Присоединение Китая к встрече в Джидде все обозреватели, кроме российских, расценили как позитивный сигнал. Одни говорят о победе Украины на дипломатическом фронте. Другие видят в присутствии спецпредставителя Ли Хуэя на переговорах в Саудовской Аравии перемены в позиции Китая. Раньше Министерство иностранных дел КНР заявляло, что их государство готово и в дальнейшем играть конструктивную роль для облегчения ситуации. Третьи — указывают на недовольство Поднебесной выходом России из зернового соглашения и общую усталость от войны.
Официально Китай принципиально придерживается неизменной позиции по украинскому вопросу. Почему, невзирая на декларации о готовности способствовать прекращению войны, его лидеры не предпринимают шагов для подталкивания России к миру, которых от них ждут все западные партнеры? Вопрос шире, чем банальная калькуляция национальных интересов КНР. С одной стороны, очевидно, что Москва для Пекина — верный «попутчик» в разрушении западноцентричного мирового порядка. С другой — становится все понятнее, что в Пекине не рады нигилистическому подходу российского руководства к международным отношениям. Несмотря на дружеские межличностные отношения двух лидеров, страны потихоньку дрейфуют в разные стороны. Китай абсолютно не заинтересован в разрушении существующего миропорядка, просто хотел бы сместить его центр на себя. Это крайне важное расхождение в подходах в долгосрочной перспективе делает отношения «друзей без границ» центробежными; по этой же причине Китай — бенефициар действующей системы международных отношений — не заключает союз с ее лузером, Россией, а ограничивает двусторонние отношения системой разнородных контрактов.
Либеральный мир
Смещение центра миропорядка к Поднебесной, кстати, предусматривает и изменение нормативных подходов к миротворению, взгляды на которое у китайской стороны существенно отличаются и от западных, и от российских. Западное представление о достижении мира состоит в концентрации усилий на внедрении демократических норм и рыночной экономики на конфликтных территориях. Такая модель, известная как «либеральный мир», предусматривает, что создание эффективной инклюзивной и подотчетной системы качественного управления лучше помогает противостоять кризисам и мирно решать споры. Для защиты потенциально конфликтогенных политических прав меньшинств необходимо обеспечить их представительство в органах власти, что со своей стороны предусматривает обеспечение политического плюрализма и гарантий универсальных прав человека в конфликтных зонах. Механизм помощи пострадавшим от войны, заложенный в концепции либерального мира, предусматривает финансовую кондициональность — ресурсы на восстановление пораженной войной территории предоставляют на условиях проведения реформ, которые обеспечивают децентрализацию управления, свободные выборы, стабилизируют экономику через работу системы рынков и свободу торговли. Кондициональность непопулярна среди стран Глобального Юга.
В экстремальных случаях в рамках либерального мира не отрицают и идею применения силы для умиротворения конфликтующих сторон и восстановления порядка. Проблема в том, что идея принуждения размывает верховенство принципа суверенитета стран, который в рамках «либерального мира» обусловлен ответственностью сторон в первую очередь защищать права людей. Этой лазейкой периодически пользовалась Россия, чьи дипломаты и специалисты по международным отношениям фривольно трактовали в своих интересах возможность применения силы. Игнорируя международное законодательство и стандарты, Россия неоднократно вторгалась на территорию соседей под предлогом обеспечения прав русскоязычных жителей. Сопровождающим шагом в российской «схеме» обеспечения мира был призыв к замораживанию конфликта.
«Мир ради развития»
Миротворческие инициативы Китая не только по отношению к Украине, но и к другим горячим конфликтам на первый взгляд выглядят абстрактными, искусственными и запоздалыми. В том же Позиционном документе отмечено: «Диалог и переговоры являются единственным жизнеспособным решением украинского кризиса. Следует поощрять и поддерживать все усилия, направленные на мирное урегулирование». На самом деле Китай оперирует альтернативной концепцией достижения мира, которая не артикулируется как целостная, но ее элементы постоянно воспроизводятся во всех конфликтных зонах. Условно китайский подход можно охарактеризовать как «мир ради развития». Его идея заключается в том, что конфликтующие стороны несут первоочередную ответственность за достижение компромисса и перемирие. Международное сообщество должно полностью уважать волю договаривающихся правительств (или акторов) и сосредоточиться на такой помощи или поддержке, о которой они сами попросят. Акцентируя внимание на самодостаточности переговорщиков и невмешательстве, Китай обыгрывает вопрос суверенитета, отдавая предпочтение его классическому толкованию как контролю над территорией и независимости от внешних игроков.
В рамках «мира ради развития» центральная цель — запустить экономический рост. Китайские эксперты объясняют это тем, что рост укрепит благосостояние населения конфликтующих сторон, будет способствовать накоплению богатства и процветанию, чем автоматически снизит тягу к конфликтам в будущем. Поэтому для поддержания мира Китай предлагает концентрироваться на инфраструктурном строительстве, восстановлении школ, больниц и аграрных мощностей на пострадавшей от конфликта территории. Акцент на реконструкции дает возможность Китаю реинтерпретировать вопрос прав человека — их подают не как либерально-демократические права, а как права на материальное развитие.
Структура политической системы, отношения в сфере безопасности и поведение политических лидеров при таком подходе — это внутренние дела стран, которые не могут быть объектом мирных переговоров. Задача последних — создать не столько качественное правление, сколько качественное правительство — вертикально интегрированный институт, эффективно контролирующий территорию, а следовательно, способный быстро мобилизовать и сфокусировать ресурсы на послевоенном восстановлении. Политические права — это результат, а не средство обеспечения развития. Оказывая помощь, Китай позиционирует себя как равного партнера для всех сторон, не дифференцируя их по какой-либо ценностной шкале.
Мирный прозелитизм
Подход Пекина чаще находит отклик в лагере стран Глобального Юга, прошедших через войны и конфликты, поскольку «либеральный мир» пренебрегает экономическими и социальными правами пострадавших от конфликта людей. Подливая масла в огонь, Пекин часто интерпретирует «либеральный мир» как постгегемонистический интервенционизм западных государств. Можно предположить, что «мир ради развития» как прямая антитеза западной модели достижения мира является признаком осознания нехватки либеральных свобод на территории самого Китая.
И все же на площадке ООН и других международных платформах развивающихся стран КНР стойко придерживается «мира ради развития». Позиционируя его как альтернативу западному «либеральному миру», Китай заинтересован в его популяризации и продвижении. Участие его спецпредставителя на переговорах в Джидде — хороший повод продемонстрировать преимущество своей концепции перед присутствующими.
Но с «миром ради развития» остается несколько проблем. Во-первых, он смещает фокус внимания на постконфликтное восстановление, но не проясняет, как выйти из конфликта. Делегирование переговоров прямым участникам конфликта не выглядит надежным и справедливым способом его решения. (Некоторые прошлые исследования отчасти проливают свет на эту проблему). Во-вторых, «мир ради развития», как собственно и его либеральную альтернативу, его творцы конструировали для решения гражданских, а не межгосударственных конфликтов. Столкнувшись с вызовом, рожденным российским нигилизмом, участники международных отношений, давно утратившие навыки решения конфликтов такого уровня, вслепую ищут новые сценарии. Быть участником таких экспериментов — крайне важный способ защиты и продвижения своих норм для страны с глобальными амбициями, которые демонстрирует Китай под руководством Си.