От членства в НАТО Швецию теперь отдаляет всего один шаг — голосование в турецком парламенте, но Стокгольм уже услышал заветное «да» от официальной Анкары. Турецкий производитель «Байрактаров» готовится строить завод в Украине, несмотря на российскую агрессию. А Европейский Союз и НАТО в один голос заявляют о намерениях оживить сотрудничество с Турцией. В то же время Путин готовится к августовской встрече с Эрдоганом, которая не обещает быть легкой.
Означает ли это, что на западном фронте турецкой внешней политики произошли изменения?
Конец «медового месяца» с Москвой?
После более года сложных переговоров Реджеп Тайип Эрдоган наконец согласился поддержать заявку Швеции на вступление в НАТО. Долгожданная встреча турецкого лидера с президентом США на полях Вильнюсского саммита и призывы Эрдогана открыть путь для вступления Турции в ЕС многие восприняли с осторожным оптимизмом. Сюрпризом для многих стал и успешный визит президента Зеленского в Стамбул — возобновление поддержки территориальной целостности, возвращение защитников «Азова», подписание с Турцией Меморандума о развитии сотрудничества в стратегических отраслях промышленности и заявление Эрдогана о том, что Украина заслуживает быть членом Альянса…
Все это очень возмутило Кремль. «Турция постепенно и неуклонно превращается из нейтральной страны в недружественную», — заявил глава комитета по обороне и безопасности Совета Федерации РФ Виктор Бондарев. Эксперты, воодушевленные такими шагами Анкары, быстро заговорили о возвращении Турции на Запад.
Впрочем, действительно так ли это?
«Некоторые вещи остаются неизменными»: приоритеты в сфере безопасности
Решение Эрдогана поддержать членство Швеции в НАТО было неожиданным лишь для тех, кто недавно наблюдает за виражами турецкой внешней политики. Несмотря на периодические развороты на 180 градусов в отношениях с партнерами, ремни безопасности крепко удерживают Анкару в трансатлантическом пространстве. Не в последнюю очередь — и из-за понимания российской угрозы.
Согласно недавнему опросу в странах НАТО, 76% турецких граждан считают членство в Альянсе важным для будущего национальной безопасности Турции. Еще 58% уверены, что российская агрессия против Украины негативно повлияла на безопасность их страны.
Это не значит, что Анкара будет приветствовать американские эсминцы возле своих черноморских берегов (США до сих пор воспринимается как главная угроза национальной безопасности Турции). Тем более не стоит ожидать прекращения потока товаров, капитала, энергоресурсов или туристов из России.
Но усиление Альянса благодаря новым членам — Швеции и Финляндии в Балтийском море или Украине и Грузии в Черном — отвечает интересам Анкары, поскольку дает возможность эффективно сдерживать Россию, избегая прямого противостояния с ней.
Важными задачами остаются активизация военно-технического сотрудничества с Вашингтоном, в частности по закупке и модернизации F-16, и снятие ограничений на оборонный экспорт другими партнерами в НАТО. (Канада, например, до недавнего времени блокировала поставки в Турцию оптики для «Байрактаров» из-за их применения в карабахской войне.) Неслучайно в совместном заявлении по результатам трехсторонней встречи глав Турции, Швеции и НАТО подчеркнуто, что стороны «обязуются придерживаться принципа, согласно которому между членами Альянса не должно быть никаких ограничений, барьеров или санкций относительно оборонной торговли и инвестиций».
Пока поставки F-16 остаются мечтой не только для Украины, но и для Турции. И хотя стороны никогда не говорят об этом публично, не секрет, что ключ к членству Швеции в Альянсе лежит в кабинете Боба Менендеса — главы комитета Сената США по международным отношениям, который сейчас блокирует передачу самолетов Анкаре.
Пока же ратификация членства Швеции в НАТО отложена до октября. Летние каникулы должны дать достаточно времени парламентариям — как в Турции, так и в США — подумать над тем, насколько сильно они хотят видеть Швецию в Альянсе.
Шведское окно в Европу: НАТО в обмен на ЕС
В то же время Эрдоган, опытный политик и переговорщик, в который раз смог превратить дипломатический кризис в экономические возможности.
Эксперты были единодушны в прогнозах, что после непростой победы на выборах 2023 года главным приоритетом для Эрдогана станет экономическое восстановление страны после разрушительных землетрясений и пополнение валютных резервов, истощенных неортодоксальной монетарной политикой. В Анкаре хорошо понимают, что для «оздоровления» Центробанка ни серого российского капитала, ни «горячих» денег из стран Залива недостаточно и западные инвесторы крайне необходимы.
К тому же, даже после увеличения в 2022 году товарооборота с Россией более чем в два раза Европейский Союз, а не Россия, остается самым большим торговым партнером Анкары. Несмотря на то, что на фоне полномасштабного российского вторжения в Украину только в первом квартале 2023 года турецкий экспорт в Россию вырос на 83% (объемы достигли 3,2 млрд долл.), Москва занимает лишь седьмое место среди экспортных партнеров Анкары, значительно уступая США и странам ЕС.
А значит призывы Эрдогана открыть путь Турции в ЕС, чтобы Турция смогла открыть путь Швеции в НАТО, был сигналом, скорее, для европейских инвесторов, чем для бюрократов.
Сейчас интеграция Турции в Европейский Союз выглядит крайне проблематичной (в первую очередь из-за нерешенного кипрского вопроса и сворачивания демократических реформ). Но Швеция и некоторые другие европейские страны уже пообещали поддержать Анкару в вопросах либерализации визового режима с ЕС, модернизации Таможенного союза, а также соглашения о сирийских беженцах.
Если эти задачи будут реализованы, это станет безусловным успехом Эрдогана накануне крайне важных местных выборов в 2024 году. Возвращение доверия западных инвесторов, необходимое для восстановления турецкой экономики, невозможно без восстановления политического диалога с европейскими партнерами. И, похоже, именно эти прагматичные цели, а не эфемерные перспективы европейской интеграции, стали движущей силой «новой» турецкой дипломатии.
Назначение прозападных персон на ключевые должности в экономическом блоке нового правительства также свидетельствует о том, что официальная Анкара хочет «гармонизации» с Европой прежде всего в отношениях с европейскими инвесторами, и в значительно меньшей степени — в сфере законодательства аcquis сommunautaire. Назначенный новым министром финансов и казначейства Турции Мехмет Шимшек, бывший экономист Merrill Lynch, известный своей критикой неортодоксальной политики Эрдогана относительно учетных ставок. Основными принципами своей работы он назвал «прозрачность, последовательность, предсказуемость и соблюдение международных норм». Эрдоган также назначил бывшего руководителя разведки Хакана Фидана министром иностранных дел, своего внешнеполитического советника Ибрагима Калина — новым руководителем спецслужб, а главу бюджетного комитета парламента Джевдета Йылмаза — вице-президентом. Все трое являются доверенными лицами Эрдогана, а также пользуются уважением своих западных коллег и выступают за более инклюзивную внутреннюю политику.
Следовательно, шансов на восстановление конструктивного диалога с партнерами в ЕС и НАТО становится больше. И для Украины это хорошая новость.
Вместе с тем последовательные шаги по интеграции Турции в ЕС требовали бы от турецкого правительства фундаментальных внутренних реформ, а от Брюсселя — серьезных политических решений. И пока готовности для этого нет ни у одной из сторон, ситуационное сотрудничество a-la carte кажется лучшей альтернативой, чем усиление институционных связей. Поэтому вряд ли здесь стоит ждать кардинального изменения политики нового кабинета Эрдогана.
Осталось ли место для «Востока» и чего ждать Украине?
За «поворотом Турции на Запад» стоит не столько идеологическая или геополитическая переориентация Анкары, сколько вполне прагматичные задачи, продиктованные потребностями национальной безопасности и экономики. А значит каждый, кто может обеспечить их реализацию, является потенциальным партнером.
Даже если ради этого придется пойти на очередной «слепой» поворот.
Как, например, с сирийским режимом Асада, которого Турция сначала пыталась отстранить от власти, а теперь делает шаги навстречу, чтобы обеспечить возвращение домой нескольких миллионов сирийских беженцев.
Еще один пример «крутого пике» — отношения официальной Анкары с династией саудитов. После кризиса вокруг убийства журналиста Хашогги и блокады Эр-Риядом Катара — ближайшего партнера Анкары — отношения между странами в течение долгого времени были фактически заморожены. Зато теперь на фоне антироссийских санкций в январе—апреле 2023 года турецкий экспорт в Саудовскую Аравию вырос на 600%. А несколько дней назад хорошо известная украинцам турецкая компания Baykar подписала с Саудовской Аравией самый крупный в истории Турции договор об оборонном экспорте стоимостью более 3 млрд долл.
Необходимостью улучшить окружение безопасности и привлечь новые инвестиции продиктованы и попытки Анкары восстановить диалог со странами Залива, ОАЭ, Египтом, Израилем, Арменией, Грецией и другими, на первый взгляд «несовместимыми» партнерами.
Интересным стал и неожиданный визит «нового старого» министра иностранных дел КНР Ван И в Турцию — первый после его назначения на должность. Можно предположить, что причиной такой «срочной» встречи (первого визита такого уровня из Пекина в Анкару с 2011 года) мог стать вопрос экспорта украинской пшеницы. Турция и КНР входят в топ-5 стран-импортеров украинского зерна в рамках «зерновых коридоров», и оба лидера умеют правильно расставить акценты в разговоре с Путиным, который эти коридоры блокирует. В повестке дня турецко-китайской встречи были и крупные инфраструктурные проекты: «гармонизация» китайской инициативы «Один пояс, один путь» и турецкого «Срединного коридора», энергетика, экономика и даже, поговаривают, возможная реанимация многомиллиардного проекта — канала «Стамбул».
На фоне этих договоренностей — как на Западе, так и на Востоке — политически непредсказуемая и экономически ослабленная Россия вряд ли выглядит привлекательным (и равноправным) партнером Анкары. Хотя не стоит и преуменьшать ее роль — Турция до сих пор сохраняет значительную зависимость от российских энергоресурсов.
Для Украины это означает, с одной стороны, что Анкара будет оставаться непростым партнером, всегда ставящим собственные интересы превыше всего. С другой — наличие общих вызовов (не в последнюю очередь агрессии России) и общих интересов (от сотрудничества в ВПК до послевоенного восстановления Украины) может помочь сделать наши отношения не только прагматичными, но и взаимовыгодными.
При условии, что Украина научится так же виртуозно отстаивать свои интересы, как это сейчас делает Турция.