Он сделал громкое заявление о том, что его "все обманули", совершил попытку переворота - вернее, с его точки зрения, попытку восстановить справедливость, вернув себе власть в украинской церкви. Наконец, не найдя поддержки у епископов, собрал священников и мирян на "поместный собор" и возвестил о восстановлении Украинской православной церкви Киевского патриархата с собой во главе.
Кто-то расценивает эти события как процесс самоочищения украинской церкви. Кто-то видит в этом смену исторических вех. А кто-то прикидывает, каковы шансы молодой ПЦУ выдержать все эти удары.
Патриарший бенефис
Патриарх Филарет не сходит с первых полос и прайм-таймов. Кажется, он берет реванш за те полгода, когда журналисты, не избалованные новыми лицами, толпились вокруг митрополита Епифания. И если патриарху так и не удалось отодвинуть бывшего воспитанника (а теперь конкурента) от руководства церковью, то он, по крайней мере, потеснил его в медиапространстве.
Тут он по-прежнему неподражаем. Он ведет свою кампанию против всех, кто его "обманул", - главным образом греков и митрополита Киевского (поскольку Петр Порошенко уже "неактуален") - совершенно бескомпромиссно и без каких-либо правил.
Митрополиту Епифанию он припомнил "сомнительное происхождение", рассказав в интервью, что глава ПЦУ является незаконнорожденным. А что до греков, то на своей пресс-конференции патриарх выступил с сенсационным заявлением о том, сколько и какой именно недвижимости Вселенский патриарх собирается забрать у Украины в качестве ставропигий, и какие суммы "штрафных" выплачивает Фанару каждый приход ПЦУ, пока это имущество не передано.
Происхождение митрополита Епифания публику не поразило и даже не заинтересовало. А наиболее брезгливых сам факт обнародования таких подробностей биографии заставил скривиться.
Что же до обираловки со стороны греков, оказалось, информация почерпнута патриархом из весьма "солидного" источника - издания "Вести". В результате пресс-служба УПЦ КП была вынуждена публиковать опровержение.
Все это, впрочем, патриарха не только не обескуражило - даже подхлестнуло. И он помчался дальше, по-прежнему не обнаруживая ни малейшей избирательности ни в словах, ни в средствах, ни в собеседниках.
Самыми интересными для публики стали интервью патриарха российским и пророссийским пропагандистским ресурсам - интернет-изданию "Страна.ua" и телеканалу "Россия24". Не столько содержанием - для них патриарх лишь повторил свои основные тезисы на тему "Томос не такой", "меня обманули" и "Киевский патриархат жил, жив и будет жить", - сколько самим фактом публикаций. Особенно интересно было видеть патриарха во всем его патриаршестве на российском телеканале, причем без всяких унизительных "так называемый" в титрах. По всей видимости, в Москве здраво рассудили, что ПЦУ сейчас представляет куда большую проблему чем престарелый патриарх, а противник моего противника - мой союзник. Вот это внезапное союзничество патриарха Филарета и московской пропаганды стало основным сюрпризом и основным месседжем этих публикаций.
Позиция патриарха, благодаря этим многочисленным выступлениям, очерчена предельно ясно: ПЦУ - ничтожный проект. Ничтожный главным образом потому, что во главе стоят не те люди. Да, патриарх Филарет продвигал митрополита Епифания на Киевскую кафедру всеми силами. Но теперь он сравнивает своего воспитанника с Иудой.
Текст Томоса также вызывает у патриарха неприятие. Почему только теперь? По уверениям патриарха, он прочитал текст только после того, как Томос привезли в Украину и перевели на украинский. И я не стала бы сомневаться в том, что доступный для всех любопытствующих текст патриарх Филарет и правда не читал. Потому что, какая разница, что там написано, в этих бумагах? В том мире, в котором привык жить патриарх Филарет, в той игре, в которую он всю жизнь играл, правила устанавливаются не документами. Правил, по сути-то, и нет. Есть только "договоренности".
Если кто-то действительно рассчитывал вынуть патриаршую карту из пасьянса, то он мог без сомнений ставить как раз на эту уверенность патриарха в том, что документы ничего не значат, и что правила устанавливаются договорняками. Так, в конце концов, и случилось: ПЦУ живет "по Томосу", а патриарх Филарет - по своим правилам. Когда оказалось, что его правила ПЦУ принимать не желает, он вышел и громко хлопнул дверью.
Патриарх "не такой"?
Хотелось бы сказать, что после этого в ПЦУ повисла неловкая пауза. Но это было бы не совсем точно. То есть неловкости действительно много, но держать паузу - искусство не всем доступное.
Недавние члены команды патриарха Филарета, птенцы его гнезда, разразились сожалениями. Но не о том, что их патрон и учитель сделал неверный выбор, не понял ситуации, не принял новых правил и т.д. В эфир начали впрыскиваться сожаления о том, что патриарх "изменился". Или, попросту говоря, впал в маразм. И то сказать - человек в возрасте.
Не будучи специалистом в деликатных вопросах психического здоровья, не соглашусь с такими же доморощенными диагностами в одном - в том, что патриарх "изменился". Нравится вам то, что он делает, или нет, но он остается верен себе.
Патриарх был верен себе от начала до конца - с 1992 года, когда пытался добиться автокефалии для УПЦ и, не добившись, разорвал отношения с Московским патриархатом. Железной рукой он замкнул на себя украинское автокефальное движение и не просто возглавил - воплотил в собственной персоне украинскую церковь. И в отношении ПЦУ он оставался все тем же патриархом Филаретом, железной рукой замыкающим на себя украинскую автокефалию.
То, что он не изменился и не собирается меняться, было ясно на протяжении всей "томосной гонки". Пока все стороны искали компромисс, подсчитывали будущие проблемы и сопоставляли с возможным профитом, патриарх Филарет выдвигал требования и предъявлял претензии. И на названии "УПЦ" он настаивал еще тогда. И на "патриархате" - ну, ладно, хотя бы "для внутреннего употребления". И во главе церкви должен был оставаться он, патриарх Филарет. Если не де-юре, то уж де-факто точно. И, наконец, скандал на Объединительном соборе, который патриарх Филарет готов был сорвать, если выйдет "не по его". И сорвал бы, не сомневайтесь, если бы все хором не принялись уговаривать его оппонента уступить упрямцу.
Кстати, об "обещаниях" и "договоренностях". Конечно, они были. Разве в такой ситуации могло обойтись без них? Вот только беда не в том, что они были. А в том, что только они (как теперь можно судить) и спасли тогда ситуацию с Томосом.
Поэтому давайте не будем о том, что он "заболел и это его изменило". О его здоровье судить не берусь. Но - "изменился"? Ай, бросьте...
Зачем же понадобились скользкие версии о "болезни"? Можно предположить, что таким образом вчерашние союзники и воспитанники теперь стараются спасти его репутацию - что взять с нездорового человека? Не ведает, что творит.
Но есть и менее прекраснодушное предположение: воспитанники патриарха спасают не его, а свою репутацию. Если "он всегда был таким" - гнул свою линию, не считаясь ни с кем и ни с чем, цеплялся за власть (и/или за кассу) любой ценой, любил не автокефалию в себе, а себя в автокефалии, - это обесценивает не только его личный подвиг, но и достижения его команды. Тех людей, которые все эти годы "самоотверженной борьбы" подыгрывали своему лидеру. Даже совсем недавно - в ходе "томосной гонки" - никто из епископата УПЦ КП не пикнул о том, что именно от патриарха Филарета, от его упрямства, граничащего с самодурством, исходит главная опасность Томосу и автокефалии. Что его претензии, его требования и неготовность уступать - главное препятствие.
Нет, они шушукались об этом между собой и прикидывали, что из этого смогут выиграть для себя. А когда кто-нибудь извне набирался смелости и говорил об угрозе, исходящей от патриарха, его немедленно засвистывали как "врага автокефалии" и "агента Москвы". Патриарх Филарет до самой последней минуты - минуты, когда Томос был подписан, - устраивал свой епископат, потому что он добывал для них победу. Для них, но, как выяснилось, не для себя.
Сразу после получения Томоса (еще во время Томос-тура, интронизации митрополита Киевского и первого заседания Священного синода), стало ясно, что пути новой церкви и старого патриарха расходятся. И что птенцы его гнезда предпочитают новую церковь и гарантии греков старому патриарху. Но привычка подыгрывать своему лидеру и трепетать перед ним настолько въелась в плоть и в кровь, что они не смогли решить эту проблему сразу. И превратили ее в агонию.
Но версия с "болезнью" и "препаратами" - едва ли не самый плохой выбор, какой только можно было сделать. Это самооправдание с применением запрещенных приемов. И попытка снять моральную ответственность не столько со своего бывшего лидера, сколько с самих себя. Патриарх, по крайней мере, никогда ничего не скрывал и не прикидывался - всегда говорил прямо, ехал вперед танком, и никакие моральные соображения не могли его остановить. Что, в общем, и делает его в глазах публики не просто харизматичным лидером, а настоящим титаном. Что же до нынешнего руководства ПЦУ, возникает вопрос: если с патриархом Филаретом все так плохо - деменция, таблеточки и все такое - почему об этом распространяются в соцсетях, а не принимают на Священном Синоде решение о почислении старца на покой или хотя бы о выводе его из состава Синода?
Уйдя из тени Филарета в самостоятельное плаванье, его воспитанники никак не могут избавиться ни от страха перед могучим патроном, ни от привычки решать все вопросы путем интриг, а не путем прямой и честной игры.
В греческом зале
Команда митрополита Киевского - по крайней мере, важная ее часть - до сих пор, кажется, не слишком доверяет самой себе. Это проявляется и в желании списать расставание с бывшим лидером - закономерное и отчасти полезное для всех - на мифическую болезнь. Это проявляется и в крайней неуверенности в собственных силах. В Киевской митрополии до сих пор трепещут, когда становится известно, что Филарет готовит новую атаку. Так было в мае, когда он собирался созвать епископов, чтобы прикинуть возможности для переворота в ПЦУ. Так было в июне, когда стало известно, что патриарх объезжает киевские монастыри в поисках поддержки. Так было накануне "поместного собора". "Молодая команда", даже опираясь на Фанар, опасливо косится в сторону бывшего патриарха.
Нельзя сказать, что эти опасения не имеют совершенно никаких оснований. Но дело не столько в силе патриарха Филарета, чья звезда клонится к закату, сколько в слабости руководства ПЦУ. При всех достоинствах, в нынешней команде, возглавляющей ПЦУ, нет ни грамотных стратегов, ни ловких дипломатов, ни просто ярких лидеров. Все это можно было бы компенсировать, обратившись к более широким церковным кругам - священникам и мирянам. Но у церковного руководства не хватает для этого то ли смелости, то ли широты мышления - в постсоветском православии не принято допускать "нижние сословия" к церковной политике, - то ли просто ресурсов. И эта нехватка может оказаться критической: у ПЦУ как молодой структуры нет запаса хода, а ожидания в обществе - и светском, и церковном - ей предъявлены высокие.
Противостояние с патриархом Филаретом может оказаться для ПЦУ шансом показать, что эта структура действительно принципиально новая. А может, напротив, представить ПЦУ как структуру слабую, неспособную на самостоятельную политику.
Позиция патриарха Филарета в этом противостоянии выглядит сомнительно: в ПЦУ есть такой весомый аргумент, как каноничность. Но, во-первых, каноничность ПЦУ пока что признается только Константинополем. Во-вторых, за долгие годы неканонического существования последователи патриарха Филарета привыкли не обращать внимания на этот аргумент.
Сильным ходом может оказаться заявление патриарха о том, что в ПЦУ заправляют греки. Этот аргумент подействует далеко не на всех - во-первых, греков не видно, во-вторых, "они нам помогают", в-третьих, от греков, и только от них сегодня зависит признание ПЦУ со стороны мирового православия. Одного этого было бы достаточно, чтобы объяснить и поддержать лояльность Фанару со стороны руководства ПЦУ - нам все еще кое-что от них нужно.
Однако не все могут так спокойно наблюдать за происходящим и ждать. И патриарх Филарет об этом прекрасно знает. В данный момент самый сильный его аргумент - не название, не статус патриархата и даже не касса с "золотом партии", на которой он лежит, как Смауг в Одинокой горе. Его основная сила - зарубежные приходы бывшей УПЦ КП. Никого, надеюсь, не удивило то, что из всех епископов рядом с патриархом оказался именно митрополит Белгородский и Обоянский Иоасаф? И поддержку ему оказали - хоть и не так решительно - московский и крымский епископы УПЦ КП? Их поспешили назвать "предателями". Но кто кого "предал" - это еще вопрос.
Зарубежные приходы стали жертвами компромисса между Фанаром и Киевом. Допускаю, увы, что Киев довольно легко принес эту жертву - у нас и внутри страны связи между людьми довольно слабые, что уж говорить о "тех, кто в море". В то время как они изо всех сил хранят Украину в себе. И конфессиональная принадлежность оказывается для диаспоры традиционно важнейшей ниточкой связи с родиной.
Согласно Томосу, зарубежные приходы, ранее входившие в УПЦ КП, переходят под управление Вселенского патриархата. И хотя не многие это понимают, чувствуют и замечают, - это большая потеря для украинской церкви. Не количественная, возможно, но качественная - точно.
Но это куда большая потеря для самих зарубежных приходов. Которые, совершенно естественно, вовсе не горят желанием переходить под Константинополь. В отношении этой части украинской церкви все было сделано не слишком красиво. Начиная с того, что кто-то одним ударом разрубил ту связь, которая была для них жизненно важна и заканчивая тем, что их мнения при этом даже не спросили.
Так что патриарх Филарет рассчитал точно: если в Украине успех его демарша сомнителен, то зарубежные приходы и поддержат, и присоединятся. Уже присоединяются. И пока мы переживаем (или радуемся - кто как) по поводу "возвращения" одного прихода ПЦУ в УПЦ МП, за рубежом приходы ПЦУ возвращаются в УПЦ КП один за другим. Они же хотят оставаться частью Киевской церкви. И останутся. С Филаретом, так с Филаретом.
В результате зарубежные приходы не получит ни ПЦУ, ни Константинополь. Их получит Филарет. Если только руководство ПЦУ и Константинополя, приняв во внимание все обстоятельства, не примет какого-то соломонова решения. Но на это, увы, рассчитывать трудно: в ПЦУ не чувствуется достаточно твердости, а в Константинополе тенденции прямо противоположные - к унификации зарубежных приходов, к нивелированию их национальной самоидентификации. Это хорошо видно на примере упразднения Архиепископии русских приходов в Западной Европе.
После Филарета
Для руководства ПЦУ "жизнь после Томоса" оказалась довольно тревожной. И дело не только в том, что новая жизнь всегда тревожна. У ПЦУ все осложняется мучительным выходом из эйфории и врастанием в реальность.
Которая оказалась даже несколько более суровой, чем можно было предполагать. Лавинообразного перехода приходов из УПЦ МП в ПЦУ не произошло. Многие скажут, не могло произойти, подобные прогнозы делали только совершенно безудержные оптимисты или совершенно прожженные пропагандисты - и будут хотя бы отчасти правы. Но от этого удар об реальность не становится менее болезненным.
Впрочем, когда синяки сойдут, окажется, что это, если и не к лучшему, то совсем не так плохо. Конфессиональный плюрализм в Украине всегда был, скорее, преимуществом, чем недостатком. "Разделенная церковь" - это еще не значит "разделенное общество", как пытаются нас в том убедить пропагандисты всех мастей. Можно жить в мире и любви, принадлежа к разным конфессиям и даже к разным исповеданиям.
Также неприятным открытием стало то, что признание ПЦУ со стороны мирового православия затянулось. В этом тоже нет большого сюрприза - ярким свидетельством кризиса и неспособности поместных церквей договориться между собой стал еще Всеправославный собор на Крите. Но все равно хотелось верить в лучшее.
Но самым суровым испытанием для ПЦУ, и особенно ее руководства, стало то, что "жизнь после Томоса" осложнилась "жизнью после Филарета". Не знаю, ожидали они удара с этой стороны, готовились к нему или полностью положились на греков. Но как выйти из сложившейся ситуации без больших потерь, материальных и репутационных, они, кажется, пока не знают.
Но выходить надо. Если с патриархом Филаретом и ассоциируется какое-то "заболевание", то это болезнь не столько самого патриарха, сколько украинской церкви, а может, и целого украинского общества. Для которых и он сам, и УПЦ КП - прошлое. Прошлое, из которого мы медленно и с трудом, но выбираемся. На что, кстати, указывают вселяющие сдержанный оптимизм нюансы в скандальных интервью патриарха Филарета и реакция на них в Украине и России. Это разная реакция. Иногда очень разная. А иногда так и прямо противоположная. Например, когда патриарх утверждал, что сотрудничество с КГБ - не только "не грех", но отчасти даже выполнение Христовой заповеди "кесарю - кесарево", в Украине на него смотрели, мягко говоря, недоуменно. А в России встретили это утверждение аплодисментами.
УПЦ КП, возможно, было необходимой ступенькой, ведущей нас к выходу из СССР. Но ступенькой, на которой не стоит задерживаться. С нее слишком легко соскользнуть назад.