Эта история преисполнена парадоксов. И первый из них в том, что, несмотря на мировой рост цен на пшеницу и продовольственные риски для целого ряда стран, половина украинского зерна, с таким трудом вывозимого из страны, экспортируется с невероятным дисконтом в 40%.
Пока Украина, которая очень нуждается в деньгах на борьбу и существование, ищет деньги везде, где только можно, находятся те, кто ее обкрадывает, как и те, кто предпочитает этих краж не замечать. Компании, которые, пользуясь ситуацией, задешево вывозят наше зерно, недоплатят здесь налоги, возвратят стране минимум валютной выручки да еще и нормально заработают — продадут зерно себе же, а потом уже по нормальным рыночным ценам — конечным покупателям. История не нова. Но сейчас, когда российское зерно продают по рыночным ценам, а стоимость нашего упала настолько, что земледельцам дешевле не собирать урожай вообще, чем его продавать, равнодушие государства к проблеме поражает.
Так как же получилось, что украинская пшеница — самая дешевая в мире?
Экономическая теория однозначная: при ограниченном предложении и постоянном спросе цена товара растет. Что ж, теоретически это наша ситуация. Предложение ограничено, потому что урожай в миллионах тонн был меньше предыдущего на 48%, а блокирование большинства морских портов существенно сузило возможности для его вывоза. Спрос был устойчивым более чем: с первых дней широкомасштабного вторжения мир был обеспокоен продовольственной безопасностью и риском голода в странах Африки и Ближнего Востока. Испуг был такой, что Индия, Венгрия, Грузия, Азербайджан, Казахстан и даже РФ приостанавливали в 2022-м экспорт зерна ради внутренней продовольственной безопасности. Мировые цены, как по учебнику, били все рекорды (см. рис. 1), но не в Украине.
Мы проанализировали данные экспорта украинских пшеницы и кукурузы с июля по ноябрь 2022 года и не поверили своим глазам, — средняя стоимость половины украинской пшеницы оказалась приблизительно на 40% ниже средней цены на глобальном рынке, а стоимость украинской кукурузы ниже приблизительно на 30%. И это после всех тех алармистских заявлений, что без украинского хлеба миру угрожает голодомор.
Вот смотрите, при средней цене пшеницы на глобальном рынке в 362 долл. за тонну в Египет мы продавали ее в среднем по 216 долл., Турции — по 200, а Греции — вообще по 176 долл. (см. рис. 2). И это средняя цена, потому что были поставки и по 100 долл., и по 50. С кукурузой ситуация аналогичная, только дисконт немного меньше: при средней глобальной цене в 320 долл. за тонну кукуруза наша Египту доставалась в среднем по 212 долл., Болгарии — по 209, а Турции — вообще по 175 долл. (см. рис. 3). И ту же кукурузу вывозили из Украины и по 100 долл., и по 50.
Конечно, средняя температура по больнице — сомнительный показатель, потому что во внешней торговле все же условия контракта определяющие для конечной цены. И в этом наш второй парадокс — цену украинских зерновых не определяют условия поставок. Где-то в целом в массиве данных будет заметно, что доставка по морю дешевле, чем по железной дороге, а железная дорога дешевле авто. Что при условии DAP, то есть когда все риски поставки берет на себя продавец, цена будет немного выше, а при условии CIF, когда продавец должен только доставить товар до судна, — ниже. Но к каждому правилу будет столько исключений, что уже и правилом это назвать не получится (см. рис. 4).
Например, две идентичные поставки пшеницы в Испанию, тип пшеницы идентичный, условия поставки — DAP, логистика — по морю, объем — около 6 тыс. тонн, но в одном случае цена — 162 долл. за тонну, а в другом — 65 долл. Другой пример — кукуруза, которая едет в Румынию: условие поставки — FOB (все затраты и риски на покупателе, как только товар погрузили на судно), логистика — по морю, объем — около 4–5 тыс. тонн. В одном случае цена — 207 долл. за тонну, в другом — 135 долл., в третьем — вообще 94 долл. С автотранспортом не лучше: пшеница в Турцию, условие поставки — FCA (все риски на продавце), объем — 1,5–2 тыс. тонн, цены: и 140, и 135, и 70 долл. за тонну. Да, общий тренд очевиден: наши цены, как бы то ни было, существенно ниже средних по миру, но никаких рыночных объяснений этому нет.
Что ж, мы обратились с запросом в Минагрополитики, надеясь, что хотя бы там есть понимание, что же происходит с зерном на самом деле.
И вот вам главный парадокс: Украина сырьевая, экспортоориентированная и крайне зависимая от валютных поступлений экономика, но цены, по которым экспортируется наше сырье, никого здесь не интересуют.
В ответ от профильного министерства мы получили лекцию об основах ценообразования (см. документ). Нам рассказали, что логистика разрушена и дорогая, что также подорожали удобрения и топливо, что техники не хватает, а риски растут непомерно. Вот только непонятно, почему во всем мире, когда у производителя увеличиваются затраты, он закладывает их в конечную цену и товар дорожает, а в Украине, наоборот, все перечисленные дополнительные затраты — причина удешевления зерновых! Общее впечатление от равнодушия профильного министерства возмущает, но все же проблема экспортной стоимости наших зерновых действительно не их парафия. И не таможни, потому что ее интересуют чаще всего импорт и таможенные сборы. И даже не налоговой, которая контролирует трансфертные цены, потому что в основе этого контроля лежит так называемый принцип вытянутой руки. То есть цена в вашем соглашении не должна существенно отличаться от цены в соглашениях, сопоставимых по другим условиям продажи. На аритмичном рис. 4 «вытянутая рука» легко дотянется и до цены в 150 долл., и до цены в 300. Это очень облегчает жизнь и экспортерам, и их контролерам, но вряд ли соответствует цели ценового контроля — противодействию уменьшения уплаты налога на прибыль.
Причем не только недоплаченный налог на прибыль важен государству и нам, но также объемы валютной выручки, от которой зависит и курс гривни, и объемы валютных резервов, которые должен «сжечь» НБУ в борьбе за курсовую стабильность.
Последние налоговые изменения, которые борются с невозвратом валюты в страну, предусматривают депонирование экспортером определенного процента стоимости проданного товара. После возврата валюты в Украину депонированные средства возвращаются экспортеру в полном объеме, а в случае частичного возврата — пропорционально к возвращенной сумме. Такая вот гарантия, размер которой рассчитывается, вот это совпадение, на базе оплат за предыдущие шесть месяцев работы. Если в эти месяцы цены в ваших контрактах были ниже плинтуса, а они были, то и депозит ваш будет минимальным, и претензии со стороны государства, а оборотные средства будут не лежать на депозите, а работать. Зернотрейдерам выгодно, остальным — нет.
Заниженные цены на украинские зерновые вредят внутреннему рынку. Экспортеры зерна — трейдеры, да, их работа нужна, они берут на себя все риски и значительную часть затрат, знают мировой рынок, имеют репутацию надежного поставщика, но суть трейдинга — купить дешевле и продать дороже. Производители зерна — люди, которые тянут на себе все внутренние риски, от погодных до военных, все затраты на посевной материал, топливо, работу и хранение. Их цель — заработать достаточно, чтобы хватило на следующую посевную с поправкой на дефицит всего, что необходимо, и инфляцию в 26%. Очевидно производители в проигрыше, если трейдеры в выигрыше. А сейчас из-за логистических проблем продать зерновые настолько сложно, что они вынуждены соглашаться на любые условия, лишь бы не сгнило.
Заниженные цены на украинские зерновые вредят внешнему рынку. Польские земледельцы блокируют грузовики из Украины, потому что украинское зерно «обвалило внутренние цены и фермеры вынуждены работать себе в убыток». Польша, Словакия, Венгрия, Румыния и Болгария подали запрос в Совет министров сельского хозяйства ЕС о введении пошлин на украинские зерновые, потому что экономики стран страдают от их профицита, — за 2022 год импорт пшеницы в ЕС вырос в три раза. 30 января прошло первое заседание Совета, процессы запущены. А поиск поводов для ограничений по количеству распространился на качество. «Нормы микотоксинов в украинской кукурузе превышены в 10 раз», «Венгрия будет проверять условия выращивания украинского зерна», «Польша будет проверять украинское зерно на пестициды» — такие и подобные заголовки сейчас обычны для европейских медиа, и только вопрос времени, когда зерновые «коридоры солидарности» сузятся до щелей.
Следовательно, наведение порядка в ценообразовании — в первую очередь наш государственный интерес, как бы ни хотелось запеть песню о невидимой руке рынка. Вероятно, что-то с нашей рукой не так, если рыночное поведение одних и тех же трейдеров в ЕС и Украине принципиально отличается. Как давние любители best practices, наши государственники могли бы к ним обратиться. Может, присмотрелись бы, например, к «интервенционному» опыту ЕС: производитель гарантированно получает плюс-минус рыночную цену за зерно, потому что его купит не трейдер, а интервенционный центр, взяв на себя все дальнейшие заботы и закрывая возможные убытки экспортными субсидиями. О, так это же расходы, скажут в высоких кабинетах. А что лучше — возможные расходы при колебаниях рынка, но защита своих производителей, или гарантированные потери валюты и налогов и беззащитность своих производителей?
За пять месяцев прошлого года мы продали почти 4 млн тонн зерновых вдвое дешевле средней рыночной цены, потеряв около 550 млн долл. валютной выручки. Столько же Международный банк реконструкции и развития выделил нам в прошлом году на зарплаты учителям и врачам и поддержку малообеспеченных и ВПЛ.
Кажется, регуляции — это все же то, чего нам очень не хватает. Даже норма о валютном депонировании экспортерами у нас внедрена только на период войны, хотя вроде бы и призвана решить глобальный вопрос с возвратом валюты в страну. Об остальных инициативах, которые у нас обычно сводятся к прямому ценовому регулированию, и вспоминать не будем, искренне надеясь, что по крайней мере текущий кризис будет стимулировать и инициативность, и широту воображения наших правительственных чиновников.
Больше статей Юлии Самаевой читайте по ссылке.