Ни одна страна мира при реорганизации углепрома не сталкивалась с такой масштабной и сложной задачей, перед которой оказалась Украина.
Международные обязательства по снижению выбросов углерода заставляют нас остановить угольные ТЭС, а с ними и предприятия, поставляющие электростанциям для сжигания энергетический уголь. В кратчайшие сроки закроют более 20 шахт в Донецкой, Луганской, Днепропетровской областях с одновременной коренной перестройкой всей системы генерации электроэнергии.
Наиболее оптимистические подсчеты дают нам непосильную цифру в 200 млрд евро для так называемого зеленого энергетического перехода. Правительство традиционно рассчитывает на международную финансовую и техническую помощь. Еще больше — на частный бизнес. Он, по планам Минэнерго, возьмет хоть за копейку убыточные сейчас государственные шахты со всеми их проблемами (шесть лучших отдадут «Центрэнерго»), а на инфраструктуре ликвидированных создаст новые предприятия и новые рабочие места, чтобы не допустить социальные взрывы и деградацию угольных регионов.
Но не станет ли приговор углепрому приговором энергетической безопасности государства? Есть ли у нас для скачка через уголь ресурсы и понимание того, как решить проблему в интересах Украины?
Об этом беседа с Виталием Кропачевым, основателем и руководителем ряда компаний, в том числе «УкрДонИнвест», деятельность которых связана с добычей, обогащением и транспортировкой угля. Должность советника вице-премьер-министра Украины по вопросам ТЭК и транспорта позволила Кропачеву хорошо изучить проблемы углепрома и в целом энергорынка.
— Виталий Валериевич, правительство предлагает частному бизнесу активно включиться в реформу углепрома, предполагающую постепенное сворачивание угольной отрасли. Какие задачи придется решать?
— Мы действительно попали в жесткий мировой тренд отказа от угля при производстве электрической и тепловой энергии с ее выбросами СО2 ради улучшения экологии. Украина ратифицировала Парижское климатическое соглашение, 27-е энергетическое приложение к Соглашению об ассоциации с ЕС, другие международные обязательства по декарбонизации энергетики.
Правда, нам как-то странно слышать после ужасов Чернобыля, что этот глобальный экологический проект делает ставку на развитие атомных станций, поскольку «зеленая» энергетика никак не сможет перекрыть потребность в необходимых объемах электроэнергии. Получается, что АЭС теперь отвечают экологическим требованиям, потому что не выбрасывают диоксид углерода?
Если уж мы беремся усиливать ядерную энергетику (а она дает сегодня Украине 50% генерации), то тогда жизненно необходимо усиливать и маневренность объединенной энергосистемы в перекрытии суточных и сезонных пиков и провалов потребления электроэнергии, а также иметь технический резерв для быстрого увеличения производства электроэнергии в случае чрезвычайных ситуаций.
Угольные ТЭС как раз выполняют эту роль. Чем мы их заменим? Национальная энергетическая компания «Укрэнерго», управляющая объединенной энергосистемой страны, требует уже в этом году ввести 2 ГВт высокоманевренных мощностей. У «зеленой» и гидроэнергетики в ближайшем будущем вряд ли хватит сил взять на себя такую задачу, даже с достройкой Каневской ГАЭС и всех семи агрегатов Днестровской.
Вопросов без ответов в энергосекторе множество. Например, в государственно-частном партнерстве нет сегодня реального источника возврата средств инвестору. А это для него самое главное. В украинской энергосистеме все генерирующие мощности, за исключением «зеленых», уже давно построены и амортизированы. В их себестоимости производства электроэнергии отсутствует элемент капитальных затрат, который надо амортизировать и вернуть, желательно с доходностью. А значит, новый игрок на рынке электроэнергии будет неконкурентоспособным со своими многомиллионными капиталовложениями.
Даже при таких раскладах наша компания «УкрДонИнвест» направила письма премьер-министру Денису Шмыгалю о том, что мы готовы инвестировать 3 млрд грн в отечественную энергетику. Ответа до сих пор не получили.
С таким вот багажом нам предлагают ускоренными темпами идти путем Великобритании, Германии, Франции, которые с середины прошлого века системно останавливали у себя ТЭС и угольные шахты.
— Мы также понемногу закрываем свои с исчерпанным ресурсом…
— Но сегодня вопрос стоит шире: как с этой безуглеродной энергетикой не обрушить весь топливно-энергетический комплекс и в целом экономику? Ведь работающие на угле ТЭС составляют 37% в энергобалансе Украины с мощностью в объединенной энергосистеме в 52%. Все прекрасно понимают, что с отказом от отечественного угля мы подсаживаем свой ТЭК на импортированные газ и уран со всеми плачевными последствиями для энергетической безопасности Украины.
К тому же на выпуске оборудования для ТЭС задействованы крупные предприятия Харькова, Днепра. На какие заказы переходить «Турбоатому» или же придется сворачивать производство и увольнять работников? Что делать предприятиям угольного машиностроения?
— Ответы должны быть в обещанной Минэнерго еще при Алексее Оржеле и Ольге Богуславец концепции реформирования государственных предприятий угольной промышленности, разве не так?
— До сих пор нет ни ответов, ни самого программного документа. Но реформы должны касаться не только государственных шахт и не только углепрома. Также в справедливой трансформации территорий нуждаются не только угольные, но и другие области страны. У нас 65 промышленных городов и городков, полностью зависимых от угледобывающих предприятий и тепловой генерации.
А главное — у нас нет системной взвешенной концепции перестройки ТЭК. Можно, например, использовать уголь на новых ТЭС с экологически сберегающими технологиями. Так строим их или атомные блоки?
В конце концов, ответ на этот вопрос должны знать мы, потенциальные инвесторы, чтобы определить свое участие в приватизации шахт. Вместо этого правительство и Министерство энергетики, признавая критическое состояние угольной отрасли, лишь повторяют с умным видом мантру о Европейском зеленом курсе, разработке концепций, стратегий и всяческих пилотных проектов.
А все потому, что структурно и технологически сложными производственными отраслями, от которых зависит судьба страны, не могут руководить дилетанты. Профессионалов просто попросили на выход. Во главе министерств должны стоять независимые опытные специалисты, не связанные с какими-либо бизнес- и политическими обязательствами, кроме одного — работать в интересах Украины.
Перефразируя известного киногероя, скажу, что нас губит отсутствие компетенции и ответственности в перспективном видении проблем. Правительство продолжает имитировать реформы, не видит и не понимает проблем угледобычи и угольной энергетики.
— Старая песня: мы говорим углепром — подразумеваем проблему миллиардных дотаций из государственного бюджета и схемы их расхищения.
— Оставим правоохранителям заниматься этими схемами. Сейчас о другом.
Я неоднократно подчеркивал, что проблема отрасли не в нехватке финансов, а в их эффективном освоении. Шахты требуют непрерывных капиталовложений — на проходку, запуск новых лав. Эти производственные программы нужно доводить до конца, иначе вообще нет смысла их начинать. А у нас как происходит? Год-два есть средства, продолжаются работы по техническому оснащению, вот-вот предприятие выйдет хотя бы на небольшую рентабельность, — и тут либо отрасль прекращают финансировать, либо появляются проблемы со сбытом продукции, потому что кто-то решил отдать украинский рынок российскому углю или перевести угольные ТЭС на российские газ и мазут. Все финансы и старания угольщиков катятся в пропасть.
Уверяю, если бы не такие шаги нашей зависимой от олигархата власти (а их иначе как «зрадою» не назовешь), госпредприятия угольной промышленности еще в конце 2019 года могли бы выйти на нулевой баланс затрат и прибылей.
— Минэнерго уверяет, что практически все 29 государственных шахт дотационны и убыточны. Объективно или нет?
— Государство как собственник довело их до убыточности и банкротства. Преднамеренно или из-за некомпетентности — уже не важно. Правительство Яценюка в 2014–2016 годах откровенно работало под лозунгом «уничтожайте государственный углепром».
Сейчас мы собираем урожай. Украина только берется за декарбонизацию энергетики, но уже столкнулась с дефицитом угля на ТЭС и сразу за этим — с уменьшением производства электроэнергии. В результате «Укрэнерго» рассылает письма за подписью главы правления В.Кудрицкого с предупреждением о веерных отключениях потребителей электроэнергии и тепла из-за, цитирую, «отсутствия необходимых запасов угля на складах электростанций, а также потому что на ТЭС вне работы находятся десять энергоблоков мощностью 2640 МВт». И это в разгар морозов и стремительного повышения тарифов на энергоносители, на фоне митингов и забастовок крайне возмущенных людей.
Таким образом, никого даже не удивило заявление и.о. министра энергетики и угольной промышленности Юрия Витренко с требованием срочно разблокировать закупки газа из России и увеличить импорт электроэнергии из той же России и из Беларуси.
Кто-то еще сомневается, что это искусственно созданные экономические и социальные волнения?
Что касается убыточности государственных шахт. Все отраслевые программы обязательно предполагали их модернизацию и средства на нее — ежегодно без малого 3 млрд грн. Без этого угледобывающие предприятия не могут существовать. Но деньги, в конце концов, шли на погашение шахтерам задолженности по зарплатам. Никакого развития не могло быть. Сегодня долги государственных шахт достигли 28 млрд грн. Получился замкнутый круг как петля на отрасли: государство увеличивает шахтам дотации, но добыча падает — за пять последних лет на 81% с ростом себестоимости продукции. Вовсе не потому, что нет ресурса. Украина владеет 4% мировых подтвержденных запасов угля.
— Вы родились в городе угольщиков Торезе. Одна из ваших специальностей — горный техник. С Донбассом связаны жизнь и бизнес. Так где ставить запятую в сакральной для углепрома фразе «модернизировать невозможно закрыть»?
— В свое время наша частная компания-трейдер инвестировала значительные средства в государственные шахты, покупая у них продукцию по предоплате. В первом полугодии 2019-го перечислили 1,6 млрд грн и готовы были увеличить сумму, чтобы шахты имели возможность вводить в эксплуатацию новые лавы и иметь уголь для продажи. Причем покупали его по более высокой цене, чем государственный трейдер «Госугольснаб».
Шахта им. Николая Сургая, например, дышала на ладан. Мы направили туда 800 млн грн. Их должным образом использовали на развитие производственных фондов. Сегодня шахта считается перспективной. И я, кстати, надеюсь, что ее руководство таки выполнит свои обязательства перед нами по отгрузке угля на 70 млн грн. ГП «Селидовуголь», которое мы таким же образом финансировали предоплатой, тоже должно нашей компании угольной продукции на 74 млн грн, необходимой нам для загрузки мощностей обогатительных фабрик.
Также за счет наших частных инвестиций на сравнительно высокие показатели рентабельности вышла шахта «Краснолиманская», одна из крупнейших в государственном секторе.
Поэтому я убежден, что запятую в этой фразе надо ставить после слова «модернизировать». Но в профильном министерстве делают упор на «закрывать». Там никто не занимается реальной экономикой шахт. Зато активно ведут разговоры вокруг экологии, дескать, шахты убыточны, безнадежны, экологически опасны, от них надо избавиться.
Вон Польша тоже взяла на себя международные обязательства по уменьшению выбросов парниковых газов. Но при этом просит никого не вмешиваться в ее энергетическую политику и сейчас наращивает добычу угля с одновременной модернизацией своих ТЭС для уменьшения вредных выбросов в атмосферу.
— Кто даст гарантии, что под нож не пойдут потенциально перспективные отечественные угледобывающие предприятия?
— Такие гарантии может дать лишь грамотный и беспристрастный технический аудит. Им также никто не занимается, неизвестно, будет ли он вообще.
У нас нет инженерного понимания, что делать со списанными в утиль сверхсложными производственными комплексами, которыми являются шахты. А на шахту амбарный замок не повесишь. Она переходит в режим консервации с непрерывным откачиванием воды, начинающей заливать ее пустоты. При этом как раз и растут риски техногенных катастроф с разрушительными последствиями для экологии и населенных пунктов.
Нужны масштабные гидрогеологические исследования больших промышленных территорий, потому что шахты связаны между собой выработками. Эту работу крайне усложняют военные действия в Донбассе.
За линией разграничения, на оккупированной территории, вне контроля Украины оказалось 97 шахт, из них 67 — государственные. Никто сейчас не может доподлинно сказать, что там происходит, каково их техническое состояние, ведут ли там добычу угля (а ее ведут!) с соблюдением всех технологических требований.
Есть информация, что часть этих шахт уже затопили. Мы это видим, в частности, по работе шахты «Золотое», входящей в ГП «Первомайскуголь». Шахта находится на самой линии разграничения и связана пластами с шахтами на оккупированной территории. На ней все 24 часа в сутки в усиленном режиме вынуждены работать насосы, иначе грунтовые воды хлынут в шахтные пустоты, расположенные под многими городами. Последствия страшно представить. Специалисты говорят, что Горловка и окружающие городки могут уйти под землю.
Больше статей Светланы Исаченко читайте по ссылке.