Искусство убеждения провоцирует серьезные размышления. Что заставляет человека переходить от одной позиции к другой? Куда направлять усилия для достижения максимального эффекта: обращаться к голове или сердцу?
Одно из самых интересных исследований искусства убеждения принадлежит Джонатану Хайдту из Нью-Йоркского университета, несколько лет назад очень хорошо описавшего процесс. В своей книге «Гипотеза счастья: Поиск современной истины в древней мудрости» он сравнивает отношение людей к своим эмоциям с «всадником на спине слона».
«Всадник – это наш рациональный разум. Это часть нашего мозга, имеющая дело с фактами. К примеру, он признает, что 2+2 равно 4, что небо голубое, а Юго-Восточная конференция - это крупнейшая футбольная конференция колледжей в истории вселенной. Слон – это, по сути, все остальное о нас», – пишет в статье для New York Times журналист и ветеран войны в Ираке Дэвид Френч.
Как позже объяснил сам Хайдт во время дискуссии в одном из подкастов, слон представляет «99% происходящего в вашем сознании, о чем вы не знаете». Контролируя наши эмоциональные и социальные аспекты, слон контролирует нас гораздо больше, чем нам бы хотелось, мы, в конце концов, только всадники. Если слон не желает двигаться, он не будет двигаться. Но если слон хочет пойти вперед, как сказал Хайдт в подкасте, «тогда легко убедить всадника идти вместе с ним». Таким образом, лучший способ убедить слона и всадника сменить курс – это «достучаться до слона в первую очередь».
«Заметьте, что Хайдт сказал «достучаться до слона в первую очередь», а не «достучаться только до слона». Если обращаться только к сердцу, может произойти так, что вы больше манипулируете, чем объясняете. Чтобы по-настоящему убедить человека, вы должны достучаться до сердца и ума, слона и всадника, и убедить их двигаться как одно целое», – пишет Френч.
Какое отношение это имеет к Украине? На этой неделе президент Владимир Зеленский находился в США, чтобы обратиться с просьбой об американской помощи. Поддержка Украины со стороны республиканцев снижается, и лидеры партии пока отказываются голосовать за помощь, если демократы не согласятся на их требования по безопасности границ.
«Хотя я поддерживаю разумный компромисс, который предоставил бы нужное финансирование Украине и обеспечил дополнительную безопасность границ, появляется все больше свидетельств того, что многие республиканцы просто отворачиваются от Украины как умом, так и сердцем. В некоторых кругах Республиканской партии сейчас наблюдается откровенное презрение к украинской борьбе», – пишет автор.
В понедельник сенатор Джей Д. Вэнс заявил журналистам: «Идея привезти этого парня в последнюю минуту, чтобы фактически запугать нас и заставить почувствовать вину, я считаю просто гротескной». Позже в тот же день он сказал в подкасте, который вел бывший главный стратег Дональда Трампа Стив Беннон: «Есть люди, которые урезали бы социальное обеспечение, бросили бы наших бабушек и дедушек в бедность. Зачем? Чтобы один из министров Зеленского мог купить яхту побольше?».
Френч отмечает, что американские новые правые ненавидят Зеленского. Дональд Трамп-младший назвал украинского президента «международной королевой социального обеспечения». Президент Turning Point USA Чарли Кирк заявил, что Зеленский «совершенно коррумпирован», а коллега Кирка Бенни Джонсон сказал, что украинский президент – «неблагодарный кусок г***». Бывший телеведущий Такер Карлсон прокомментировал, что Зеленский одевается «как менеджер стриптиз-клуба».
Это не геополитические доводы. Каждый из этих правых лидеров говорит с «правым слоном» на языке насмешек и презрения. Они говорят своим поклонникам: «Вот как мы относимся к Украине». Френч допускает существование логических или рациональных аргументов против помощи Украине. Однако протест против нее сейчас становится вопросом правой идентичности, частью пакета убеждений и ценностей, которые определяют, что означает быть республиканцем. Но недостаточно осуждать презрение как тактику, особенно когда это презрение, похоже, работает. Сейчас республиканцы на 32% чаще, чем демократы, говорят, что США делают слишком много для Украины.
Хотя висцеральное республиканское презрение требует висцерального ответа, и он не должен состоять в том, чтобы отплатить той же монетой.
«Он также не должен полагаться исключительно на то, чтобы достучаться до слона. Нужно стараться объединить разум и сердце таким образом, чтобы это было правдиво как с точки зрения фактов, так и морали. В лучшем случае, наши аргументы в поддержку Украины должны внушать надежду и решительность, а не просто вызвать страх или ярость», – пишет Френч.
Он добавляет, что живет в окрестностях Нэшвилла в самом центре «страны MAGA», поэтому постоянно имеет дело с теми, кто выступает против помощи Украины. Френч рассказывает, как сам пытается достучаться до их голов и сердец.
«На этой неделе я был на обеде с коллегами из академических кругов, где мы обсуждали мрачное состояние политики и мира. Один из собеседников спросил, есть ли что-то, что действительно дает мне надежду. Я подумал минуту и ответил: "Украина дает мне надежду". Потому что в ужасной темноте этой агрессивной войны мы увидели лучшее, что есть в либеральной демократии и самое лучшее, что есть в Америке», – говорится в статье.
Френч рассказал своим собеседникам историю об утре 16 мая, когда он был в Киеве на встрече с украинскими чиновниками, а Россия запустила по украинской столице шквал гиперзвуковых ракет «Кинжал», которые автор называет «супероружием Москвы». Российское Минобороны хвасталось, что эти ракеты «невозможно» сбить. Из своей киевской гостиницы Френч наблюдал за тем, как ракеты Patriot опровергли это российское утверждение. Это был невероятный момент, свидетельство американской изобретательности и промышленного превосходства, доказывающее, что США все еще остаются арсеналом демократии.
Но история Украины - это не американская история в первую очередь, несмотря на всю важность американского элемента. Автор подчеркивает огромную стойкость украинского народа. Эти мужчины и женщины вели себя не так, как более разочарованные союзники США, такие как иракские или афганские войска, растратившие столько щедрой американской поддержки.
«Самыми незабываемыми образами моего визита были не взрывы высоко в ночном небе, а наблюдение за мужеством и настойчивостью нации под обстрелом. В последнюю ночь, когда мы приближались к железнодорожному вокзалу, я увидел огни карет скорой помощи. В этих машинах были ранены украинские, солдаты, которые боролись с жестокими силами российского автократа. Моральная ясность момента была ослепительной. Украина не опасна для России. Она не способна угрожать российскому суверенитету. Ее единственным грехом было сопротивление российскому господству, и когда Россия больше не могла властвовать над нацией через избранных ею марионеток, она решила сделать это путем жестокого нападения, напомнившего о худших войнах европейского прошлого», - говорится в статье.
Но нравственная ясность лежит даже глубже, чем голый факт того, кто на кого напал. Борьба между Россией и Украиной – это не просто борьба между нациями, а скорее борьба между политическими системами и философиями. С тех пор, как появились либеральные демократии, автократы считали их слабыми, слишком мягкими, чтобы побеждать в мире, который так часто бывает залит кровью от зубов и когтей.
Автократы, напротив, считают, что у них железная воля. Они милитаризуют свое общество, пропагандируя мужскую силу и воинские добродетели. Есть даже американцы, которые поддаются их детской, тестостероновой пропаганде. Перед войной сенатор-республиканец Тед Круз на своей странице в X сравнил российскую военную рекламу с американской и прокомментировал: «Черт! Возможно, «сознательные», кастрированные военные – это на самом деле плохая идея».
Для авторитарного человека динамика российско-украинской борьбы была ясна. С одной стороны, был сильный лидер могущественной христианской нации, командовавший легионами закаленных солдат в священной войне против мягкого и безбожного врага. С другой стороны был слабый Запад: богатый и падший, индивидуалистический до предела самопоглощения. Разве мог он найти в себе силы сражаться, если бы началось настоящее кровопролитие?
Но случилось, как случилось. Подобно тому, как Наполеон несправедливо отвергал Британию как «нацию лавочников», а Германия дважды подвергла сомнению решительность американцев, так и россияне недооценили силу свободных людей. Автократ решил испытать Запад на крепость, и он заплатил за это кровью и богатством. Оценки российских потерь ошеломляют. Приблизительно 315 тысяч российских солдат были убиты или ранены. Для сравнения, вся довоенная армия РФ насчитывала всего 360 тысяч мужчин и женщин. Москва потеряла 2200 из 3500 танков, которые были у нее на вооружении до войны. Рассекреченная оценка американской разведки утверждает, что «война в Украине сильно отбросила назад 15-летние усилия России по модернизации своих сухопутных сил».
С точки зрения холодного расчета войны, помощь Украине – это пример одной из наиболее экономически эффективных военных инициатив в современной американской истории. За цену, равную небольшой части американского оборонного бюджета (в 2022 году США потратили 812 миллиардов долларов на национальную оборону, а с начала войны мы предоставили Украине помощь на 75 миллиардов) украинские военные перечеркнули российский наступательный потенциал на многие годы. И это было достигнуто без потери жизни даже одного американского солдата.
«Но автократы ошибаются до тех пор, пока они не ошибаются. Победа демократии над автократией – не неизбежность. В 2021 году мы наблюдали, как талибы с ужасающим триумфом вошли в Кабул. Со всей нашей силой и могуществом мы все еще можем избрать проигрыш в войне. Каждое поколение должно определить пределы своего мужества и жертвенности. И слишком многие республиканцы, кажется, считают, что с нас хватит, даже если жертвы так малы», - пишет Френч.
Однако он добавляет, что в данном случае США делают кое-что похуже, чем просто проигрывают в войне. Американцы позволят другому народу проиграть войну, народу, проливающему свою кровь, чтобы жить свободно.
«Наш разум и наше сердце должны подсказать нам, что это неправильно. Разум подсказывает нам, что мы помогаем сломать военную мощь одного из наших двух мощнейших геополитических соперников ценой, которую наша нация может себе легко позволить. Наше сердце подсказывает нам, что мы – нация свободных людей, стоящая на стороне другой нации свободных людей. Это часть американской ДНК. Наш разум подсказывает нам, что враги нашей нации, такие страны как Китай, Иран и Северная Корея, пристально наблюдают за нами и измеряют нашу решительность. Сердце вспоминает очередь машин скорой помощи в Киеве и говорит, что такое мужество не может быть напрасным. Голова смотрит на сложное поле сражения и пытается разглядеть путь к победе. Сердце взывает: неужели мы не можем сделать так, чтобы Украина выжила, чтобы она была независимой и свободной?», – говорится в статье.
Френч отмечает, что не часто приходится дело с войной, в которой моральные и стратегические ставки настолько очевидны. Хотя каждая война – это ужас, есть причина, почему принято считать Вторую мировую «хорошей войной». Тогда не было никакой моральной двусмысленности по поводу правильности борьбы.
«Так же и с Украиной. Мне вспоминается кульминационное военное противостояние в третьей из великолепных экранизаций "Властелина колец" Питера Джексона, "Возвращение короля". Арагорн стоит перед адскими Чёрными Вратами, обращается к своему войску, которое значительно уступает врагу по численности, и говорит: «Может наступить день, когда мужество людей не выдержит, когда мы бросим наших друзей и разорвем все узы общности. Но этот день еще не наступил». Это тот выбор, перед которым мы стоим», – подчеркивает автор.
Но слишком многие республиканцы говорят, что этот день как раз настал. Это день, когда их мужество не выдержит, когда они разорвут эту связь. США не могут финансировать оборону Украины без голосов республиканцев. И если эти законодатели от Республиканской партии потерпят поражение, все американцы потерпят поражение. История зафиксирует, что США решили бросить страну, стоящую против великого зла. Она даже не просит нас воевать вместе с ней на поле боя. Он только просит, чтобы мы вложили ей в руку меч.