мы видим, что память о Второй мировой войне все меньше ассоциируется у нас с военными парадами и бряцанием оружием. Поначалу военные парады стали включать парады реконструкторов. Позднее начали проводить автопробеги. А затем обычными стали официальные концерты и художественные акции. Параллельно в обществе зарождались стихийные инициативы — от студенческих акций с вручением ветеранам цветов на улицах до специальных проектов государственных и негосударственных институтов на телеканалах, в социальных сетях и СМИ.
Даже поверхностный анализ увековечивания памяти нескольких прошлых лет доказывает, что разнообразных масштабных проектов, направленных на вспоминание и проговаривание событий Второй мировой войны, насчитываются десятки: дискуссионные телемарафоны; инициативы по восстановлению мемориалов; издание воспоминаний ветеранов, иллюстрированных их фотографиями; акции в социальных сетях с рассказами о семейных историях войны; устноисторические и выставочные проекты о жертвах войны и их спасателях; поиск и направление потомкам адресатов потерянных писем, отправленных в период войны; новые документальные телесериалы и т.п. Больше тонких смыслов — меньше оружия.
Появление новых символов и дискредитация старых. Отбросив советские идеологемы, украинское общество неизбежно должно было прийти и к отказу от советских символов, но этого довольно долго не происходило. Пока не началось противостояние с Россией.
После событий Революции Достоинства стало очевидно, что пророссийские и антидемократические силы имеют очень убогий запас символики и практически ничего не могут противопоставить в этом плане богатому креативом Майдану. Собственно, тогда впервые можно было заметить использование, наряду с однообразными синими флагами «Партии регионов», георгиевской ленты на антимайдане и постепенное развертывание лживого нарратива о том, что проукраинские активисты — фашисты. Эта же карта была разыграна в Крыму и Донбассе, когда российская пропаганда пугала людей «бандеровцами и фашистами», которые начнут «языковые чистки».
Сами же пророссийские силы массово взяли на вооружение советский военный символ (а до этого — имперский и власовский) — гвардейскую, или георгиевскую, ленту. Зафиксировав свою причастность к «славной воинской традиции» и противопоставив себя визуально украинцам, сепаратисты и их симпатики получили прозвище «колорады». Этот термин очень быстро наполнился конкретным негативным содержанием, ведь только в течение 2014 года люди с георгиевскими лентами вначале агрессивно вели себя на демонстрациях в Крыму и Донбассе, совершали акты насилия, выступали против территориальной целостности Украины, а со временем именно с ними на форме без опознавательных знаков в Украину вторглись российско-террористические войска.
После многочисленных историй о пытках, убийствах и массовых нарушениях прав человека на оккупированных территориях этот символ был окончательно дискредитирован. Сегодня он запрещен украинским законодательством и вызывает острое неприятие со стороны законопослушных граждан. Это — одна из причин того, что с 2014 года постепенно символом памятных событий на 8 и 9 мая стал мак памяти, который, с одной стороны, апеллирует к канадской и английской традициям почтения памяти погибших солдат (знаменитый стих In Flanders Fields) и к украинскому фольклору, где мак означает кровь погибших, а с другой — является мощным художественным выражением, графически напоминающим темное отверстие от пули на теле раненного человека и кровавые следы вокруг.
Сегодня этот символ сопровождают также лозунги «Пам’ятаємо. Перемагаємо» або «Ніколи знову», свидетельствующие об осознанном и ответственном отношении к войне, которой нельзя допустить снова. Эти символы широко используются обществом и ежегодно дополняются новыми коннотациями.
Поэтому, неудачно вплетя символ советской победы во Второй мировой войне в свой акт агрессии, российские пропагандисты потерпели сокрушительное поражение в гуманитарном плане, оттолкнули украинское общество от старых символов, стимулировав развитие совершенно новой, гуманистически ориентированной культуры памяти, которая имеет другую внутреннюю логику и вырабатывает новый символический язык.
Эпилог
Так почему до сих пор ведутся войны памяти? Откуда берется эта настойчивая агрессия адептов советского нарратива и «русского мира», болезненно реагирующих на любое наше стремление разобраться в этой истории, рассказать историческую правду?
Видимо, любую произнесенную правду, противоречащую их мифам, они воспринимают в свой адрес. Им кажется, что таким образом мы их атакуем, критикуем их картину мира или пытаемся лишний раз пнуть уже разложившийся труп коммунистического динозавра. Они просто до сих пор не могут осознать, что они нам безразличны, не верят, что нам не интересно им что-то доказывать. Они не могут понять, что у нас — своя повестка дня, собственные задачи и субъектность, возникающая из свободы и уважения к достоинству, а не просто из отрицания мнения кого-то другого. Мы потеряли надежду быть услышанными вчерашними самозваными «братьями», поэтому учимся говорить правду самим себе и тем, кто слышит, проговаривать сложные вопросы вслух.
Но в их одинокой пещере эхо наших вопросов кажется им попыткой говорить с ними. Заиленное пропагандой ухо слышит в стремлении Украины отыскать свою собственную культуру памяти всего лишь попытку дискредитации СССР или атаку на «духовные скрепы» РФ. Ничего больше.
Им невдомек, что обсуждение трагедии Холокоста на оккупированных территориях СССР, осмысление драматических попыток возродить собственное независимое государство, исследование противоречивых биографий военных и политиков, постижение степени сотрудничества коммунистов и нацистов, не говоря уж об изучении феноменов эвакуации, депортаций или установления судеб военнопленных, — это только часть необходимых шагов на пути лечения наших коллективных травм, нахождения согласия с прошлым и осознания самих себя. Это не чьи-то там неприкосновенные священные истории, а наша собственная биография. Следовательно, ее постижение — это единственный путь справиться с прошлым и получить шанс на нормальное будущее. Это наш путь и наша война, в которой надо победить, даже если кажется, что 75 лет назад все уже закончилось.
И горе тем народам, которые не пройдут по этому пути, ведь они останутся блуждать в токсической ловушке черно-белых иллюзий истлевшей большевистской империи.