Нужно пять предложений, чтобы подытожить войну в Украине на данный момент. У России кончается высокоточное оружие. У мира заканчивается терпение. У администрации Джо Байдена заканчиваются идеи, что делать с российской войной. А Китай наблюдает.
Об этом на страницах New York Times пишет американский журналист и Пулитцеровский лауреат Брет Стивенс. Ограничения московского арсенала очевидны уже несколько недель. И это дает чувство облегчения в долгосрочной перспективе и ужаса в краткосрочной. Облегчение связано с тем, что российская военная машина, на модернизацию которой Владимир Путин тратил очень много, оказалась бумажным тигром, который не сможет стать серьезным соперником для НАТО в случае возникновения конфликта обычными методами. А чувство ужаса возникает потому, что армия, не способная вести высокоточную войну с относительно низким сопутствующим ущербом, будет вести низкотехнологичную войну, разрушая больше. Украина, по ее же подсчетам, теряет до 20 тысяч солдат в месяц. Для сравнения США потеряли 36 тысяч солдат за 7 лет войны в Ираке. Несмотря на всю храбрость и решительность, Киев может сдержать, но не победить в войне на истощение втрое большего соседа. Это значит, что Украине нужно сделать несколько больше, чем замедлить армию России. Нужно как можно скорее «сломать российским войскам хребет».
Но это не произойдет в артиллерийской войне, в ходе которой Россия способна запускать 60 тысяч снарядов в день, а Украина – только 5 тысяч. Количество, как говорится, иногда переходит в качество. Администрация Байдена снабжает Украину передовыми гаубицами и установками реактивного залпового огня. Но это оружие поступает недостаточно быстро. Поэтому сейчас самое время, чтобы президент Джо Байден сказал своей команде в сфере национальной безопасности то, что Ричард Никсон сказал своей, когда Израиль понес потери во время Войны Судного дня. Спросив, какое оружие просит израильская армия, 37-й президент США приказал своим подчиненным «удвоить» его, добавив: «А теперь убирайтесь и позаботьтесь, чтобы работа была проделана».
Срочность скорой победы или хотя бы отступления российских войск, чтобы Москва, а не Киев, начала просить о мире, усложняется тем фактом, что время не обязательно на стороне Запада. Санкции против России могут в долгосрочной перспективе подорвать ее возможности расти. Но все ограничения не очень сильно ослабляют российскую способность уничтожать. В то же время, эти же санкции наносят ущерб всему миру. А боль, которую мир способен выдержать в знак солидарности с Украиной, имеет свои пределы. Критическая нехватка продовольствия, энергоносителей и минеральных удобрений, а также разрыв цепей поставок и повышение цен не могут длиться вечно. Демократические общества с ограниченной толерантностью к боли не будут терпеть вечно.
Между тем, не похоже, чтобы Путин заплатил большую цену за свое поведение: ни в случае доходов от продажи энергоносителей (на самом деле выросших благодаря увеличению цен), ни в случае публичной поддержки (опять же она выросла благодаря пропаганде, национализму и страху). Надеяться на его смерть от болезни Паркинсона, рака или комплекса Наполеона – это не стратегия.
Что может администрация Байдена еще сделать? Ей нужно принять два рассчитанных риска, основанных на одном концептуальном прорыве. Первый риск – это то, что предложил адмирал в отставке Джеймс Ставридис. По его мнению, США должны бросить вызов российской морской блокаде Одессы, начав сопровождать торговые суда в украинский порт и из него. Это означает, что для начала нужно убедить Турцию впустить корабли НАТО через Босфор в Черное море. Это может вылиться в определенные неудобные уступки в пользу Анкары. Более опасно, что флоты НАТО и России могут вступить в близкий контакт. Но у России нет ни законного права блокировать последний крупный украинский порт, ни морального права лишать мировые рынки украинского продовольствия. Кроме того, у нее нет военно-морской силы, чтобы противостоять флоту США.
Второй риск – это решение США конфисковать 300 миллиардов долларов активов, принадлежащих российскому Центробанку РФ, направив эти деньги на финансирование нужд армии Украины, а также проектов по восстановлению. Автор напоминает, что сам предложил это сделать еще в начале апреля. А эксперты Гарвардского университета Лоренс Трайб и Джереми Левин описали юридические условия, как это можно сделать. Администрация уклоняется от шага, боясь, что это может создать плохой финансовый прецедент. И это был бы хороший аргумент при других обстоятельствах. Но сейчас нужен такой мощный и быстрый финансовый удар по России, который другие санкции не смогли нанести до сих пор.
И это подводит к концептуальному прорыву. Война, которая идет в Украине, будет иметь большее влияние на Азию, чем на Европу. Администрация Байдена может скоро убедить себя, что она уже эффективно обескровила российскую армию, лишив ее способности развязать новую войну еще где-нибудь. Это в некоторой степени правда. Но если война закончится тем, что Путин останется у власти, а Россия сохранит контроль над частью территории Украины, тогда Пекин решит, что агрессия работает. И тогда США придется идти на войну за Тайвань, неся значительно большие экономические и человеческие потери.
Вывод прост: война в Украине может стать либо прелюдией, либо финалом. Президенту Байдену нужно сделать все возможное, чтобы сбылся второй вариант.