Почти год практически вся территория Украины испытывает на себе последствия полномасштабной войны. Мир до сих пор шокирует правда о преступлениях, совершенных агрессорами. Через месяц после начала агрессии западные СМИ облетела история украинской женщины, которая отважилась рассказать правду. Российские войска ворвались в дом, где жила ее семья, убили мужа, а ее саму насиловали, пока 4-летний сын прятался в котельной и плакал. Потом были репортажи из Бучи, Изюма, Херсона…
С начала полномасштабной агрессии ежедневно регистрируются по несколько сотен уголовных производств. И это вдобавок к событиям, происходившим с 2014 года. Поэтому по состоянию на 22 декабря в Украине уже зарегистрировано более 100 тысяч производств о последствиях вооруженного конфликта. Не каждый из потерпевших готов публично говорить о пережитом и обращаться к правоохранителям, но за каждым из эпизодов стоит человеческая трагедия. Поэтому уже сейчас мы должны думать о механизме правосудия и о восстановлении прав жертв.
Что сделано?
Украина как государство активно отстаивает свои интересы на всех возможных международных площадках, чтобы защитить наш суверенитет и права человека: в Международном суде ООН, Европейском суде по правам человека, Международном трибунале по морскому праву.
Что же касается конкретных международных преступлений, то ни одна национальная судебно-правовая система не в состоянии самостоятельно справиться с таким огромным массивом. Поэтому мы обращаемся ко всем другим механизмам правосудия, дополняющим национальные усилия.
В первую очередь это Международный уголовный суд, который в нашей ситуации обладает юрисдикцией расследовать военные преступления, преступления против человечности и геноцид. При этом МУС должен сосредоточиться на так называемых big fish, ведь ресурсы Суда весьма ограничены.
Но только МУС механизмы правосудия не исчерпываются. Поэтому сейчас идет важный дискурс о том, как наказать максимальное количество военных преступников за все международные преступления. Для этого пришло время, ведь и будущий Нюрнбергский трибунал начали обсуждать еще в 1942 году, о чем свидетельствует Лондонская декларация («Декларация о наказании за преступления, совершенные во время войны»), основной целью которой было утвердить неотвратимость наказания. Однако не надо забывать, что сам трибунал смог начать работу только после окончания войны. Соглашение о создании трибунала, а также его устав были разработаны странами-победительницами. Поэтому и правовая оценка была дана только действиям проигравшей стороны. А те же возможные преступления советской армии рассмотрены не были. Поэтому такой подход часто оценивают как суд победителей над побежденными.
В Украине сейчас больше всего обсуждается создание Трибунала по агрессии, то есть специального трибунала, который будет судить российскую верхушку за одно из четырех тяжелейших международных преступлений — преступление агрессии. Эта модель предлагается по той причине, что у Международного уголовного суда в нашем случае нет юрисдикции рассматривать преступление агрессии из-за того, что Россия (как, кстати, и Украина) не ратифицировала Римский статут. Трибунал по агрессии, в случае получения соответствующей поддержки, может преодолеть иммунитеты глав государства, и это, безусловно, плюс. Но я не останавливался бы только на этом варианте по ряду причин. В случае реализации такой модели весь огромный масштаб зарегистрированных уже и в будущем военных преступлений ляжет на МУС и нашу национальную систему. А поскольку ресурсы МУС ограничены, на практике все бремя ляжет на Украину. Но сможем ли мы с этим справиться? При том, что сама логика, когда жертва судит преступника, вызывает немало вопросов. Доверие к механизму наказания должно быть как внутри государства, так и вне. Да, преступление агрессии безусловно должно быть наказано. Но как быть с судьбами всех жертв военных преступлений и преступлений против человечности?
Кроме того, существует позиция, что создание нового института — сложный, продолжительный и дорогой путь. Поэтому имеет смысл рассмотреть альтернативные варианты. Например, внесение изменений в Римский статут. Об этом, кстати, 5 декабря этого года на ассамблее Римского статута говорил прокурор МУС Карим Хан.
Изменения могут касаться ретроспективности наказания за преступление агрессии; распространения на государства, не ратифицировавшие этот документ, и расширения круга лиц, ответственных за преступление агрессии, предусмотрев соучастие.
В то же время усилить и легитимировать национальную систему можно с помощью международного элемента, внедрив так называемый гибридный механизм правосудия.
Речь идет о привлечении на уровне следствия, публичного обвинения и судебных разбирательств международных экспертов и специалистов с опытом работы в условиях вооруженных конфликтов. Это усилит нашу систему и обеспечит доверие как на международном, так и на национальном уровнях. К тому же решает проблему иммунитетов. Ведь существует пример Сьерра-Леоне, когда с помощью международного элемента в гибридном механизме удалось привлечь к ответственности тогдашнего президента Либерии Чарльза Тейлора.
Кроме того, не следует забывать о принципе универсальной юрисдикции, отображающем попытки разных государств содействовать наказанию за особо тяжкие преступления, представляющие угрозу для всего мира (тоесть за тягчайшие международные преступления), независимо от места совершения. В контексте ситуации в Украине этот принцип весьма актуален. В публичном пространстве коммуницируется, что свыше 20 государств занимаются расследованиями международных преступлений, совершенных в Украине. Более или менее четкую информацию можно найти о 18 из них. Такие расследования прежде всего связаны с массовой волной украинских беженцев в другие государства. Среди них немало жертв, которые обращаются в местные правоохранительные органы. В частности, одним из потенциальных инструментов в деле по изнасилованию российскими военными украинки, о которой упоминается в начале, является обращение к механизму универсальной юрисдикции. Адвокаты украинской неправительственной организации Ukrainian Legal Advisory Group, ведущие этот кейс, рассматривают возможность применения этого инструмента и консультируются с международными партнерами,обладающими практическим опытом ведения таких дел.
Чего ожидать?
По той информации, которую мы в состоянии отследить, можем видеть относительное единство наших партнеров в вопросах построения механизма правосудия по результатам агрессии РФ. Целый ряд государств на уровне парламентов и международных организаций поддержали создание Трибунала по агрессии. Но если углубиться, окажется, что в реальности все значительно сложнее. Большинство резолюций носят политико-декларативный характер и не предлагают реальных шагов, которые бы приблизили нас к справедливости. А дискуссии о модели продолжаются до сих пор.
Надо четко понимать, что именно мы, украинцы, в наибольшей степени заинтересованы в том, чтобы все эпизоды войны были расследованы, а преступники — наказаны. И только проанализировав реальную способность нашей системы, решать, какой механизм правосудия нам нужен. В наших интересах подходить к этому максимально серьезно, и не вестись на красивые и яркие лозунги.
Перед Украиной на этом пути стоит немало задач. Главное — победить на поле боя и восстановить территориальную целостность. Ведь любые полумеры способны вернуть России голос и влияние на международно-правовые процессы, которыми она может воспользоваться, чтобы продолжить спекуляции и избежать ответственности.
Также надо донести до наших партнеров, что будущий суд ни при каких обстоятельствах не является предметом торгов. Каждый военный преступник должен понимать неотвратимость наказания. Да, Россия —государство с крупнейшим ядерным арсеналом, и мы должны это учитывать, но это не может быть аргументом для того, чтобы жертвовать правами пострадавших.
И, наконец, мы должны признать, что правосудие — долгий путь. Поэтому надеяться на то, что в 2023-м мы услышим приговор российскому политическому и военному руководству, было бы наивно. Вспомним недавний резонансный приговор по сбитому MH17. Мы его услышали именно в 2022-м, более чем через восемь лет после катастрофы. Но это путь, который мы пройдем. И на каждом из нас лежит ответственность за то, чтобы никуда с него не свернуть.
Больше материалов Гюндуза Мамедова читайте по ссылке.