3 июня, во время визита в Хмельницкий, президент с делегацией выпил кофе в местном кафе, тем самым нарушив карантин. Поднялся шум. На самом деле Владимир Зеленский нарушил карантин еще раньше, посетив 1 июня, в День защиты детей, Киевский областной ЦСПРД "Отчий дом". Причем в сопровождении Уполномоченного по правам ребенка.
Странная защита детей, не правда ли? На фото, размещенных на официальной странице, Владимир Зеленский держит на руках воспитанников центра. И президент, и дети - без масок.
Хотя нет. Президент все-таки в маске. Пиар-маске, прикрывающей равнодушие и нежелание понять, что, прежде чем совершать подобные выходы "в дети", стоило хотя бы поинтересоваться: а что у нас вообще с этой сферой происходит? Желательно не только у Уполномоченного президента Украины по правам ребенка Николая Кулебы, потянувшего президента за руку в близкое ему протестантское учреждение. А как минимум хотя бы у министра социальной политики.
Говорить о вреде интернатов и важности воспитания детей в семье, запрещать пристраивать детей в интернатные учреждения, но не поддерживать их семьи, не пропагандировать усыновление, не развивать альтернативные формы семейного воспитания детей и услуги в громадах; не обучать специалистов, не выписывать функционал и не назначать ответственных. Без анализа и подготовки закрывать одни учреждения и точно так же открывать другие. Менять форму, не меняя содержания. Так сегодня выглядит деинституализация по-украински - реформа, объявленная несколько лет назад. Пустые лозунги, отсутствие настоящих лидеров, непрофессионализм и непонимание сути проблем, противоречащие друг другу нормы законодательства. Или, может быть, цели на самом деле иные, отличные от заявленных и далекие от стремления к благополучию ребенка, о чем пан Кулеба президенту не рассказал? Об этом ZN.UA беседовало с экспертом по защите прав ребенка Людмилой Волынец.
Почему деньги так и не пошли за ребенком?
- 1 июня премьер-министр объявил о 17 законопроектах Кабмина, направленных на защиту прав ребенка. Упомянул, правда, лишь о запрете продажи детям электронных сигарет. Людмила Семеновна, вы эти законопроекты видели?
- Не все упомянутые законопроекты разработаны этим правительством. Большая часть были отозваны в связи со сменой правительства, и сейчас снова вносятся. К 4 июня их еще не было нигде.
Вновь собираются подать законопроект №3040 - об освобождении завербованных детей от ответственности за участие в военных действиях и привлечении к ответственности взрослых, вербующих детей.
В ВР также был зарегистрирован законопроект по деинституализации №3587, но кроме номера и названия на сайте больше нет ничего. Это один из восьми законопроектов, упоминавшихся министром соцполитики Мариной Лазебной. Он тоже не новый. Ранее меня настораживала его категоричность: до 1 января 2022 года закрыть все дома ребенка, до 1 января 2023-го - все детдома. Но говорить о нем будет корректно, когда текст появится на сайте ВР.
Недавно также был внесен любопытный законопроект №3391 (вверху списка авторов - глава Комитета ВР по соцполитике Галина Третьякова).
Если авторы законопроекта правильно используют терминологию, то, очевидно, планируется создание какой-то сети учреждений негосударственной формы собственности, где будут находиться дети-сироты и лишенные родительской опеки. Поскольку финансировать учреждения для детей-сирот и лишенных родительской опеки, независимо от формы их собственности, предлагается из государственного, областного и коммунального бюджетов.
Какие типы учреждений могут быть негосударственными? Находящиеся в собственности общественных организаций, религиозных общин, частной. Типовое положение о таких учреждениях утверждено Кабмином в 1998 году. Там написано, что содержание учреждения и проживающих в нем детей осуществляется за средства учредителя. То есть, очевидно, нас ожидают радикальные изменения.
- Но это же вроде бы хорошо? Появляются инновационные проекты, уже доказавшие свою эффективность. И мы должны радоваться тому, что государство готово взять на себя их финансирование.
- Я готова радоваться. Но в законе написано, что в этих учреждениях государством должны финансироваться только дети-сироты и лишенные родительской опеки. А кто будет финансировать тех, кому статус еще не предоставили? Особенно с учетом нынешней работы судов?
Во-первых, я сомневаюсь, что это будет работать, поскольку финансовая норма выписана в социальном законе, а не в Бюджетном кодексе. Во-вторых, несколько лет назад была объявлена деинституализация. И вроде бы должны бороться за финансирование ребенка, а не учреждения, внедряя принцип "деньги ходят за ребенком". Это означает, что как только государство признает ребенка сиротой или лишит родителей в отношении него родительских прав, то сразу же должно закрепить за ним определенную сумму, которая будет с ним всегда. И если будет принято решение, что конкретному ребенку в данный момент лучше находиться в учреждении, то он придет туда с этими деньгами.
- А сейчас это не так? Если ребенка берут под опеку, то опекуны ведь получают на него определенную сумму?
- В сравнении с зарубежными стандартами эта система у нас фрагментарная. Если говорить о семейных формах устройства, то деньги на ребенка получает опекун, приемный родитель или родитель-воспитатель. Но чтобы он их получил, вначале должно быть решение об устройстве туда ребенка. В период между тем, как ребенок стал сиротой, и тем, как он попал в приемную семью, деньги на него не будет получать никто. И едва ли не единственным выходом для него является учреждение, где деньги есть всегда. Учреждения финансируются в зависимости от количества мест, на которые они рассчитаны.
Поэтому так тяжело бороться с интернатами. Их животворная основа - гарантированное финансирование из госбюджета, 80% которого расходуется не на потребности ребенка, а на помещения и персонал. При этом содержание ребенка обходится там значительно дороже, чем в приемной семье.
А логика должна быть другая.
Например, дома престарелых государство финансирует только на 50%. Остальные 50% в виде своей пенсии туда приносят пенсионеры. Так же работает и государственный детсад. Есть деньги на учреждение, на детей родители вносят родительскую оплату.
Не надо выставлять строгие даты по закрытию интернатов. Нужно просто изменить финансирование учреждений, и наконец внедрить принцип "деньги ходят за ребенком". Государство должно финансировать ребенка с того момента, как признает его сиротой или лишенным родительской опеки. Кто непосредственно будет получать эти деньги - вопрос второй. Тогда тот, кто в данный момент находится рядом с ребенком, будет понимать, что у ребенка есть определенная сумма ежемесячно, и исходить следует не из того, куда отдать ребенка, чтобы его там кормили и поили, а из того, где ребенок получит наилучшую необходимую для него услугу. Если нужен приют, ребенок принесет деньги туда. Но как только райгосадминистрация решит ребенка из приюта забрать, то заберет его вместе с деньгами.
Но вместо этого сейчас еще ликвидировали и субвенцию на развитие семейных форм воспитания, из которой финансировались дети в ДДСТ и приемных семьях.
- Я вижу в этом сходство с тем, что происходит в медицине. Почему, на ваш взгляд, принцип "деньги ходят за клиентом" вызывает такое сопротивление?
- Потому что клиент получит право выбирать. И тогда учреждения, где оказывают некачественную услугу, попадут в ситуацию отсутствия финансирования. Представьте, что в Днепропетровской области можно отдать ребенка в интернат, а можно - в Центр "Добре вдома", созданный организацией "Надежда и жилье для детей". Конечно все поедут в центр, потому что там результат есть. А с интернатами что делать?
Бюджетная политика в стране построена так, что финансируются учреждения, а не человек. Человека у нас финансирует пенсия и социальные выплаты.
- Министр соцполитики заявляет о том, что нужно сделать все, чтобы 42 тысячи детей, отправленных Минобразования на карантин в семьи, не вернулись в интернаты.
- Какая-то часть детей, безусловно, может и должна остаться в семьях. Но есть немалое количество семей, опасных для детей. И на этом фоне даже интернат - не самое худшее место. Не исключаю, что сейчас в постановление Кабмина №866 могут внести изменение: если родители хотят отдать ребенка в интернат, то должны будут взять разрешение в службе по делам детей. А на службы будут давить, чтобы таких разрешений не выдавали. Но, во-первых, таким образом служба нарушит Закон об образовании - родители имеют право выбирать, где ребенок будет учиться. Во-вторых, в некоторых случаях это будет иметь страшный эффект. Нам говорят, что где-то там гипотетически развиваются социальные услуги. Но без финансового обеспечения со стороны государства я не очень в это верю. И может получиться так, что интернатные учреждения закроют, не обеспечив при этом в достаточной мере устройства детей в семейные формы воспитания или простимулируют возврат детей в опасные родительские семьи.
Поэтому, возвращаясь к законопроекту 3391, а когда будет создана сеть негосударственных учреждений? По каким потребностям? На что можно и на что нельзя рассчитывать?
- Ну определенная сеть таких учреждений есть. Например, под патронатом Уполномоченного по правам ребенка.
- Да, их около 40. Николай Кулеба говорит, что и дальше будет заниматься развитием подобных учреждений.
Зачем Кулеба приватизировал все процессы усыновления?
- Складывается ощущение, что в стране сейчас сворачиваются все реформы. Что происходит в сфере защиты прав детей?
- Во всем, что сегодня предлагается, явно недостает профессионализма, понимания сути разрабатываемых изменений и, самое главное, логической взаимосвязи одного с другим. Очень важно, чтобы нормы не конфликтовали, а дополняли друг друга. Но анализа, как все эти решения сходятся в судьбе конкретного ребенка, нет. Поэтому многие нормы до ребенка не доходят.
Закон работает только тогда, когда он логичный. Если мы не хотим, чтобы детей направляли в интернаты, нужно изменить порядок их финансирования. Не насильственно их умерщвлять, а логически выстроить схему, при которой ребенок не будет нуждаться в предоставляемой интернатом услуге.
Но между структурами, которые должны работать в интересах ребенка, взаимопонимания нет. Сегодня все слышали, что государство выделяет деньги для обеспечения детей-сирот и лишенных родительской опеки жильем. Но пять лет назад в постановление Кабмина пробрался некорректно выписанный абзац о том, что если государство не предоставило ребенку до 23 лет жилье, то уже и не будет. Нет взаимосвязи всех принятых решений. Стратегий-документов много. Стратегии-действия нет ни одной.
- У меня все же есть сомнения в том, что причина только в отсутствии профессионализма. Иногда в принимаемых решениях прослеживаются вполне определенные цели. Например, в том, что касается международного усыновления.
- Я с вами полностью согласна. С одной стороны, есть несогласованность и непрофессионализм. С другой - я допускаю, и у меня есть аргументы, что определенный чиновник имеет отличные от стремления к благополучию ребенка цели. По крайней мере только так я могу трактовать целый ряд изменений, произошедших за последний год в порядке усыновления детей в Украине.
В июле прошлого года были приняты изменения в порядок усыновления о том, что все кандидаты-усыновители обязаны пройти обучение. Это замечательная по сути норма. Но к 20 октября 2019 года, когда она начала действовать, ни один регион не был готов такое обучение проводить. Нет готовности и сегодня.
Постановление Кабмина говорит о том, что по результатам обучения соцработники обязаны выдать рекомендацию о возрасте, состоянии здоровья и количестве детей, которых этим людям лучше всего усыновлять. Но ни один соцработник не подготовлен к тому, чтобы делать подобные выводы.
Переписать норму из зарубежного законодательства просто. Но ведь нужно обеспечить ее выполнение.
На основе уже устаревшей программы 2010 года пытаются создать какой-то европейский подход к национальной системе усыновления. Без справки о том, что кандидаты прошли подготовку, служба по делам детей не может передать документы в суд. При этом суд эта справка не интересует, потому что она предусмотрена постановлением Кабмина, а не законом.
Тогда же, в июле 2019-го, был принят приказ Минздрава, вдруг расширивший перечень из 12 диагнозов, с которыми иностранцам было разрешено усыновлять детей, сразу до 110. При этом две трети "новых" диагнозов - такие же, с которыми детей усыновляют и украинцы. Иначе как стимулированием межгосударственного усыновления я это объяснить не могу.
У меня достаточно высокий уровень доверия к усыновителям-иностранцам. Но это нарушает законодательство, формируя огромные очереди украинцев, которые хотят усыновить ребенка.
То есть в июле 2019-го появились две взаимосвязанные вещи. Нормой об обязательном обучении (которое не было организовано) был остановлен процесс национального усыновления. И в это же время другим решением расширен список детей для усыновления иностранцами.
Когда 1 июня министр социальной политики в окружении двух уполномоченных (Людмилы Денисовой и Николая Кулебы) рассказывала о 17 принятых постановлениях Кабмина, речь зашла о проблеме суррогатного материнства. Посередине этого разговора Уполномоченная по правам человека вдруг заявила, что среди упомянутых документов есть те, которые нормируют межгосударственное усыновление. И подчеркнула, что для нас крайне важно, чтобы на протяжении первого года после того, как ребенок вышел в базу данных на усыновление, его усыновили граждане Украины. Через год такое право появляется у иностранцев. Категоричность заявления дает основания предполагать, что по этому поводу на заседании Кабмина была достаточно жесткая дискуссия.
Пока документов нет, это лишь предположения. Но структура Минсоцполитики изменилась. В отдельную структуру, за пределы директората, был выведен отдел усыновления. Почему усыновление отделили от всех остальных проблем защиты прав ребенка? Это либо попытка организовать не совсем законный процесс, либо абсолютная профессиональная несостоятельность. И то, и другое для детей критически плохо.
Иногда у меня возникает ощущение, что центр управления вопросами усыновления находится не в Минсоцполитики. Порой все выглядит так, что эту компетенцию взял на себя Уполномоченный по правам ребенка.
Логика работы уполномоченных по правам ребенка во всем мире очень простая - максимально интересоваться тем, как защищены права каждого отдельно взятого ребенка. Сталкиваясь с ситуациями, когда они нарушаются, прикладывать все возможные усилия (вплоть до обращения к президенту), чтобы их защитить. Подчеркну: не принципы, а права конкретных детей. Когда частота обращений по определенному вопросу к уполномоченному свидетельствует о том, что проблема системная, только тогда у него появляется право сказать, что существующие нормы нужно пересмотреть, поскольку они либо не работают, либо приводят к тому, что очень часто права ребенка нарушаются.
Но за шестой год работы Николай Кулеба ни разу не предоставил обществу ни одного отчета о том, что он делает. Мне кажется, что наш уполномоченный слишком радикально отступает от европейского стандарта работы уполномоченных по правам ребенка, иногда вообще теряя связь со своим мандатом и больше работая как временный министр некоего министерства. Очень часто функции, которые он на себя возлагает, пересекаются с функциями министра социальной политики. У меня иногда складывается впечатление, что в организации процессов усыновления только Николай Николаевич принимает решения (даже приказы министерств согласовывает), а совсем не тот человек, который в данный момент является министром социальной политики или министром здравоохранения.
- Раньше мы с вами говорили о том, что в период карантина национальное усыновление фактически было остановлено. А что с международным?
- То же, что и с суррогатным материнством. Только там мы увидели яркую картинку. А усыновление осталось за кадром.
По всей стране были дети, ожидавшие иностранных усыновителей. И были иностранные усыновители, уже установившие контакт с детьми и ждавшие судебных решений. Я думаю, что они и сейчас ждут, когда же наконец закончится карантин, и процедура усыновления возобновится. О них почему-то не хочет говорить Уполномоченный по правам ребенка, но они есть. Сидят и ждут, не имея возможности встречаться с ребенком, потому что их не пускают в интернатные учреждения, где находятся дети.
Частные детские дома заменят государственные?
- Людмила Семеновна, на следующий день после визита президента появилось фото о визите первой леди и главы представительства ЮНИСЕФ в Украине в малый групповой домик Happy Home. Очевидно, оба визита именно в эти учреждения не были случайными?
- Мы можем только предположить, что президенту и первой леди предложили посетить инновационные площадки.
- Оба учреждения связаны с религиозными институтами?
- "Отчий дом" раньше был связан. Принадлежал организации, с 1990-х годов обучавшей другие религиозные организации работать с детьми. В то время, когда этим не занималась ни одна другая церковь. В какой-то момент денег на содержание детей стало не хватать, и "Отчий дом" был реорганизован. Сейчас это государственный Центр социально-психологической реабилитации детей Киевской области.
По Happy Home законодательную базу не изучала. Но я не вижу проблемы устройства детей 5–8-летнего возраста (в том числе с инвалидностью) в приемные семьи, детские дома семейного типа и т.д. А там находятся дети именно такого возраста.
- Как и в Центре защиты детей "Наши дети", о котором ZN.UA ранее писало.
- Совершенно верно. Таких центров немало. В том числе "Місто щасливих дітей", созданное при Черновецком. Прямо перед карантином мы передали ребенка оттуда в приемную семью.Два года назад он был серьезно травмирован в центре.
- Сейчас вообще активизировались всевозможные религиозные организации. Например, "Дороги надежды" (бывший Дом Эммануэля) занимается оздоровлением детей-сирот за рубежом, очевидно, с последующим усыновлением. Анонс пугает, но сам сайт организации открыт только для избранных.
Религиозная организация Дмитрия Масона "Город света" строит детдом "Дитя света". Цель - "воспитать, дать образование, усыновить!". То есть государственные детдома мы закрываем, и в то же время строятся частные?
- Еще три месяца назад я писала о том, что вскоре начнется оголтелая критика национальных усыновителей, которые плохо заботятся о детях, а потому всех детей нужно спасать только при помощи зарубежного усыновления.
Страна готовится к очередному рассмотрению в Верховной Раде Гаагской конвенции по межгосударственному усыновлению. В случае ее принятия должны быть созданы новые органы (агентства) для организации процессов усыновления.
В Украине, например, работает транснациональная организация, занимающаяся усыновлением в восьми-десяти странах мира, - "Зміни одне життя". Эта организация работает в том числе в России, на Филиппинах и т.д. В странах, отдающих детей на усыновление за рубеж. Ее руководитель в Украине в прошлом составе Минсоца даже был советником министра. Поэтому меня не удивляют решения, облегчающие процедуру усыновления детей за рубеж. Зачем? Думаю, жизнь даст ответ на этот вопрос. Очень жаль, что вопросы законности усыновления детей выпали из компетенции прокуратуры, и соответствующие правоохранительные органы это не отслеживают и не делают выводы.
Недавно Уполномоченная по правам человека представила отчет по итогам работы в 2019 году. В нем, в частности, говорится о том, что более ста детей-сирот и лишенных родительской опеки вывезли на обучение за рубеж. Хочу обратить внимание: в Украине нет процедуры, как вывозить детей на обучение за рубеж. Но более ста детей вывезены. Приблизительно три четверти из них - вообще без согласования с органами опеки и попечительства, как указано и в отчете.
Находятся ли дети за рубежом в безопасных условиях, в каких семьях живут, кто финансирует это обучение, в каком состоянии дети вернутся? У меня складывается впечатление, что в практике по межгосударственному усыновлению мы очень активно возвращаемся в 1994 год, когда Украина вдруг выяснила, что при выезде детей за рубеж происходит самый настоящий ужас. Тогда на межгосударственное усыновление был введен мораторий. Боюсь, сейчас мы идем к тому же. Не исключаю, что в течение года будет создана парламентская комиссия для изучения того, что происходит с детьми в сфере межгосударственного усыновления.
- Как вы думаете, президент Зеленский отдает себе отчет в том, что происходит?
- Думаю, он этого не знает и не понимает. По моему опыту, многие, сталкиваясь со сферой детства в государственной деятельности, свято верят, что дети - это смех и радость, песни и пляски. Они очень плохо понимают проблемы, например, суррогатных детей; некачественного устройства детей, от чего они уходят в состояние бездомности и беспризорности; блокирования национального усыновления при содействии межгосударственному. Человек, который с этим раньше не сталкивался, этих проблем не видит. Постепенно он понимает, что происходит, когда начинает предметно изучать проблемы не с точки зрения доверия одному человеку, им же и назначенному, который рассказывает, как все хорошо, а объективно, с точки зрения законности происходящего. Тогда ему многое становится понятно, иногда приходит состояние испуга, даже парализующего, - я не знаю, что с этим делать. И только потом наступает третий этап, когда для обеспечения законности процесса человек начинает делать то, что должен. Нарабатывая определенные опыт, ошибки и т.д. Я думаю, наш президент находится на первой стадии - безусловно доверяет тем, кого назначил, и воспринимает детскую проблематику как процесс умиления детьми.
Все статьи и интервью Аллы Котляр читайте здесь.