На седьмом году российской агрессии мы все чаще слышим фразу о том, что «общество устало от войны». Вести с фронта или сообщения о происходящем на оккупированных территориях редко попадают в первые блоки новостей информационных телепередач и набирают на сайтах куда меньше просмотров, нежели новости о коронавирусе, экономических проблемах или светские хроники. Но практически каждый день на 7% оккупированных Россией украинских территориях совершаются тяжкие преступления, нарушается международное гуманитарное и уголовное право.
Есть ли у нашей страны шансы когда-нибудь привлечь агрессора и его пособников к ответственности? Что делается для этого Украиной? Что еще предстоит сделать? Кто должен понести наказание и сколько этих людей? Об этом ZN.UA говорило с заместителем генерального прокурора Украины Гюндузом Мамедовым.
— Гюндуз Айдынович, недавно Департамент надзора за преступлениями, совершенными в условиях вооруженного конфликта, который вы курируете как заместитель генерального прокурора, отметил годовщину создания в Офисе генерального прокурора. Оправдал ли он за это время ваши ожидания? О каких результатах можете рассказать?
— Департамент был создан еще в структуре Генеральной прокуратуры и в январе 2020 года в связи с реформированием органов прокуратуры начал свою работу уже в Офисе. Но я бы вернул читателей в начало 2000-х, когда украинский парламент принял Уголовный кодекс. Именно тогда в национальную систему права было введено понятие «нарушение законов и обычаев войны». Оно достаточно общее, неконкретное, размытое, если хотите. И это объяснимо, ведь 20 лет назад никто и подумать не мог, что в независимой Украине кто-нибудь когда-нибудь может воспользоваться нормами права войны и тем более привлекать к ответственности за их нарушение.
Наступил 2014 год, оккупация Крыма РФ и вооруженный конфликт в Донбассе. И Украина оказалась перед серьезным и ответственным вызовом: как расследовать преступления в условиях «военного времени», как отличить военное преступление от воинского, а международное от ординарного, то есть общеуголовного правонарушения. В 2015 году Офис прокурора Международного уголовного суда начинает сбор информации по ситуации в Украине и в 2016 признает, что на оккупированных территориях полуострова и востока страной-агрессором и их приверженцами совершаются именно самые тяжелые нарушения международного гуманитарного и уголовного права. А чтобы читатели понимали, с первых дней нарушения территориальной целостности Украины и по сей день совершаются ужасающие события — от убийств, похищений, пыток, насильственной депортации до неизбирательных обстрелов гражданской инфраструктуры, принуждения жителей оккупированных территорий (здесь речь о Донбассе) к рабскому труду. Зафиксированы расстрелы украинских военнослужащих без суда и следствия.
Я почему так подробно на этом останавливаюсь? Мы часто слышим, что общество устало от войны, кризис в экономике и пандемия отодвигают вопросы вооруженного конфликта на второй план. Но конфликт никуда не делся, он, к сожалению, все еще остается реалиями нашей жизни. И я при каждой возможности стараюсь напоминать, что 7% нашей территории все еще оккупировано.
В 2016 году мы начали системно документировать и расследовать все, что связано с ситуацией в Крыму. Мы расследовали, а сейчас координируем следствие по многим интересным и масштабным кейсам. Это очень краткий экскурс в историю. А Департамент войны, как его начали называть коллеги и партнеры, хотя, как по мне, это больше Департамент мира, потому что его создание и работа — важная составляющая переходного правосудия, а значит деоккупации и мира, это — более глобальная история. Департамент является мозговым центром, центром принятия решений, мощным аналитическим хабом, координатором долгосрочной стратегии по расследованию военных преступлений. Именно отсюда исходят все идеи, которые потом реализовывают правоохранительные органы. Здесь сконцентрирована вся аналитика и полная картина течения конфликта, статистика.
Мы изучали примеры и опыт работы подобных подразделений в Нидерландах, Германии, Франции, Швеции, которые занимаются расследованием международных преступлений. Там они работают давно, хотя у них нет вооруженного конфликта, а мы на этапе усовершенствования, так как много чему уже пришлось научиться. Ни одно преступление не остается без внимания правоохранительных органов и стране-агрессору тяжело их скрывать. Аналогичные управления созданы в структурах прокуратур Луганской и Донецкой областей, которые также системно занимаются нарушениями международного уголовного и гуманитарного права, преступлениями против основ национальной безопасности. То есть, на сегодняшний день в системе органов прокуратуры мы имеем структуру, которая и в Крыму, и в Донбассе ведет работу по выявлению нарушений норм международного права.
И создание в органах прокуратуры такой вертикали по координации расследований военных преступлений — уникальный опыт среди стран, чью территорию оккупировали. Именно Украина имеет шанс наказать РФ за военные преступления.
— Речь идет лишь о гражданах России или же и об украинцах, наших согражданах, вставших на сторону агрессора?
— Речь идет о преступлениях против основ национальной безопасности Украины, общественного порядка, о нарушениях международного гуманитарного права, а если говорить более корректно, то о военных преступлениях и преступлениях против человечности. И там нет никакого различия: гражданин РФ, Украины или другого государства. Тем более что жертвы — это практически всегда наши граждане. У нас свыше 20 тысяч уголовных правонарушений более чем в пяти тысячах производств. Эта статистика охватывает все преступления, связанные с вооруженным конфликтом. В них фигурирует почти девять с половиной тысяч человек. Из них — сотни граждан РФ, в том числе высшее политическое и военное руководство страны-агрессора.
Что касается других иностранных граждан, то у нас есть уголовные производства, зарегистрированные по факту участия 250 наемников из 31 страны мира. География широкая: Европа, Азия, Америка. Буквально из последнего — в конце октября в ЕРДР внесли факт вербовки, финансирования, обучения наемников гражданином Финляндии для участия в конфликте в составе незаконных вооруженных формирований РФ. Свою «деятельность» он вел в своей стране: занимался вербовкой, сбором денег, военного снаряжения, покрывал расходы на билеты, паспорта, визы. Был награжден медалью «За освобождение Крыма».
Если говорить в целом о специализации наемников, то в основном это снайперы, пулеметчики, разведчики и артиллеристы в таких иррегулярных, не предусмотренных законом вооруженных формированиях как «Восток», «Призрак», «Оплот», «Пятнашка» и других. Некоторые из них становились командирами дивизионов и рот.
Поэтому не имеет значения, кто совершал преступления, у военного преступника в данном контексте нет национальности. Я бы говорил о неотвратимости наказания, а оно обязательно наступит. Ведь такие тяжкие преступления, коими являются военные преступления, не имеют сроков давности.
Мы находимся в постоянном поиске, как еще усовершенствовать методику расследования, активизировать его, найти новые доказательства. Последствия вооруженного конфликта обязывают находить новые инструменты. Опять же, обратившись к международному опыту и проаудировав наши дела, мы вышли на ряд проблем. Например, не всегда оперативно фиксировались факты по горячим следам, и не было стандарта правовой оценки преступлений, в том числе для возможности рассмотрения кейсов в международных инстанциях.
Поэтому мы планируем запустить новый инструмент — мобильные группы. Предполагается, что они будут фиксировать грубые нарушения международных гуманитарных норм, прав человека, которые имели место в определенный период времени на конкретной территории. Речь идет об освобожденных территориях в 2014–2015 годах. Несмотря на то, что прошло более пяти лет, на месте событий могут быть доказательства, имеющие значение для расследований, свидетели и жертвы, которые помогут восстановить хронологию событий.
Рассматриваем вариант создания шести таких групп сроком действия на полгода и разделением их работы по территориальному принципу. Например, одна группа — Авдеевка—Красногоровка—Марьинка Донецкой области, вторая — Мариуполь и т.д. В такие миссии по установлению фактов должны входить прокурор, следователь, а в отдельных случаях и эксперты — судебно-медицинские, баллисты, экологи и представители Минобороны.
— Вы можете назвать хотя бы приблизительные цифры, вы уже подсчитывали, сколько человек должны быть привлечены к уголовной ответственности за преступления, совершенные во время российско-украинского конфликта? Сколько в Крыму? Сколько в Донбассе? Сколько из них граждан России, сколько — Украины?
— В настоящее время достаточно сложно говорить о том, сколько именно людей должны быть привлечены к ответственности по определенным причинам.
Например, наши граждане в Крыму, которых РФ принудительно призывала и продолжает призывать в ряды своих вооруженных сил, не преступники, а жертвы военных преступлений и могут рассчитывать на защиту Украины. С начала оккупации по февраль 2020 года страна-агрессор провела 11 призывных кампаний, во время которых по меньшей мере 25 тысяч мужчин вынуждены были идти служить.
Но если вы хотите цифр, то сегодня потенциально статус военного преступника только по событиям в Донбассе могут получить более сотни человек. Это те люди, против которых ведется расследование, часть уже имеет обоснованные подозрения. В этом году только на уровне Департамента прокурорами объявлено подозрение 54 лицам в совершении особо тяжких преступлений в ходе вооруженного конфликта. Это участники незаконных формирований, нарушившие законы и обычаи ведения войны, и сотрудники спецслужб РФ, склоняющие граждан Украины к госизмене. Чтобы читатели понимали масштаб, то, например, речь идет об одном из «руководителей» такого формирования, который в июне 2014 года с вооруженной группой лиц захватил завод «Изоляция» в Донецке, это был арт-объект и культурный центр, а создали там одну из наиболее страшных тюрем и мест пыток. Еще около 230 человек — это люди, совершившие тяжкое преступление — развязывание и ведение агрессивной войны.
— Сколько дел передано в суд, есть ли приговоры?
— Только по части уголовных производств, в которых процессуальное руководство осуществляет Департамент, то их в судах 143 и обвиняемых 148. Для понимания, это не только факты, где есть нарушения законов и обычаев войны, то есть статьи 438 Уголовного кодекса, но и ведение агрессивной войны, посягательство на территориальную целостность, госизмена, создание незаконных вооруженных формирований, теракты. То есть весь массив преступлений, которые совершаются в условиях вооруженного конфликта.
Так вот, с начала этого года вынесено восемь приговоров. Например, на 13 лет осужден бывший начальник разведки сектора в зоне АТО за госизмену, двое граждан РФ на семь и восемь лет за совершение покушения на теракт в Киеве.
По статье 438 имеем два приговора: первый — за жестокое обращение с военнопленными, второй — группе лиц за незаконное похищение людей, лишение свободы и принуждение к труду. Гражданских пленных заставляли сооружать оборонительные укрепления. Кроме того, судом вынесен приговор за пропаганду войны. Хотелось бы больше, очевидно. Но я хочу объяснить, в каких условиях мы работаем и с какими проблемами сталкиваемся, в первую очередь законодательными.
Если мы хотим, чтобы все виновные в военных преступлениях были привлечены к уголовной ответственности, а жертвы войны — восстановлены в своих правах, то нам нужны изменения. Мы уже несколько лет пытаемся имплементировать нормы международного гуманитарного и уголовного права в национальное законодательство. Проделана колоссальная работа — экспертами, учеными, правозащитниками, международными организациями. Но еще с прошлого созыва парламента это, увы, никак не удается. Соответствующий законопроект уже дважды принимался в первом чтении народными депутатами, причем, двух созывов. Поэтому хотелось бы, чтобы парламент Украины все-таки довел это дело до логического завершения. А также ратифицировал Римский статут, который даст нам больше прав в международных инстанциях. Хотел бы развеять опасения тех, кто думает, что из-за этого начнутся массовые преследования. Это несвязанные между собой процессы. Юрисдикцию расследовать военные преступления Верховная Рада предоставила МУС еще в 2015 году, а право собирать необходимые материалы и доказательную базу — Кабмину и органам прокуратуры.
— Но почему все так затягивается? В чем причина?
— Вокруг этого вопроса очень много спекуляций и достаточно большое количество скептиков, которые трактуют его совершенно односторонне. Но законопроект №2689 об имплементации норм международного уголовного и гуманитарного права даст возможность квалифицированно оценивать события, происходящие на оккупированных территориях, называя вещи своими именами, это — военное преступление, а это — преступление против человечности. Дайте нам возможность делать свою работу на основе международных норм, усильте институциональную способность, внесите свой вклад в привлечение к ответственности военных преступников, ведь мы единственная страна на европейском континенте, которая и с оружием в руках, и в правовом поле борется с агрессором.
На сегодняшний день у нас только одна статья 438, согласно которой мы можем квалифицировать действия оккупанта и его пособников как военное преступление. На седьмом году вооруженного конфликта у нас нет в законодательстве такого понятия как преступление против человечности. Действующая статья бланкетная, ссылочная, и для того, чтобы следователь СБУ, Национальной полиции и ГБР, а это органы, с которыми мы в связке работаем по категории военных преступлений, могли правильно квалифицировать события, необходимо знать около 30 международных договоров. Чтобы вы понимали, это документы, начиная с конца XIX века. И нужно их не только знать, но и понимать, под какую норму Конвенции подпадает то или иное преступление. Это большой пласт работы, и наши прокуроры научились это делать.
Поэтому данный законопроект дает возможность конкретизировать все эти правонарушения, предоставляет более комфортные правовые условия для работы правоохранителей и органов прокуратуры.
У нас тысячи подозреваемых в совершении преступлений, совершенных в условиях вооруженного конфликта. Только в Крыму на момент начала оккупации работало около 22 тысяч правоохранителей и 1400 человек в органах прокуратуры. Знаете, сколько из них не изменили присяге? Чуть больше тысячи правоохранителей и 570 прокуроров! Остальные остались и начали сотрудничать с оккупационной администрацией. У нас есть опасения, что все эти люди уйдут от уголовной ответственности.
— Потому что сбегут на территорию России?
— Нет, потому что к ним неправильно применена норма закона. Необходима правильная квалификация. Только чуть больше 1% среди тысяч дел по фактам военных преступлений в Украине квалифицированы должным образом.
Еще пару лет и лица, сотрудничавшие с оккупационными властями, смогут безнаказанно перемещаться на подконтрольную Украине территорию. Потому что у нас есть так называемая «поправка Лозового», которая ограничивает сроки досудебного расследования, скажем, по особо тяжким преступлениям (а военное преступление таковым и является) 18 месяцами.
Идем далее. У нас несовершенен процесс заочного досудебного расследования и судебного рассмотрения. Вот вы спрашиваете меня про количество производств, направленных в суд, наверняка и про Иловайск и Дебальцево зададите вопрос, а мы не можем обвинительные акты направить в суд для рассмотрения по сути в отношении обвиняемых должностных лиц ВС РФ и незаконных вооруженных формирований, причастных к совершению особо тяжких преступлений, поскольку они либо за пределами Украины, либо на оккупированных территориях.
И это только часть проблем с законодательством, которое не дает возможности нам эффективно работать в этом направлении. Все это мы неоднократно озвучивали парламентариям и обсуждали с ними все эти вопросы. Очень надеюсь, что нас все-таки услышат.
— Вы напомнили про Иловайск и Дебальцево. Все эти резонансные дела как раз в Департаменте. Захват Крыма еще. Какие подвижки по ним?
— Да, прокуроры Департамента организовывают и координируют расследование резонансных дел. На данный момент их более 130 по 170 лицам. Это действительно масштабные расследования, объем которых превышает полторы тысячи томов, где исследуются события всего периода ведения РФ агрессивной войны против Украины. Сотни томов имеют гриф «Секретно» и «Совершенно секретно», поэтому, как вы понимаете, далеко не все можно комментировать. Но, заверяю вас со всей ответственностью, процесс идет.
В настоящее время исследование обстоятельств боевых действий в районе Иловайска в августе 2014 года и Дебальцево в январе-феврале 2015 года осуществляется в двух направлениях.
Первое. В публичной плоскости, в интервью, в соцсетях есть разное видение этих событий, но для того чтобы разобраться по всем направлениям, мы их собрали в один массив. И дополнительно назначили экспертизы по обеим трагедиям.
Второе. Идет активная работа по сбору информации в контексте применения РФ методов и средств ведения войны, запрещенных международным гуманитарным правом, что является военным преступлением, для дальнейшей передачи в Офис прокурора Международного уголовного суда и национальные суды.
Здесь также несколько блоков, и через призму нарушений Женевских конвенций изучается нападение на украинских военных, которые прекратили принимать участие в боевых действиях, и захват под Иловайском и Дебальцево в плен украинских военных, бойцов добровольческих батальонов и жестокое обращение с ними. Также анализируем, были ли применены запрещенные или ограничительные виды оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения. И вернулись к вопросу вероломного убийства украинских военных в районе Иловайска. В прошлом году мы уже подавали одно такое информационное сообщение в МУС, но в связи с новыми данными обновляем этот кейс.
Что касается Крыма, то с 20 февраля по 18 марта 2014 года военнослужащими ВС РФ, ЧФ РФ, представителями ФСБ и незаконных вооруженных формирований, таких как «Самооборона Крыма», под контроль был взят полностью весь полуостров: от Верховной Рады АР Крым до отделений связи «Укртелекома». Каждому отводилась своя роль для реализации плана оккупации и попытки аннексии территории. Вторжение обеспечивалось морским и воздушным транспортом. Чтобы не было возможности идентифицировать военнослужащих РФ, военная техника и форменная одежда заблаговременно были замаскированы.
Резюмируя, еще раз повторю, экспертизы, следственные мероприятия, допросы активно идут, устанавливаются все обстоятельства событий, причем со всех сторон, допрашиваются очевидцы и жертвы этой трагедии.
Мы готовим хронологию военной агрессии РФ в Крыму и в Донбассе. То есть это будет такая электронная база данных, восстановлены даже события, которые предшествовали оккупации. Мы планируем частично сделать ее публичной. Закрыть, скажем, только персональные данные обвиняемых, свидетелей и жертв, а также информацию о досудебном рассмотрении. По Крыму технически хронология уже практически готова, идет наполнение данными. С Донбассом сложнее, так как каждый день шли боевые действия, ситуация менялась чуть ли не каждый час, поэтому для восстановления и реконструкции событий необходимо больше времени.
Этот блок — право знать правду — один из четырех основных элементов правосудия переходного периода, то есть алгоритма, «дорожной карты», если хотите, как Украина будет выходить из вооруженного конфликта и жить в постконфликтный период.
И еще одна новость в продолжение тематики права на правду — мы совместно с Национальным институтом памяти, представительством президента в Крыму, правозащитниками и международными организациями запускаем виртуальный музей российской агрессии. Он уже практически на «выходе». Это современная форма сторителлинга, поэтому будет интересна и молодому поколению: там будут представлены фото-, видеоматериалы международного вооруженного конфликта, будет описан ход конфликта, продемонстрированы и описаны факты грубых нарушений международного гуманитарного права РФ. Таким образом мы сохраняем память о причинах, хронологии и ключевых событиях вооруженной агрессии России против Украины.
— Буквально уточняющий вопрос по Крыму и перейдем к переходному правосудию. Понятно, что Россия — агрессор и оккупант. Но у нас в обществе также много говорилось и о действиях или бездействии во время захвата Крыма тех или иных должностных лиц Украины. Вы это тоже расследуете?
— Мы расследуем все эти производства всесторонне, каждой детали уделяем пристальное внимание, и будем стараться дать правовую оценку всем участникам этих событий. И, кстати, сама суть переходного правосудия не позволяет субъективно относиться к тем или иным действиям. Поскольку речь идет о будущем, органы прокуратуры выполняют свою работу, планируя, что своими действиями мы сможем примирить общество внутри страны, дать четкие ответы на возникшие у него вопросы. Ведь одна из основных задач — возвращать людей, не только территории.
Нам очень важно, чтобы пусть не сегодня, так завтра, когда всем событиям будет даваться оценка, в том числе и правовая, никто не сомневался в результатах судебных решений. Но право переходного периода — это не только о привлечении к ответственности, но и о защите жертв конфликта, материальной компенсации и моральной сатисфакции.
Управления по военным преступлениям в прокуратурах Донецкой и Луганской областей запустили реестры поврежденной и разрушенной гражданской инфраструктуры в результате вооруженного конфликта, в том числе и на оккупированной территории, ведется учет погибших, раненых, пропавших без вести. На данный момент по Донецкой области повреждено почти три тысячи объектов гражданской инфраструктуры, имущества физических и юридических лиц, полностью разрушено — более 300. Этот массив данных необходим и для дальнейшей репарации.
Все материалы Татьяны Силиной читайте здесь.