Считанные недели остаются до юбилейного саммита НАТО в Вашингтоне. В то же время Украине (и через ряд публичных заявлений, и через коммуникации за закрытыми дверями) партнеры из Альянса дали четко понять: ни одно из завышенных ожиданий наподобие «приглашения в НАТО» не имеет права даже пересекать океан. Пришло время разобраться, где мы находимся сегодня. То есть сделать предварительную диагностику подготовительных усилий к юбилейному саммиту НАТО в контексте Украины.
Тень Вильнюса над Вашингтоном
Вильнюсский саммит НАТО стал травмой не только для Украины, но и для администрации Джо Байдена. Не такой, конечно, мощной и коллективной, как выход из Афганистана, но все равно достаточно заметной. Возможно, именно поэтому потенциальные решения Вашингтонского саммита начали проговариваться уже через несколько месяцев после собрания в столице Литвы. Если бы к этим обсуждениям нужен был соответствующий саундтрек, то им была бы выбрана композиция или целый альбом под названием no more drama — больше никакой драмы. Причем источником драмы, с американской точки зрения, виделись не НАТО, и не железобетонная позиция США и Германии не допустить никакого реального движения вперед (и тем более реальных обязательств) в контексте будущего членства Украины в Альянсе. И даже не склонность стран-членов к вербальной акробатике, к которой прибегли лидеры, готовя итоговый документ встречи.
Таким источником драмы считалась Украина и персонально ее президент Владимир Зеленский. Фактически обсуждения свелись к тому, как сделать так, чтобы в этот раз гарантированно обойтись без таких «выходок», как прошлогодний твит Зеленского, который он писал уже по дороге на встречу. Нужно признать, что такая обеспокоенность была небезосновательной: один из самых влиятельных руководителей Украины во время своего посещения Вашингтона осенью прошлого года на некоторых встречах отпускал шутки типа «дорога в Вильнюс была короткой, поэтому успели написать только один твит, представьте, сколько успеем написать по дороге в Вашингтон». В некоторых аналитических центрах, помогавших Белому дому со сбором идей по результатам будущего саммита, высказывались на встрече с нашей экспертной делегацией в ноябре прошлого года в еще более грубой форме: «Если у Белого дома будут сомнения в поведении президента Зеленского на саммите, президент Зеленский просто не будет на этот саммит приглашен».
На тот момент в американской столице были уже довольно четко очерчены контуры будущего саммита. О них почти одними и теми же фразами говорили американские чиновники и представители аналитических центров, близких к администрации. Они звучали и в европейских столицах со ссылкой на представителей американской администрации, посещавших союзников, чтобы заранее ознакомить их с видением Вашингтона и предостеречь от какой-либо самодеятельности на этом треке. Ведь когда в Вильнюсе президент Байден, прищурившись, собственноручно дописывал известную фразу коммюнике о том, когда именно Украина будет приглашена в Альянс, он делал это как президент самого влиятельного государства — члена Альянса. Существенное отличие между Вашингтоном и Вильнюсом в том, что в американской столице Байден будет выступать в тройной ипостаси — и как хозяин саммита, и как президент самой влиятельной страны-члена, и как кандидат в президенты от Демократической партии США. Не говоря уже о том, что с учетом юбилейного характера саммита он — еще и политический наследник президента-демократа, инициировавшего создание Альянса 75 лет назад.
Именно поэтому видение Вашингтона в других столицах в этот раз должно быть воспринято если и без всеобщего евроатлантического восторга, то как минимум с уважением. А основные элементы этого видения можно условно свести к нескольким блокам:
- Саммит должен стать праздником трансатлантического единства — единства, сформированного на фоне беспрецедентных вызовов в сфере безопасности за лидерство США и президента Байдена лично. Идеям, разъединяющим союзников, не место на берегах Потомака в эти дни.
- Саммит состоится за считанные дни до Республиканского партийного съезда, поэтому не должны быть созданы какие-либо поводы для Дональда Трампа использовать саммит, чтобы ослабить Байдена как кандидата. Это должен быть «саммит Байдена», за счет которого он усилит свои электоральные позиции, а не ослабит их.
- Не может быть даже речи о «приглашении» Украины в Альянс. Акцент должен быть четким — мы не говорим о членстве, мы говорим о том, как выстроить мост к нему. Вопрос членства Украины в НАТО не может в принципе рассматриваться до конца войны. Альтернативные предложения, которые предусматривают начало вступления Украины в Альянс более креативным способом — без приглашения, но с решением о начале вступительных переговоров, или же зафиксировать на бумаге намерение к приглашению, — должны быть отвергнуты тоже.
Как видим, большинство этих элементов так или иначе подчинены одной большой политической цели... переизбранию Байдена президентом США. Не победе в войне с Россией. Не демонстрации того, что и через 75 лет НАТО четко и решительно настроено дать отпор тому, кого согласно Стратегической концепции Альянса с 2022 года считает своей «наиболее значительной и прямой угрозой», — России. Не фиксации отсутствия у России права вето на расширение Альянса за счет Украины в виде приглашения или решения для Украины о начале вступительных переговоров без формального приглашения.
Джо Байден неоднократно давал понять, что он — президент, который нацелен защитить демократию внутри страны и нацелен защитить демократию глобально.
Сейчас выглядит так, что из этих двух своих приоритетов он четко приоритезировал защиту демократии в самой Америке, которая, с его точки зрения, состоит в повторном недопущении Дональда Трампа в Белый дом. Именно Трамп, а не Россия, в глазах Байдена является наиболее значительной и прямой угрозой для американской демократии.
На каких столпах держится американское видение саммита? И какие решения саммита в конце концов могут быть выработаны на основе этого видения?
Напуганы Путиным и твитом Трампа
«Не просите приглашения в Вильнюсе, лучше сделайте это в Вашингтоне», — советовали нам некоторые американские партнеры накануне прошлогоднего собрания лидеров в литовской столице. Причем советовали настолько настойчиво, что и среди моих украинских профильных контактов стали появляться голоса, что, дескать, действительно было бы очень символично и мощно получить приглашение именно в Вашингтоне — на праздновании 75-летия Альянса. Подобная логика с самого начала вызывала очень много вопросов. Тем более она стала странной после того, как американцы решили организовывать саммит не 4 апреля, когда, собственно, натовский юбилей, а в июле, за считанные дни до съезда Республиканской партии, где Дональд Трамп будет объявлен кандидатом в президенты.
Тот же Трамп, который уже больше двух лет пытается убедить американских избирателей, что своей политикой по войне России в Украине Байден и его администрация «втягивают» Америку в третью мировую войну в противоположность ему, Трампу, при президентстве которого войны, во-первых, не могло было быть в принципе, но даже сейчас, и это во-вторых, он знает, как завершить ее за одни сутки. В Белом доме, очевидно, исходят из того, что какое-либо решение о приглашении Украины в Альянс существенно усилит аргумент Трампа о «втягивании Америки в третью мировую». «В администрации, к сожалению, вынуждены учитывать, каким будет твит Трампа по результатам саммита», — объясняют дружественные к администрации Байдена дипломаты в некоторых странах НАТО. Объясняют с такой уверенностью, словно Трамп не способен обыграть любое решение саммита в свою пользу. Политически мощное решение — как втягивание в войну; слабое или отсутствие какого-либо политического решения — как страх Байдена перед Путиным и очередное подтверждение невозможности нынешнего хозяина Белого дома демонстрировать лидерство, что является традиционно базовым требованием к любому президенту США.
Особую пикантность этому процессу придает то, что сегодня и Трампу, и, самое интересное, Байдену важно заручиться голосами поддержки избирателей Никки Хейли. При минимальном разрыве, который есть у двух кандидатов, эти голоса имеют особый вес. Избиратели Хейли вряд ли приветствовали бы вступление США в третью мировую войну, но они точно против толерирования де-факто права вето Путина на расширение НАТО за счет Украины. Более того, по результатам опроса авторитетной и влиятельной The Chicago Council on Global Affairs (ее президент, экс-посол США в НАТО Иво Даалдер — важный голос для нынешней администрации в вопросах НАТО), большинство американцев — 69% — поддерживает присоединение Украины к НАТО.
Но внутриполитический аргумент — только одно из важных объяснений, почему у Байдена категорически отвергли какие-либо идеи о реальном начале вступления Украины в Альянс, а слово «приглашение» стало таким раздражителем, что даже нам, экспертам, рекомендовали не употреблять его в диалоге с представителями администрации США.
Многие мои собеседники в Вашингтоне ключевой проблемой для получения Украиной приглашения в НАТО продолжают считать страх администрации спровоцировать еще большую эскалацию со стороны Путина. Ведь если и существует какой-то ужас, заставляющий американских президентов просыпаться среди ночи в холодном поту, то это сновидения о начале третьей мировой войны с применением ядерного оружия при каденции конкретно этого президента в Белом доме. А если эта каденция еще и совпадает с кампанией по переизбранию, то приоритет удержания статус-кво — даже в его самой отвратительной и грубой форме — становится безусловным. Конкретно в случае Байдена этот ужас еще усиливается его укоренившимся страхом о потенциальном направлении американских военных в Украину, о котором мне лично пришлось от него слышать в апреле 2014 года.
Да, надо признать, что и на третий год войны видим два эпицентра страха в западном мире: один — в Вашингтоне, другой — в Берлине. Билл Бёрнс, основной голос Байдена по России, еще в 2008 году как посол США в РФ пытался зафиксировать в головах политического истеблишмента США, что членство Украины в НАТО — «самая красная из всех красных линий для Путина». Тогдашнему президенту и вице-президенту это донести не удалось, и они поддержали План действий относительно членства Украины в НАТО, несмотря на предостережение Бёрнса и скепсис тогдашнего госсекретаря (Кондолизы Райс) и советника по вопросам нацбезопасности (Стивена Хедли), но следующие демократические администрации словно отчеканили эти слова Бёрнса во всех своих инструкциях, как проводить политику в отношении НАТО и Украины.
Вместе с тем не уверена, что и страх эскалации является единой и доминантной причиной, почему в Вашингтоне (как, кстати, и в Берлине) наотрез отказываются делать то, что, по сути, является основным требованием украинской стороны, — зафиксировать на бумаге необратимость будущего членства Украины в НАТО. Основным стоп-сигналом, по моему мнению, здесь выступает моделирование будущих переговоров о завершении войны. В частности, несколько предположений, существующих в этих столицах при обсуждении процесса «переговорного урегулирования».
Предположение №1: с любым необратимым решением о членстве Украины в НАТО Путин окончательно утратит аппетит к каким-либо переговорам, потому что, дескать, исчезает основное для него вознаграждение на них или же, более грубо, наживка — возможность договориться на этих переговорах о нейтральном статусе Украины. Недаром же Путин продолжает акцентировать внимание на потребности нейтрального статуса Украины, произнося свои очередные «мирные» предложения. Именно переговоры как основную причину нежелания НАТО двигаться по треку вступления Украины в Альянс вместо усиления трека партнерства отмечает в своем эссе для книги Дмитрия Кулебы «Війна і нові горизонти» до недавнего времени премьер-министр Британии Борис Джонсон, который, очевидно, знает, о чем пишет: «Предлагаю избавиться от этой мысли — вслух или где-то глубоко в душе, — что членство (Украины) в НАТО является будто бы каким-то козырем, который надо будет разыграть во время будущих переговоров с Путиным. Еще есть те, кто до сих пор верит в решение войны путем переговоров в противовес победе Украины. Эти люди считают, что членство Украины в НАТО — это какая-то ценность, которой можно торговать. Существует несколько версий такого соглашения — и все они мерзкие».
Предположение №2: возможно, Украина и сама будет рада отказаться от членства в НАТО в рамках «поиска компромисса» с РФ. Ведь, дескать, она же потенциально готова была это сделать в Стамбуле. Да и соглашения по безопасности позиционировала как гарантии безопасности. Кроме того, это же, мол, не такая ценность для украинского общества, как, скажем, территориальные уступки агрессору. Возможно, именно поэтому после Вильнюсского саммита представители стран — членов НАТО регулярно уточняли и у украинских политиков, и у экспертов, не изменилась ли позиция Украины о вступлении в НАТО, или мы все еще хотим приглашения. И, по моему мнению, некоторые с удивлением реагировали на украинское: «У нас ничего не изменилось — в Вашингтоне должно быть приглашение или же фиксация необратимости будущего вступления Украины в НАТО другим способом».
Конечно, ни одно из вышеназванных пояснений не будет фигурировать среди официальных причин, почему ни приглашение Украины в НАТО, ни начало вступительных переговоров даже не рассматриваются в американской столице. Мы должны быть готовы слушать и слышать аргументы от американской стороны об отсутствии реформ и наличии коррупции как причине не начинать какого-либо реального процесса вступления Украины в НАТО. Можно долго дискутировать о том, какая из стран и на каком уровне готовности вступала в НАТО. Сейчас после того, как Украина получила статус кандидата в ЕС, сравнить Украину со странами, последними вступавшими в Альянс, стало довольно просто: они являются так же кандидатами на вступление в Европейский Союз, и унифицированные отчеты Еврокомиссии обо всех кандидатах четко показывают, кто где есть в плане демократических реформ. Но основной аргумент, который сейчас должен был бы действительно превалировать, — это то, что сегодня мы должны говорить не о трансформационном расширении НАТО конца 1990-х или начала 2000-х годов, когда процесс вступления в первую очередь должен был поощрять и процесс реформ в странах Центральной Европы. Мы находимся в конце 1940-х, когда Альянс только создавался, и союзники должны были объединиться, чтобы сообща противостоять мощной угрозе с Востока. Поэтому речь идет о геостратегическом расширении, а не о трансформационном.
Мост, эстакада или трамплин в неизвестность
Что же предлагается Украине в рамках нынешнего американского видения? Украине предлагается мост. Мост к членству в НАТО. Так образно американские дипломаты и члены правительства сформулировали пакет предложений для нашей страны, которые вписывались бы в их лишенное каких-либо амбиций в отношении политического решения для Украины видение саммита. Причем дизайн моста уже несколько раз менялся. В прошлом году, когда я впервые услышала эту метафору в Вашингтоне, ее преимущественно использовали в контексте заключения двустороннего соглашения по безопасности между Украиной и США, которое в американской столице на тот момент планировали подписать пафосно как раз на саммите НАТО. Потом, когда Украина категорически и вполне справедливо не восприняла идею «продать» двустороннее соглашение по безопасности как основное достижение саммита, мост начал превращаться в эстакаду — обрастать все новыми и новыми элементами. В частности появилась идея (будто бы первым ее озвучил Джейк Салливан) предложить Украине некую трансформационную миссию НАТО для Украины (NATO Transformation Mission) — очередной координационный механизм, который объединил бы нынешние инициативы по помощи и тренировке для украинцев, и таким образом они могли бы лучше подготовиться к будущему членству в Альянсе. Поэтому именно под зонтик НАТО, по замыслу авторов миссии, должна была бы перейти и координация формата Рамштайн. Причем интересно, что когда в прошлом году, перед саммитом в Вильнюсе, некоторые союзники озвучивали идею перевести Рамштайн под координацию НАТО, в Белом доме были категорически против этого. Объяснение то же банальное: дескать, может спровоцировать ненужную эскалацию со стороны Путина.
В Киеве идею миссии встретили по-разному: одни критиковали, другие предлагали переименовать в Миссию присоединения к НАТО (NATO Accession Mission). В конце концов проблему своеобразно решил канцлер Германии Олаф Шольц, которому после предложений Эмманюэля Макрона направить тренировочные миссии в Украину стало резать слух само слово «миссия». Таким образом, сейчас предложение носит название NATO Security Assistance and Training for Ukraine (NSATU). Украина выставила список условий, при которых она будет приветствовать такую инициативу в решениях саммита. Одна из предпосылок — эта инициатива не может быть заменителем политического решения о будущем членстве Украины в НАТО.
Готовятся и другие, более практичные и менее публичные, решения, которые, безусловно, будут полезными для практической готовности Украины стать членом Альянса в будущем. Очевидно, с американской точки зрения, эти решения должны сделать так, чтобы Украина выглядела в Вашингтоне удовлетворенной, и у Зеленского даже в мыслях не было писать гневные твиты по дороге в или из Вашингтона (только вдумайтесь, насколько сложно администрации Байдена: она должна волноваться о твитах если не Трампа, то Зеленского).
С другой стороны, все эти инициативы выглядят как старательные попытки поиска решений для сохранения лица США и НАТО, а Украина просто должна помочь Вашингтону и Брюсселю сохранить это лицо. Это уже случалось не раз, когда Альянс «изобретал» под важные саммиты то Комплексный пакет помощи, то какой-либо другой формат, чтобы таким образом создать видимость нового суперпрогрессивного и мощного предложения для Украины, даже если это по сути было новым приютом для уже существующих инициатив.
Тем более что для Украины если и может идти речь о практической компенсации слабого политического решения, то такой компенсацией может быть не NSATU, а решение о предоставлении вполне конкретного количества систем ПВО (Зеленский говорил о семи дополнительных системах Patriot), с вполне конкретным количеством ракет к ним (как ориентир возьмем 1000 перехватчиков). А также политическое решение о создании если не всем НАТО, то отдельными членами Альянса своеобразного ПВО-щита (или, как говорят отдельные наши западные партнеры, air defence bubble) над частью Западной и Южной Украины, чтобы нашим партнерам дали зеленый свет сбивать дроны и ракеты, которые летят в сторону Польши и Румынии и находятся в зоне достижимости размещенных там систем Patriot или SAMP/T. Это было бы практическое решение саммита, надлежащим образом воспринятое и украинским обществом.
Просто предложить Украине мост — недостаточно. Тем более что те американцы, которые хорошо знают украинский контекст, должны и хорошо понимать, что понятие «моста» достаточно дискредитировано в Украине со времен, когда из самой Украины на всех уровнях лепили мост между Востоком и Западом. Недаром в украинской версии двустороннего соглашения по безопасности со США слово мост переведено как «звено». Один известный американский дипломат, играющий мощную роль в американской политике расширения НАТО за счет стран Центральной Европы, корректно заметил на нашей встрече в конце прошлого года: «Даже если и мост, то он должен быть из бетона и высококачественной стали, а не из палок и соломы».
Вызов видению: есть ли отважные?
Возможно, вместо того чтобы волноваться о том, как наполнить содержанием нынешнее американское видение, стоило бы бросить ему вызов? Пытался ли кто-то из союзников Вашингтона это делать? Очевидно, чуть ли не самым большим вызовом для американской администрации в этом смысле стала идея президента Макрона рассмотреть возможность пребывания военных отдельных стран — членов НАТО на территории Украины. Вызовом, который американская сторона была намерена задушить в зародыше: в европейских столицах ходят легенды о том, как один известный представитель американской администрации звонил накануне саммита Макрона союзникам по НАТО с рекомендацией не принимать в нем участие по меньшей мере на высшем уровне. Тогда же Америка показала свой пример — делегировала на саммит лидеров к Макрону «аж» заместителя государственного секретаря.
Такое сопротивление не случайно, потому что предложение французского президента выводит дискуссию о статусе Украины как будущего союзника из заколдованной дискуссии о приглашении и вступлении Украины в НАТО. Идея Макрона фактически «перепрыгивает» этап приглашения, вступительных переговоров и частично даже этап вступления, который предусматривает право на коллективную оборону, но не предусматривает немедленного привлечения войск НАТО на территорию той или иной страны-члена. Да, инициатива Макрона не предоставляет нам возможности применить что-то вроде статьи 5 на уровне НАТО, но она дает возможность отдельным странам де-факто применить статью 5 для Украины, прислав свои войска, — один из самых больших ужасов Байдена. Неудивительно, что США так оппонировали этим предложениям. И, наверное, неслучайно визит Байдена во Францию стал единственным государственным визитом, который он согласился осуществить в сложный предвыборный год.
Вполне возможно и для того, чтобы еще раз дать понять: США продолжают видеть отсутствие приглашения Украины в НАТО, а не его наличие, как один из путей ускорить завершение войны. Хотя на самом деле как раз отсутствие приглашения для Украины является приглашением для Путина продолжать войну. И мы должны на пальцах продолжать объяснять, почему это именно так. Если в Вашингтоне и видят членство Украины в НАТО, то в лучшем случае как поствоенный сценарий, после «победы в войне». «В лучшем случае», потому что программное интервью президента Байдена журналу TIME, в котором он четко дает понять, что членство Украины в Альянсе не является предпосылкой для устойчивого мира, заставляет сомневаться и в таком видении. А разрекламированный администрацией мост к членству начинает действительно напоминать трамплин в неизвестность.