За последние 200 лет войны между государствами отобрали жизни более 30 миллионов человек на полях битвы. Но они становятся менее распространенными и менее смертоносными. После Наполеоновских войн мушкеты и пушки в Европе начали греметь тише, но совсем не стихли. С 1823 по 1860 год почти 500 тысяч солдат погибли в бою.
Пик войн наступил в первой половине 20 века. Приблизительно 25 миллионов солдат и десятки миллионов гражданских умерли из-за двух мировых войн. Холодная война принесла непростой мир в Европу, но в других уголках мира конфликты, такие как Корейская и Вьетнамская войны, продолжали массово отнимать человеческие жизни. В последние десятилетия количество жертв межгосударственных войн на планете резко обрушилось. Хотя гражданские войны и насилие все еще продолжались.
«Своей войной против Украины Владимир Путин затягивает мир обратно в более кровавые времена», - пишет The Economist, напоминая, что российский автократ страстно увлекается историей.
Некоторые говорят, что во время долгих месяцев изоляции в разгар пандемии COVID-19 он много времени проводил в архивах Кремля, размышляя о прошлом своей страны как одной из больших держав и мечтая вернуть этот статус. Он восхищается ранними представителями династии Романовых, закрепивших свое правление в 17 веке после династийного кризиса, сопровождавшегося беззаконием и насилием в России. А затем начались завоевания новых территорий, расширивших границы до Тихого океана. В частности, Путин сравнил себя с Петром I, превратившим Россию в доминирующую силу в Балтии, завоевав территории, контролируемые Швецией.
В 2014 году армия Путина оккупировала украинский Крым. В конце концов жителям полуострова раздали российские паспорта. В то время этот поступок казался оппортунистическим. Оккупация Крыма была популярна среди россиян, многие считали, что решение лидеров СССР передать эту территорию УССР в 1954 году было нелегитимным. Но теперь аннексия Крыма и разжигание войны на Донбассе кажется шагами более крупного плана по оккупации всей Украины.
Во время неоднозначной речи за три дня до того, как российские ракеты начали падать на украинские города в феврале, Путин жаловался на потерю «территории бывшей Российской империи». Через 8 месяцев после начала вторжения его армия смогла оккупировать примерно 15% украинской территории. Но все пошло не по плану. Украинское контрнаступление продолжает вытеснять российскую армию. 30 сентября после фальшивых «референдумов» Россия объявила об аннексии четырех регионов Украины на востоке и юге, хотя каждый из них она даже не контролировала полностью.
«Объявляя об этом шаге, Путин критиковал «фальшивые правила» Запада, включая незыблемость границ. Но его вторжение ослабило Россию, а не сделало ее сильнее. Пытаясь завоевать соседнюю суверенную страну, он попытался пойти против истории. Он он проваливается», - пишет издание.
Войны между странами по разным причинам стали редкостью после Второй мировой войны. Нельзя сказать, что они вообще исчезли. И сокращение количества межгосударственных войн – это не то же самое, что и мир. Гражданские войны (такие как продолжающиеся прямо сейчас в Эфиопии), государственные репрессии и другие проявления массового насилия продолжают создавать чрезвычайные человеческие страдания.
Войны за независимость от колониального угнетения тоже часто были очень смертоносными. Но случаи, когда одна страна отправляет армию за пределы своей границы, чтобы вступить в стычку с армией другой страны, стали менее распространенными.
«Но Путин пытается сделать нечто еще более редкое, чем войны между странами. Это империалистическое завоевание или вторжение в страну, чтобы сделать ее территорию своей», – объясняет The Economist.
Историк и писатель Юваль Ной Харари ранее в этом году отметил, что «большинство правительств перестали рассматривать агрессивные войны как приемлемый инструмент для продвижения своих интересов, а большинство стран прекратили фантазировать о завоевании и аннексии своих соседей». Саддам Хусейн верил и очень ошибался, что другие государства позволят Ираку проглотить Кувейт в 1990 году. Большинство других примеров подобного поведения, такие как решение Индии поглотить Гоа в 1961 году и Сикким в 1975-м, еще более давние. Китай может попытаться провернуть что-то подобное с Тайванем. Но за исключением усилий Путина, битвы за незаселенные приграничные регионы или небольшие острова стали почти исчезнувшим феноменом.
Эти изменения произошли не случайно. Причины, стоящие за ними, могут объяснить, как страны теперь взаимодействуют между собой. А также указывают, почему война Путина против Украины уникальна и вряд ли закончится успехом. Доказательства сокращения количества войн легко найти. Международный академический проект «Кореляты войны» собрал данные о каждом конфликте с 1816 года, когда закончились Наполеоновские войны. Они подтвердили, что войны, то есть конфликты между странами, во время которых на поле боя погибали более тысячи человек в год, стали более редким явлением.
И причин много. Когда экономики полагаются на международную торговлю, которую война может разорвать, цена противостояния сильно увеличивается. Низкие же торговые барьеры помогают сократить потенциальные конфликты. В конце концов, вторжение с целью навязать торговые условия или для получения доступа к новым рынкам не так выгодно, если рынки и без того открыты. Это не достаточное условие для мира, что доказала Первая мировая война. Но фактор торговли все же сокращает причины конфликта. Война – это редкость между демократиями. И за последние 200 лет демократических стран стало больше. Возможно, это объясняется тем, что избирателям не нравится платить за кровопролитие и уходить на фронт ради своих воинственных лидеров. И, наконец, стратегическое ядерное оружие сделало тотальную войну на уничтожение немыслимой.
Меньшие конфликты остаются распространенными. Но даже если посчитать все межгосударственные столкновения, повлекшие смерть более 25 человек, количество глобальных жителей, убитых в боях, все равно сильно сократилось. Это объясняется отчасти тем, что солдаты лучше подготовлены, а защитное снаряжение бережет их жизнь лучше, чем когда-либо. Также медицина улучшилась. Исследователи подсчитали, что пропорция между ранеными и убитыми во время войн выросла более чем вдвое за последние 50 лет. Однако издание отмечает, что в Украине человеческие потери уже чрезвычайно высоки.
The Economist пишет, что война Путина против Украины очень нетипична, если ее сравнивать с историческими тенденциями. Но его цель расширить территорию и без того крупнейшей страны мира с помощью грубой силы – это не просто редкость. Это аберрация. Согласно данным проекта «Кореляты войны», с конца 1970-х годов и вплоть до аннексии Крыма в 2014-м не было ни единого большого территориального завоевания. Даже попытки таких завоеваний стабильно становились более редким явлением. Согласно данным за период со времен Первой мировой войны, собранным исследователем Дэном Алтманом, насильственные территориальные посягательства сократились с примерно одного в год до почти нуля, если не учитывать малые острова и незаселенные территории.
В течение типичного десятилетия с 1850 по 1940 год примерно 1% мирового населения имел дело с ситуацией, когда правитель менялся в результате завоевания, согласно данным «Корелятов войны». Но за последние 40 лет, если не считать Украину, менее 100 тысяч человек (или 0,001%) переживали подобное. Практически все они живут на территории Нагорного Карабаха. Многие факторы объясняют, почему страны почти полностью отказались от попыток присоединить чужие территории. Экономическая выгода такого поступка сократилась, а цена стала очень высокой. Современные ожидания от государства усложняют правление людьми против их воли. А международные нормы и институты делают вмешательство других стран более вероятным.
Даже в случае, если сокрушительная сила современной войны не разрушает полностью производственный потенциал региона, экономическая активность, ранее основанная исключительно на природных ресурсах, теперь больше зависит от человеческого капитала. Работники не будут оставаться в зоне конфликта или под контролем захватчика. Они уедут при первой возможности. Также, чтобы сохранить контроль над территорией, часто приходится вводить ограничения на передвижение и торговлю, а это подрывает любой экономический рост.
Глобализация тоже сократила смысл завоеваний. Значительное сокращение стоимости доставки за последний век позволило странам смотреть гораздо дальше границ своих соседей в поисках торговых связей и ресурсов. Поскольку пошлины и другие препятствия для торговли между странами упали, больше нет смысла интегрировать рынки грубой силой. Те, кто пытаются удержать чужие территории, имеют дело с растущими вызовами. США и их союзники поняли это, когда попытались превратить Афганистан в современную демократию после вторжения и свержения режима «Талибана» в 2001 году.
Несмотря на то, что оккупанты имели военное преимущество, силы Талибана», в конце концов, победили после унизительного американского отступления в 2021 году. Мотивированные бойцы, которые вели войну партизанскими методами, часто пользовались поддержкой местного населения и были более готовы идти на жертвы, чем оккупанты. Пакистан, чья армия и шпионы поддерживали «Талибан», сильно усложнили задачи США по установлению своего порядка. Американским политикам стало очень трудно объяснять избирателям, почему они должны платить очень высокую цену за поддержку военной оккупации в далекой стране в Азии без доступа к морю. Отчасти это еще и потому, что ожидания граждан от государства выросли, особенно в сфере образования, здравоохранения и создания экономических возможностей. Это повышает цену (и потребность в доходах), а также создает напряжение между гражданами и государствами.
Во многих странах люди теперь имеют более четкую национальную идентичность, чем прежде. Образование, которое играет важную роль в воспитании идентичности у детей, особенно изучение языка, часто становится источником конфликта на оккупированных территориях. Государственные границы тоже играют большую роль в построении национальной идентичности, закрепляя ее на многие десятилетия. В Украине даже в большинстве своем русскоязычные регионы на востоке и юге стали антироссийскими. В Одессе – портовом городе, который, согласно статье The Economist, «занимает особое место в российской истории и культуре» – украинский флаг теперь висит на каждом углу.
К тому же возможностей удерживать контроль над оккупированными сейчас не так много, как было в прошлом. Рабство и тактика в духе «разделяй и властвуй», которую Великобритания использовала для поддержки своей империи, теперь считаются варством и морально обанкротившимися методами почти везде. Такое же отношение и к геноциду. Внешние силы ощущают ответственность и право защитить население от истребления, даже если необходимо применить военную силу.
Имперское мышление
Путин давно игнорирует эти доводы. Ему совершенно безразлично, как другие трактуют свое прошлое.
«Люди со своим взглядом на историю нашей страны могут со мной поспорить, но я думаю, что русские и украинцы – это практически один народ, и не важно, что скажут другие», – провозгласил Путин в 2014 году за шесть месяцев до оккупации Крыма.
Эти комментарии должны были насторожить Запад и гораздо раньше предупредить о более широких территориальных амбициях Путина в Украине. Но теперь, когда они очнулись, кажется, что они более решительно настроены сохранить нормы, не позволяющие другим странам расширять свои границы с помощью грубой силы. Западные страны не отправили свои войска на поле битвы в Украину. Но они снабжают ее наиболее передовым вооружением, тренируют украинских солдат, финансируют правительство и пытаются подавить путинское вторжение с помощью санкций. 21 сентября, обращаясь к Генеральной ассамблее ООН, президент Джо Байден сказал прямо: «Если страны могут реализовать свои империалистические амбиции без последствий, тогда мы рискуем всем, за что выступает эта организация».