Все мы помним, как благородно звучал прекрасный девиз "советских" мушкетеров, который, по-видимому, должен был провозгласить основные принципы верной дружбы, преданности и взаимовыручки.
Но символ солидарности и братства, и в какой-то мере метафорический символ надежды, стал для многих современных детей олицетворением несправедливого наказания, ложного коллективизма и причастности к чужой вине.
Ко мне стекаются истории про то, как применяются коллективные наказания в школах, когда учитель, например, лишает весь класс перемены за проделки кого-то одного, как болезненно дети переживают такую несправедливость, как исступленно пытаются бороться за свои права.
Как же так получилось, что огромное количество педагогов считают нормальной практику коллективного наказания? Почему круговая порука стала способом публичной порки неугодных?
Признаюсь, что в своем советском детстве я тоже помню многочисленные эпизоды привлечения меня к ответственности вместе со всем классом за проступки одного из учеников: "Ну что, раз Сережа не выучил стих/таблицу умножения/формулы, то будем все сидеть и учить вместе с ним в классе, пока он не выучит". Я прекрасно помню, как заставляли стоять весь класс за то, что кто-то из учеников разговаривал на уроке, или принуждали "досиживать" пропущенное время после уроков. Вообще эта практика в виде воспитательной меры была настолько распространена, что я даже не могу вспомнить все поводы, которые были озвучены учителями.
Самое печальное, что педагогам удалось тогда убедить меня и большинство детей в том, что это абсолютно нормально и приемлемо - отбывать наказание всем классом за то, что совершил кто-то один. Но спорить с учителем решался далеко не каждый, хотя в поиске способа улизнуть многие вполне преуспели: "опаздываю на урок в музыкальную школу" или "мне в художку"… Но хитрых "дезертиров" тоже недолюбливали, поэтому не каждый решался рисковать, и многое зависело от того, кого больше ребенок боится - родителей или порицания класса. Честно признаюсь, что я трусливо выбирала класс, в страхе стать изгоем, на что видимо и рассчитывал педагог. Перспектива стать "Чучелом" дамокловым мечом висела над всеми, кто хоть раз ощутил, что такое "бойкот" или коллективная ненависть одноклассников. Вот они - порочные основы буллинга.
Печально то, что в современных школах, оказывается, живы и довольно неплохо процветают все те же методы коллективного воздействия, и никакая "декоммунизация" их не берет. Точно так же, как в советской армии применялись методы "воспитания коллективом". Все, кто служил в армии, знают, как мог пострадать взвод за то, что кто-то один, в силу своих физических возможностей, бежал медленнее других, а доставалось всему взводу. Это и был повод устроить "темную" и без того слабому солдату. Процветала дедовщина, которая своим корнями проросла из энкавэдэшной лагерной системы.
И тут важно объяснить, что методы коллективных наказаний были позаимствованы педагогами не из трудов Януша Корчака и Марии Монтессори, а возможно из методов воздействия на преступников и беспризорников. И что уж лукавить - отчасти из трудов Антона Макаренко, идеи которого прижились в советском тоталитарном обществе, целью которого было подавить в ребенке личность и воспитать стойкого "строителя коммунизма". Да, Макаренко надолго определил способ педагогического мышления в XX веке в стране советов, но важно понимать, что его педагогический опыт основывался на воспитании беспризорников и малолетних преступников в колониях, а сам он работал в центральном аппарате НКВД УССР на должности помощника начальника отдела трудовых колоний.
Антон Макаренко известен тем, что создал не одну трудовую колонию для несовершеннолетних правонарушителей, был одним из руководителей детской трудовой коммуны ОГПУ им. Ф.Дзержинского в пригороде Харькова, а также руководил педагогической частью трудовой колонии №5 в Броварах под Киевом, где на практике продолжил воплощать разработанную им воспитательно-педагогическую систему.
Возможно, к потенциальным преступникам и допустимо было применять коллективные наказания и даже аресты, как это было принято в тюрьмах и колониях для взрослых и в колониях у Макаренко, но лично мне ближе идеи Януша Корчака и Василия Сухомлинского.
Януш Корчак видел и создавал коллектив как общество личностей. И постоянно искал ответ на вопрос, в чем же тайна личности ребенка. Он осознавал и понимал, что теряла личность в коллективе, от чего приходилось ей невольно избавляться, и что личность в коллективе приобретала. Насильственное объединение детей в коллективы Корчак отвергал, считая, что коллектив должен быть свободным, творческим, созданным на основе общих интересов, с учетом возможностей каждого. Корчак считал, что есть только нравственная солидарность и нравственное единство. Он полагал, что если ребенок, развиваясь, не научится подчинять чувства здравому рассудку, не научится обуздывать их, то он никогда не станет нравственно свободным, а будет рабом своих инстинктов.
В целом, поддерживая идею Антона Макаренко в том, что "коллектив - опора воспитателя", Василий Сухомлинский все-таки спорит с ним и делает совершенно другие выводы: "Каким бы сильным инструментом ни было воздействие коллектива на личность, этот инструмент не является всемогущим. Больше того, именно потому, что этот инструмент сильный, острый, - зачастую он оказывается очень опасным не только в руках невежды, но и в руках опытного педагога. Чем удачнее он применяется, чем глубже проникает он в сердце, тем больше опасность "перегнуть палку", превратив общественное мнение коллектива в средство расправы над человеком. Но бывают и совершенно противоположные явления. Этот острейший инструмент вдруг отказывает, коллектив становится на сторону того, на кого хотел бы воздействовать воспитатель.
Это бывает нередко в тех случаях, когда, стремясь подвергнуть поведение или проступок одного ученика коллективному осуждению, воспитатель не учитывает каких-то очень тонких душевных движений, каких-то побудительных мотивов, а коллектив видит, чувствует это. Так, для того чтобы воздействовать на личность через коллектив, воспитатель нередко стремится достигнуть полной откровенности личности перед коллективом, он настаивает: расскажи все, коллектив должен знать все. Но подростки, юноши и девушки как раз и не хотят "выворачивать душу", и в этом их коллектив поддерживает".
Тут сложно не согласиться с Василием Сухомлинским, и он в какой-то мере предвосхитил понятие буллинга, о котором так много мы сейчас говорим, и для борьбы с которым принят целый закон, предусматривающий ответственность педагогов за насильственные действия в отношении учеников. В законе действительно есть немало огрехов и непонятных вещей, но то, что он принят, - это важный шаг к пониманию того, что же все-таки важно осознать и признать как насилие. И навязывание коллективной ответственности как раз и есть одна из форм психологического давления и насилия на ребенка.
Но есть еще немало психологических нюансов, которые педагоги не могут не учитывать. Скажите, какой смысл себя хорошо вести, если все равно есть отдельный Миша, и ему абсолютно все равно, что за него будет наказан весь класс? Более того, наказание коллектива за одного ученика вполне можно признать формой организации буллинга, так как вся деструкция и агрессия класса непременно будет направлена на этого самого Мишу, который совершил недостойный поступок. А весь класс, при регулярном использовании подобных "воспитательных мер", копит ненависть и неприязнь к конкретному члену коллектива, часто ища способы расправы с ним. Есть риск и для учителя - он небезосновательно может быть обвинен в несправедливости и организации травли.
Мы, взрослые, также должны понимать, что все дети разные, у особо тревожных такая форма наказания может вызывать чрезмерную ответственность за чужую жизнь и поведение, и они будут стараться контролировать то, что вообще лежит вне сферы их контроля. Как правило, это значительно повышает уровень и без того высокой школьной тревожности, что вполне может приводить к нарушению сна, беспокойству, транзиторным тикам, потере аппетита и смене настроения у ребенка вне зависимости от того, с ним случилась эта неприятность или с кем-то из его одноклассников. Просто потому, что уровень эмпатии у детей гораздо выше, чем у некоторых педагогов.
К тому же, при коллективном наказании виновнее всех себя чувствуют как раз те, кто ни в чем не виноват. Повлиять на истинных виновников они не могут. Это мерзкое ощущение, что ты, независимо от того, прав или неправ, можешь оказаться виноватым и крайним, тоже ни к чему хорошему не приводит. Принцип "один за всех и все за одного" в коллективе не самых близких людей может привести, как мне кажется, именно к формированию круговой поруки и взаимному укрывательству. И тогда реальных виновных уже не получится найти никогда, потому что круговая порука - это не способ распределить ответственность, а скорее способ ее избежать. Это путь к безответственности.
Да, групповое наказание может быть попыткой уйти от унизительного выяснения, кто виноват, но это также и реальное признание педагогом своей беспомощности, некомпетентности и неспособности найти пути решения возникшей проблемы. На мой взгляд, это типичное перекладывание ответственности со взрослого на детей, что однозначно приводит к потере авторитета и дальнейшего контроля над ситуацией.
К тому же лично мне кажется, что любая система должна существовать в психологическом равновесии. Если есть общие наказания, есть ли общие поощрения? Допустим, учитель даже может озвучить тезис, что "мы не сможем двигаться дальше, пока Лена не найдет себе пару и не встанет в колонну" или "Ване и Саше нужно навести порядок на парте, тогда мы сможем не только уйти гулять, но и вернуться в чистый класс". Но есть один нюанс: детям всегда необходимо предложить оказать помощь отстающим, не важно об уборке идет речь, об успеваемости или конфликте.
И только после того, как абсолютно все оказались не готовы помогать, возможно, и последует общее порицание в виде, например, ожидания: не хочешь помочь или позаботиться об однокласснике - стой, жди. Как правило, дети охотно откликаются и помогают своим друзьям быстрее собраться, найти утерянные вещи или пару для занятий. Ну и, конечно, нужны общие поощрения: если мы сообща с чем-то быстро справились, мы можем чуть больше вместе поиграть. Самое большое достижение этого метода я вижу в том, что дети учатся внимательно относиться к потребностям и особенностям друг друга, оказывать своевременную помощь, не подвергаясь унижению.
Нам еще много придется поменять в современной школе, но начать все-таки важно с пересмотра принципов педагогической этики в отношении наказаний.