| ||||||||||||||
Парад победителей. В центре —командующие Гудериан и Кривошеин. Брест. 1939 г. |
Советская машина тотального перемалывания и подавления людей работала без перебоев. Но, думается, не следует объяснять Великий Террор только лишь людоедской ленинской идеей и сталинскими маниями. Не Ленин лично вешал, не Сталин скатывал на Соловках с горы людей, привязанных к бревнам. Миллионы убитых были убиты другими миллионами — людьми в военной форме. Это их призвала партия, одела, вооружила и поставила защищать свои идеалы и завоевания. Андрей Сахаров писал: «Наши войска и многочисленные карательные органы вот уже 70 лет ведут постоянную войну не с иностранным агрессором, не с оккупантами, а с собственным единокровным народом». В этой страшной войне знаменитая дивизия имени Дзержинского имеет особые «заслуги».
Первые шаги
Сегодня «ту жизнь» трудно себе представить в полном объеме. Путь к «нашей цели — коммунизму» стал для страны верной дорогой ко всеобщей лагерной жизни, к эпидемии страха. Страх растлевает человека, превращает его в орудие чужой воли. Надежда возвышает человека, дает ему силы, уверенность, стойкость. Опираясь и на массовые репрессии, и на массовый героизм, Сталин использовал страх одних и спекулировал на надежде других. Он фотографировался с девочкой Мамлакат, возвеличивал Стаханова, окружал заботой Чкалова... Повсеместные проклятия в адрес «врагов народа» и рапорты о трудовых победах, восторг перед «ежовыми рукавицами» и «Марш энтузиастов», попрание законности и сталинская Конституция — таковы парадоксы самого парадоксального периода нашей истории. И в этой истории дивизия имени Дзержинского занимает весьма заметное место.
Огромное количество документальных книг и фильмов, брошюр и статей восторженно рассказывают о «славном и героическом пути самой любимой тов. Сталиным дивизии советских чекистов». Дескать, чуть ли не благодаря воинам-дзержинцам и сохранилась советская власть. «Они грудью защитили первое советское правительство и его Любимого Вождя в Петрограде, а затем в Кремле, отразив все поползновения подлейшей контрреволюционной гидры, мечтающей добраться своими мерзкими щупальцами до самого главного органа Страны Советов — до его сердца», — писала «Правда» в 26-м году.
До 24-го года дивизия называлась ОСНАЗом — Отрядом особого назначения. Но охраной правительственных зданий, партийных съездов и конференций дело не ограничилось. Это ОСНАЗ потопил в крови восстание крестьян Тамбовской губернии, это «особисты» ликвидировали мятеж уральских казаков и подавляли любые сопротивления коллективизации, это на их совести раскулачивание сотен тысяч крестьян. «На нас большевики и лично товарищ Сталин возложили высокую обязанность — ликвидировать и уничтожить подлого, загребущего, контрреволюционного и антинародного кулака — как класс», — гласил приказ командира дивизии имени Дзержинского от 10.10.29 года.
Разумеется, воины-дзержинцы, опьяненные, как сивухой, придуманной классовой ненавистью, не понимали, что расплатой за варфоломеевские кресты раскрестьянивания на дверях ни в чем не повинных изб будут голод, потеря общего языка с землей, а потом позорные закупки у «проклятых капиталистов» зерна на пропитание. Этим простым парням казалось, что они борются за равенство. А ведь равенство по-советски: когда все люди равны и пронумерованы.
Великое переселение народов по-советски началось...
В начале 30-х годов Особая дивизия имени Дзержинского уже состояла из десятков полков, частей и отдельного бронетанкового дивизиона. А местом ее «работы» была вся страна. В дивизию был включен также особый Соловецкий полк ОГПУ, который занимался охраной Соловецкого лагеря. Все эти годы полки и части дивизии «боролись за советскую власть против малейшего выступления контрреволюции, против чуждых элементов и проявлений» в Украине и в Закавказье, в Средней Азии и на Дальнем Востоке.
Интересная деталь. Когда «дзержинцев» посылали в Закавказье, то полк подбирался исключительно из русских, украинцев, белорусов и латышей. А командировка, к примеру, в Украину полностью исключала из личного состава украинцев и белорусов — брали лишь русских, грузин, армян, латышей.
И все-таки в деятельности «дзержинцев» было одно главное направление. «Ваш вклад в осуществление сталинской национальной политики дружбы и братства народов СССР неоценим», — значилось в Указе, подписанном Калининым, о награждении Особой дивизии имени Дзержинского очередным орденом.
И действительно, из окрестностей Ленинграда воины-дзержинцы первыми выселили в 35-м году в Волгоградскую область 30 тысяч финнов. Именно так начинались «зачистки» приграничных территорий от потенциально враждебных советской власти элементов. Затем через год из Волыни точно так же выселяли 49 тысяч поляков и 15 тысяч немцев. В 37-м году пришел черед корейцев — 173 тысячи человек с Дальнего Востока были переселены в Казахстан и Узбекистан. Но это было только начало...
Суд потомства плох уже тем, что рассматривает дело в отсутствие потерпевшего. Читаю архивные документы и газеты тех лет и более всего поражаюсь не работе отлаженного репрессивного механизма, где едва ли не самым важным «винтиком» были «дзержинцы», а тому, как умные, интеллигентные, образованные люди пытались слиться с обстоятельствами, как они добровольно отказывались от сомнений...
Конечно, объединение в сентябре 39-го года всех украинских земель в составе УССР имело огромное положительное значение. Впервые за несколько столетий своей истории украинцы были в одном государстве. Как писал тогда Владимир Сосюра:
З’єдналося серце навіки,
що віками роздерте було...
Какую же невероятную силу набрала тогда власть слов! Слов, которые распоряжались судьбами целых народов, руководили жизнью и смертью... Помните, как в начале перестройки партноменклатура обрушилась на тех, кто говорил о преступном сговоре Сталина с Гитлером? Дескать, коль скоро не обнаружен секретный протокол — приложение к договору, то сговора между ними не было, как и не было раздела Европы. А ведь стоило каждому непредубежденному человеку заглянуть в любую советскую газету того времени (все они печатали тассовские сообщения), чтобы увидеть, как после подписания договора изменилась сама тональность пропаганды. Нельзя было понять — кто на кого напал — Германия на Польшу или наоборот. И еще 24 августа, в день отъезда Риббентропа из Москвы, газеты стали говорить о бедственном положении трудящихся Западной Украины и Западной Белоруссии... 17 сентября с речью по радио выступил Молотов. Он говорил о том, что «советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии».
А вот два сообщения из газеты «Правда Украины» (лексика сохранена. — В.Д.): «18 сентября командующий Украинским фронтом командарм 1 ранга Тимошенко и член Военного совета Украинского фронта Хрущев посетили г.г. Тарнополь, Трембовля, Подволочиск и Скалет. Везде их приветствовал ликующий народ, освобожденный от кабалы польской шляхты доблестной Красной Армией и великим Сталиным». «Во всех городах и селах Западной Украины, где проходят части Красной Армии, население просит у политруков и красноармейцев портреты вождя трудящихся всего мира товарища Сталина, главы Советского правительства тов. Молотова и наркома обороны тов. Ворошилова. «Книгокультторг» г. Киева на днях отправил в Западную Украину первую партию — 1 млн. портретов руководителей партии и правительства».
Кстати, Сталина славословили всегда, но особенно бурно и страстно делали это осенью 39-го. Ведь 21 декабря ему исполнялось 60 лет.
«Общегородской пионерский костер в столице цветущей Украины, посвященный 60-летию вождя народов, лучшего друга детей — тов. Сталина. Такие праздничные костры прошли во всех городах и селах республики на протяжении ноября и декабря месяцев».
Не было недостатка и в поэтическом слове:
Его жизнь столетиями мерьте! —
Это счастье сотен поколений,
Это нашей партии бессмертье,
Наша воля, разум наш и гений!
Наконец наступило 21 декабря. Газеты начали публиковать приветствия иностранных деятелей. И на первом месте: «Ко дню Вашего шестидесятилетия прошу Вас принять мои самые искренние поздравления. С этим я связываю свои наилучшие пожелания, желаю доброго здоровья Вам лично, а также счастливого будущего народам дружественного Советского Союза. Адольф Гитлер».
А тем временем во всех районах Западной Украины «дзержинцами» и другими карательными отрядами проводились операции по «зачистке» территории от «враждебных и неблагонадежных элементов» — деятелей политических партий и общественных организаций, чиновников, священников, отставных военных, бывших жандармов, зажиточных крестьян. Цифры — ужасающи. Каждый десятый житель Западной Украины был расстрелян или депортирован. Например, по состоянию на 1 марта 40-го года (за 20 дней первого этапа депортации) из западных областей Украины на Урал и в Сибирь выслано, или, как писалось в отчете наркому НКВД, «отправлено на новое место жительства, 106 тысяч 92 человека (это 19 тысяч 204 семьи), оставлено временно из-за болезни 1651 человек, отсутствовали при проведении выселения 2659, спряталось 803 человека, сумели убежать и скрыться 63 человека. Все силы вверенного мне управления НКВД уже направлены на незамедлительный поиск трех последних категорий». Можно не сомневаться, что поиск этот проведен по всем страшным правилам охоты за людьми. А всего с территорий, полученных СССР по пакту Молотова — Риббентропа, в Сибирь и на Урал вывезли 475,7 тысячи украинцев, 139,6 тысячи поляков, 23,6 тысячи евреев, 18,2 тысячи литовцев, латышей и эстонцев, 51 тысячу белорусов.
В архивах Особой дивизии имени Дзержинского есть в рапортах начальству поразительные детали, связанные с выселением людей из Западной Украины: «Операция проходит успешно. Имеют место случаи, когда женщины — жены попов — не хотят одеваться и выходить к машинам. Приходится одевать дамочек насильно», «У выселяемого Кротко В.П. в ночь на 9 февраля умерла жена. Сегодня ее похоронили, и Кротко В.П. с семьей был погружен в вагоны (всего 6 человек)», «Один из жителей Лиснецкий вел себя как настоящий буржуй — ругался и требовал справедливости. Он вместе с сыном передан в Управление НКВД тов. Морозову»...
Лично я из тех, кто, как принято было писать в анкетах: не был, не состоял, не подвергался. В чудовищные сталинские годы был ребенком и вместе со сверстниками распевал безмятежные песенки о том, как «сталинской улыбкою согрета, радуется наша детвора». А пока «детвора радовалась», в лагерях неподалеку от нашего детдома превращались в «лагерную пыль» тысячи людей — город Молотов (ныне Пермь) был своеобразным центром уральского ГУЛАГа. И я своими глазами видел, как в маленькую закопченную каморку, где каждую ночь выкашливал свои больные легкие мой первый учитель Устим Францевич Кушнир, поздним вечером осени 52-го года вошли незнакомые люди в форме и увели его, как потом оказалось, навсегда. Он — замечательно образованный человек, в далеком прошлом профессор Львовского университета, который выслан был в 39-м из Западной Украины и пристроился работать в детдоме, вначале кочегаром, а затем — воспитателем. Он мечтал только об одном — накопить денег на корову и уехать на свою «малую родину», как теперь говорят, в Винники под Львовом, где страшно бедовали его дальние родственники.
«Выселенцы» и «спецпоселенцы» — второй этап
Приближалась война. И страна с расстрелянной интеллигенцией, уничтоженной аристократией, обезглавленным крестьянством, деклассированными рабочими, страна с нарушенным генофондом, раздавленной культурой не способна была воспринять другой жанр, кроме детектива. Она могла верить только в шпионский заговор, в террористов и предателей. И детектив был ей предложен — с разветвленными шпионскими сетями, диверсионными планами, политическими убийствами, террористическими атаками и сплошным подлым предательством целых народов.
Машина сталинских репрессий набирала обороты. Уже в самом начале войны была проведена крупномасштабная акция по выселению советских немцев из постоянных мест обитания. Сигналом к такой операции стало боевое донесение Сталину от командования Южного фронта из Вознесенска Николаевской области. Вот его текст:
«3 августа 41 г.
1. Военные действия на Днестре показали, что немецкое население стреляло из окон и огородов по отходящим нашим войскам. Установлено также, что вступающие фашистско-немецкие войска в немецкой деревне встречались хлебом, солью. На территории фронта имеется масса населенных пунктов с немецким населением.
2. Просим дать указание местным органам власти о немедленном выселении неблагонадежных элементов.
Тюленев, Запорожец, Романов».
Сталин наложил резолюцию: «Товарищу Берия. Надо выселить С ТРЕСКОМ!» 31 августа 1941 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло специальное постановление «О немцах, проживающих на территории Украинской ССР», которым предписывалось:
1) немцев, состоящих на учете как антисоветский элемент, арестовать;
2) остальную часть трудоспособного мужского населения в возрасте от 16 до 60 лет мобилизовать в строительные батальоны и передать НКВД для использования в восточных областях СССР».
Одновременно стала проводиться самая многочисленная акция — выселение немцев из Поволжья. Они проживали там с XVIII века и всегда верно служили сперва самодержавию, а затем и советской власти. В течение трех дней «в качестве превентивной меры» (чтобы немцы не подняли восстание в тылу Красной Армии) было посажено в товарные вагоны 802 тысячи 674 человека и вывезено в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию.
«Опыт» насильственного выселения, накопленный «дзержинцами» в южных областях Украины и в Поволжье, был через год использован для изгнания из Краснодарского края и Ростовской области 6 тысяч греков и румын.
Народы Северного Кавказа тоже испытали на себе все прелести сталинской национальной политики. Да, многие жители кавказских республик, особенно в сельской местности, выражали серьезное недовольство политикой советской власти и особенно коллективизацией, а горцы откровенно уклонялись от призыва в Красную Армию. Немцы, понимая такие настроения чеченцев, ингушей и осетин, развернули на Северном Кавказе свою диверсионную сеть, распространяли листовки, призывающие «уничтожать русских захватчиков»...
В 43-м году, когда началось освобождение оккупированных территорий, Сталин решил наказать тех, кто сотрудничал с немцами. За то, что в составе немецкой армии воевал калмыцкий кавалерийский корпус, калмыки (93 тысячи человек) были изгнаны в Сибирь, а в Грузии «указали на дверь» 47 тысячам турок-месхетинцев. Та же участь постигла карачаевцев (69 тысяч), чеченцев и ингушей (510 тысяч человек), балкарцев (37 тысяч), курдов (16 тысяч)... Курдов и балкарцев Берия обвинил в том, что они «сдали Приэльбрусье Гитлеру», и просил Сталина разрешить «всю эту погань и нечисть расстрелять». Сталин, как вспоминал потом один из руководителей советской разведки тех лет Павел Судоплатов, «долго держал у себя записку Берии, видимо, изучал вопрос, но потом все-таки написал мягкую резолюцию: «Я — против. Пусть своим трудом искупят вину перед Кавказом. Потом посмотрим».
Справедливости ради надо отметить, что многие представители этих народов действительно сотрудничали с оккупантами. Но ведь верно и то, что в вермахте и войсках СС служил почти миллион (!) славян — русских, украинцев и белорусов.
После «учений и маневров в горной местности» Северного Кавказа подразделения и полки Особой дивизии имени Дзержинского (12 тысяч солдат и офицеров) были переброшены в Крым. Берия просил у Сталина разрешение осуществить в течение десяти дней очередную депортацию, «учитывая предательские действия крымских татар против советского народа и исходя из нежелательности дальнейшего проживания крымских татар на пограничной окраине Советского Союза». Разрешение было получено, и 18 мая 44-го года 191 тысячу крымских татар насильно вывезли в Казахстан и Среднюю Азию. Этим самым обрекались на погибель не только люди, уничтожались также памятники материальной и духовной культуры. Во всех городах и селах пылали костры, где сжигались газеты, журналы, книги, даже труды Ленина и Сталина на крымскотатарском языке. Кладбища были сравнены с землей, татарские названия сел и улиц в городах были переименованы. Уничтожалось любое упоминание о крымскотатарском народе. А тем временем люди тысячами погибали в вагонах-«телятниках» — без пищи, без воды, без свежего воздуха. А доехавшие до спецпоселения были враждебно встречены местным населением — ведь его заранее «обработали», мол, прибывает опасный народ. Потом, после окончания войны, мужья, отцы, братья и сыновья депортированных — демобилизованные из армии солдаты и офицеры с орденами и медалями на груди насильно отправлялись в спецпоселения и моментально из героев превращались в изменников.
Вместе с крымскими татарами вынуждены были покинуть полуостров и греки, болгары, армяне, турки, иранцы — всего 42 тысячи человек.
Выселение немцев из их автономии, закрепленной за ними Конституцией, прошло почти незамеченным, поскольку легко объяснялось военным временем. Но за немцами Поволжья последовало еще 12 народов и 40 народностей. Правда, пока еще сталинская машина национальной ненависти работала на окраинах, пока еще руководствовалась вроде бы безликой формулировкой: «за пособничество оккупантам». Но уже распространяла ее на инвалидов и стариков, женщин и детей, участников Великой Отечественной войны и стахановцев, на коммунистов и комсомольцев, на крестьян, рабочих, национальную интеллигенцию. Это, оказалось, была лишь артподготовка к главному сталинскому удару — расколу всех народов СССР и натравливанию их друг на друга. В основу внутренней политики было положено массированное отравление народного сознания угарным газом великорусского шовинизма.
Когда-то приказ № 0078/42 от 22 июня 1944 года о депортации украинцев, переживших оккупацию, был секретным, но теперь он известен всем. О том, почему этот приказ остался голубой мечтой авторов, сказал Н.Хрущев на XX съезде КПСС 25 февраля 1956 года: «Украинцы избежали этой участи потому, что их слишком много и некуда было выслать. А то бы и их выслали». Дорогого стоит реакция делегатов съезда, о которой впоследствии вспоминал П.Шелест: «После слов Никиты Сергеевича был смех, оживление в зале и реплики: хохлам повезло!»
В 45-м, на параде Победы в Москве 200 «дзержинцев» несли по Красной площади склоненные фашистские штандарты и картинно бросали их к подножью Мавзолея. А в это самое время их товарищи по оружию — бойцы и офицеры полков и подразделений Особой дивизии имени Дзержинского «действовали» по всей территории Западной Украины. Вот цифры. Только в Станиславской области (ныне — Ивано-Франковская) за первых три месяца 45-го года «дзержинцы» провели 6207 операций и засад против «бандеровцев, бандитов и других вражеских элементов». Было убито более 1080 человек и задержано 4100.
Шел методичный поиск «врагов». Их находили не только среди жителей, вынужденных, чтобы не умереть с голоду, работать при оккупации на полях, фабриках, заводах, железных дорогах, но и в числе героически сражавшихся в подполье и партизанских отрядах. Если и не повешенными, расстрелянными, то на долгие годы брошенными в лагеря по наспех составленным обвинениям оказались и многие бывшие члены подпольных организаций, бойцов партизанских соединений Ковпака, Сабурова, Наумова...
Много страшного сказано о 37-м годе. Но ведь сажали всегда, и особенно много — в 48—49-м годах. Сажали тех, кто был в плену, но уже прошел проверки, сажали за «встречу на Эльбе» и просто ни за что. Иосиф Виссарионович все-таки знал историю и хорошо помнил Сенатскую площадь. Тех, кто в войну почувствовал себя гражданами, в чьих руках находилась судьба Отечества, Сталин уже в 46-м году назвал «винтиками» и в дальнейшем упорно превращал людей в «винтики», выбивая свободомыслие, обретенное, как это ни странно, в войну.
Одновременно продолжалось массовое выселение с Западной Украины десятков тысяч поляков, венгров, «фольксдойчей», членов религиозных конфессий. Страшно, что более половины всех изгнанных были детьми в возрасте до 16 лет. Так, с 44-го по 52-й год в Сибирь и Казахстан выселили 240 тысяч «кулаков, националистов и лесных братьев». Только после этого части и полки «дзержинцев» вернулись в Москву.
А всего за годы Большого Террора лишилось Родины более трех с половиной миллионов человек. В первые же месяцы жизни на новом месте смертность достигала 30%...
Судьбы людские…
Репрессии шли полным ходом. Однако быть слепыми, глухими, покорными — даже из инстинкта самосохранения — хотели не все. Среди не желавших мириться с произволом было немало и «дзержинцев». В те времена они еще верили Сталину, считая, что все беды — от злоупотреблений в отдельных звеньях системы. Оказывается (судя по вышедшей недавно книге «Архив Краснознаменной дивизии имени Ф.Дзержинского), не один «дзержинец» — искатель правды — пытался достучаться до «самого», полагая, что Сталин просто не знает того, что происходит.
Вот письмо лейтенанта Петра Кривошеина от 3.02.47 г. «Дорогой товарищ Сталин! Пишет Вам самый счастливый чекист... Я участвовал в Параде 1941 года, когда Вы, дорогой и великий товарищ Сталин, приветствовали нас. Даже снежная пурга не помешала мне рассмотреть, как Вы стояли на трибуне Мавзолея, встреченный бурей восторга. Я впервые увидел Вас, и то, что Вы не бросили Москву, не выехали со всеми в Куйбышев, наполняло мое сердце радостью... Здесь сейчас идет настоящая война. Мы боремся с ОУНовцами и прочими украинскими буржуазными националистами, боремся жестоко, но все равно победим эту сволочь. Но командование, в частности мой командир майор Довлатов, требует не цацкаться с паненками и панами, а если нужно, то применять к ним высшую меру. Но ведь мы пришли в эти карпатские леса навсегда. И нельзя стрелять в женщин или стариков на глазах у их соседей. Эти соседи ведь остаются, потом они поступят в колхоз, будут работать на советскую власть. И что они подумают об этой советской власти?.. Подобные приказы издает не только майор Довлатов, но и другие командиры. Правильно ли это? Не помешает ли такая недальновидная политика утверждению ленинско-сталинских идеалов?..»
Неизвестно, как сказалось на дальнейшей судьбе лейтенанта Кривошеина это письмо к Сталину. Можно только догадаться, что командование не погладило по головке «дзержинца», который проявил сострадание к врагу.
А вот другая судьба. Микола Маньовский был бойцом Украинской Повстанческой Армии, рядовым из рядовых — ведь в семнадцать с половиной лет командиром не ставят. Через неделю после их с Анной свадьбы пошел он на войну. А в январскую ночь 44-го вернулся. Наступали «советы», и решил Микола спрятаться в доме — авось как-нибудь да пронесет. В подвале супруги вырыли еще один подвальчик, куда и улегся Микола. В село пришла советская власть — с сельрадой, председателем колхоза, парторгом, бригадирами, участковым... И всех надо было бояться. Микола жил в своем подвальчике, даже в большой подвал не выбирался — а вдруг мать жены увидит. Ведь старая женщина могла невзначай кому-нибудь сказать лишнее слово. А его искали постоянно. Из района приезжали работники НКВД, несколько раз обыскивали и дом, и подвал, возили на допросы в район и Анну, и ее мать, но ничего не узнали. Лютовали энкаведисты еще и потому, что в 46-м родила Анна дочку Марийку. Кто же отец ребенка? В маленьком селе все как на ладони — не гуляла Анна ни с кем, из села — ни на шаг, все копошится по дому да в огороде. С кем же нагуляла дитя?.. Вот так и жила Анна — от всех пряталась, даже от родной матери. А Микола ни разу не увидел свою дочь, только два раза голосок ее услышал... В 53-м девочка умерла — тяжелое воспаление легких, а через два года не стало матери Анны. Так и осталось их двое — Анна в доме и Микола в подвале... Умер Микола в 89-м году, когда уже вовсю гремела перестройка, существовало общество «Мемориал». Но в село Угринь Чертковского района Тернопольской области этот ветер перемен еще, видимо, не дошел. Ночью Анна вытащила мертвого Миколу из подвала и закопала под яблоней. Спустя пять лет областное общество ветеранов УПА перезахоронило Миколу Маньовского и поставило на его могиле большой каменный крест…
Очень старая женщина медленно бредет, опираясь на палку, сгорбленная и седая. Бредет каждое утро на край села, к кладбищу. Каждый свой день она начинает с этого. Садится у могилки дорогого ей человека, долго о чем-то говорит шепотом, всплакнет, перекрестится и отправляется в обратный путь...
История повторяется?
Без понимания прошлого нет будущего. Народ, не знающий своей истории, не может двигаться вперед... В наши дни эти непреложные истины уже стали банальностью. И тем не менее снова и снова приходится доказывать, что в отображении нашей истории необходима только подлинная правда, что правда не может быть очернительством. Правда может быть только очищением.
И все равно находятся политики, историки, общественные деятели и просто граждане (в основном пожилого возраста), которые возражают: «Но ведь были же заслуги у Сталина! Нельзя же так, одним махом, перечеркивать все хорошее, что было в прошлом. Надо подходить диалектически...» А знаете, я, скорее всего, соглашусь с оппонентами: да, страна ликвидировала неграмотность, осуществила индустриализацию, победила фашизм, в той же Западной Украине построила сотни школ, больниц, библиотек... Я полностью соглашусь с оппонентами, если они согласятся с одним моим дополнением. Пусть будет так: «Наряду с заслугами, у Сталина был всего один недостаток: он был палачом». Что же касается дивизии имени Дзержинского, то она, несмотря на героическую защиту Москвы от гитлеровцев и участие в других сражениях Великой Отечественной, все равно считается самым верным и прилежным исполнителем палаческих затей «вождя всех времен и народов».
Но оказывается, история «дзержинцев» продолжается. Сегодня Отдельная дивизия оперативного назначения (так ныне называется дивизия имени Дзержинского) «наводит конституционный порядок» в Чечне, а до этого «действовала» в Баку, в Нагорном Карабахе, в Северной Осетии и других «горячих точках». Как значится в брошюре, посвященной сегодняшнему дню «дзержинцев», «за мужество и героизм в деле защиты Конституции, законности и целостности России более четырех тысяч военнослужащих дивизии награждены орденами и медалями, а пятнадцати воспитанникам дивизии присвоено звание Героя Российской Федерации». Сегодня в дивизии более 16 тысяч солдат и офицеров, она вооружена новейшей бронетехникой и самым современным оружием...
Неужели и впредь предвидится «работа» для «дзержинцев»? Раньше, понятно, другое дело. Ведь в бывшем СССР всегда кого-нибудь ненавидели. В 20-е годы — «старорежимных», в 30-е — кулаков, в 40-е — чеченцев и крымских татар, в 50-е — безродных врачей-убийц, в 60-е — стиляг, в 70-е — инакомыслящих, в 80-е — рокеров. Принципы политической корректности, ставшие на Западе новыми десятью заповедями и не допускающие даже косвенного выделения человека по полу, расе или убеждениям, у нас всегда вызывали нездоровую иронию. «Пидор!», «Чурка!», «Чернозадый» — радостно орали граждане СССР при виде любого отклонения от никому не ведомых стандартов.
Вроде бы пришли иные времена, когда уже каждый гражданин имеет право на собственные мысли, на свободу слова, вероисповедание... Зачем тогда «дзержинцы» — хорошо обученные, имеющие огромный опыт «работы с населением», мобильные и готовые выполнить любое задание руководства России? Оказывается, нужны. Как писалось в той же брошюре: «Раз есть много еще «лиц кавказской национальности», не желающих спокойно жить в России, то и доблестная дивизия им. Дзержинского должна крепить свой дух и мощь». Вот так.
Вот уже пятнадцать лет идет мучительный процесс реабилитации жертв сталинских репрессий и покаяния общества перед невинными людьми. В этом святом деле мы просто не имеем права замолчать и не назвать те силы, которые активно помогали вращать маховик Великого Террора. А «дзержинцы» были «самой любимой тов. Сталиным дивизией советских чекистов».