Мировая политика все больше подчиняется принципам Голливуда. В этом есть смысл: каждый политик старается продать себя избирателю. А избиратель все охотнее покупает мечты, а не стратегии или идеологии. Тенденция кормить гражданина иллюзиями, впрочем, не ограничивается предвыборными гонками. Так же законам, созданным индустрией иллюзий, подчиняются более драматичные и даже трагичные политические события. Собственно и украинская война, с точки зрения граждан коллективного Запада, а подчас и самих украинцев, похожа на фильм, поставленный по голливудскому сценарию. Так, будто в Голливуде решили снять кино о Великой Отечественной войне (не путать со Второй мировой).
Фабрики грез «шьют» мечты для массового рынка и приучают массового зрителя жить ими. Это дальновидно с их стороны: пока на мечту есть спрос, индустрия будет существовать безбедно. И дальше будет продавать сказки, которые зритель охотнее покупает, — хорошие по форме, простые по смыслу, вдохновляющие мечтать еще больше, апеллирующие к эмоциям и не заставляющие задумываться над тем, как все это соотносится с реальностью. По логике мифа, реальность должна подчиняться желанию героя, а герой, наоборот, не должен учитывать реальность — должен быть выше этого. Только тогда он победит и получит свой Главный Приз.
Человеческая цивилизация росла, опираясь на плечи героев, которые похищали огонь и золотое руно, убивали мамонтов и минотавров, валили первобытный лес и чистили авгиевы конюшни. О них сочиняли мифы, легенды и саги. А потом, в ХХ веке, начали снимать фильмы. Все шло прекрасно, фильмы получили звук, а позже и цвет, герои становились все правдоподобнее. Пока в конце ХХ века герои не превратились в обычных парней (а позже и девушек), которые, как оказалось, могут справиться не хуже мифических коллег. Если только будут придерживаться некоторых правил, выработанных сценаристами фабрики грез.
Это была неплохая находка голливудских маркетологов — нужны герои, с которыми как можно больше зрителей смогут ассоциировать себя. Тогда приключения героя — его становление, переход от слабого не особо умного сироты, неудачника, нехорошей подруги к роли спасателя мира или, по крайней мере, объекта желания популярнейшего парня в школе — вызовут больше всего эмоций и сочувствия. По логике мифа в обработке фабрики грез, каждый может стать героем. Самые невероятные вызовы, самые безумные планы — все получится, достаточно хотя бы раз в жизни проявить настойчивость, «примириться с собой», «найти свой дар», «привлечь эмоциональный интеллект», собрать «настоящую команду». Все получится, даже если герой умрет — как в мультфильме «Душа», где даже смерть не остановила героя на пути к мечте.
Массовый зритель поддержал такой тренд финансово. Это осталось бы лишь достижением маркетологов. Но сказки, которые мы рассказываем, влияют не только на прибыли индустрии грез. Долгие годы потребления мифа, где реальность подчиняется желанию героя, приучили миллионы людей во всем мире верить в то, что мир работает именно так: любой человек, каким бы он ни был, при наличии большого желания и соблюдении простых рецептов способен достичь чего угодно, преодолеть любые препятствия и в конце концов спасти или по крайней мере коренным образом изменить мир. Независимо от размера препятствий, реальных обстоятельств дела и личных качеств героя.
Привлекательность сказки в том, что она волшебная. Здесь действительно достаточно проявить лучшие человеческие черты, найти настоящего друга или быть ловким — и золотой ключик в кармане. Но сказочные метафоры о драконах, побежденных не силой, а изобретательностью, или о бедных девушках, которые вышли замуж за принцев, потому что у них было большое сердце и они умели налаживать хорошие отношения с миром, — это лишь метафоры. Никто даже в сказках не предполагал, что эти «простые герои» будут налаживать государственные финансы, бороться с масштабными эпидемиями и изменением климата или решать сложные геополитические проблемы. Даже о том, наладили ли семейные отношения Золушка с принцем и как они это сделали, мы ничего не знаем — сказки всегда замалчивают самое интересное.
Но это не мешает нам верить и даже подстраивать реальность к стандартам, которые диктует нам индустрия грез. Мечта и воплощение мечты в жизнь само собой превратилось в современную секулярную религию. Мы верим (и индустрия поддерживает нас в этой вере) в то, что «все возможно». Любой издатель скажет вам, что лучше всего в наше время продается литература по самосовершенствованию и с рецептами жизненного успеха. «Каждый может» — это наше кредо.
Поэтому зритель выбирает героя по своему подобию, то есть того, кто меньше всего подходит на эту роль. Но проблема в том, что зритель делает это не только перед экраном. Так же он поступает в реальности, где он (то есть уже гражданин) должен голосовать на выборах, идти или не идти на фронт, поддерживать те или иные политические решения, выбирать, каким общественно важным месседжам верить.
Так во многих развитых и не очень демократиях, где популярна продукция фабрики грез, зрители — они же избиратели — допускают к власти людей, которых им хочется ассоциировать с собой. Или с несколько улучшенной версией себя. Или в некоторых случаях — даже с ухудшенной версией.
Как следствие, например, в британском правительстве появляется популярная в народе премьер, которая за полтора месяца на должности наносит экономике убытки, сравнимые с небольшой проигранной войной, публично демонстрирует отсутствие знаний по арифметике и географии, а дальше слагает полномочия, оставив после себя обугленные руины экономики. Таковы последствия прихода к власти «простой девушки, которой нужно дать шанс» в стабильной и богатой западной демократии в мирное время.
Зато у нас есть и другой пример — правление «киногероя» в стране, которая ведет полномасштабную войну. Наш герой очень тщательно придерживается рецептов индустрии грез — у него достойная цель, не убегает, а встает на битву с драконом, у него верные друзья во всем мире и «команда успешных менеджеров». Он демонстрирует большое стремление победить и чуть ли не каждый день повторяет, что готов идти до конца. Но от этого реальность не превращается в голливудский блокбастер, где за два-три часа экранного времени зло потерпит сокрушительное поражение, а мир и справедливость воцарятся в Галактике.
Впрочем, зритель не считает, что герою надо заменить сценаристов, а также формат и жанр. Зритель верит в героя. Даже неудачи на фронте никого не убеждают, ведь по сюжету мифа и правилам хорошего сценария герой и должен на каком-то этапе испытать неудачу. Но вместе с тем по всем законам жанра зло должно быть побеждено и наказано.
Неизбежность победы — привлекательный, но крайне опасный миф, который мы охотно принимаем на веру и применяем к реальности. По законам индустрии грез, зло не может победить, поражение зла — это золотой стандарт хеппи-энда, в котором герой, даже если и погибнет в борьбе, освободит мир от беды. Поэтому он не может остановиться на полпути — должен идти до конца, пока зло не падет под копыта коня, а добро не восстановится в прежних границах. Как герой это сделает, какую цену за это заплатит, это все вообще остается без внимания зрителя. Вопрос о стратегиях и политике режиссеры и сценаристы обычно оставляют за кадром, чтобы не обременять зрителя скучными подробностями. Герой должен победить. Не потому, что у него лучшее оружие, более умная политика или более удачная стратегия. А просто потому, что так должно быть.
К сожалению, реальный мир не написан ни сценаристами фабрики грез, ни спичрайтерами героев. Значительно более близким к жизни оказывается древнегреческий театр с его непреодолимой Судьбой, которой подчиняются даже боги. Просто сейчас мы наблюдаем за этой горькой сменой жанра: под бременем обстоятельств наш герой готовится сделать следующий шаг — попробовать переложить ответственность за свой подвиг на чужие плечи. Составить план, в котором дальнейшее развитие событий зависит от кого-то другого, а он, герой, который не убил своего дракона, становится «жертвой обстоятельств и вероломных друзей». На которых и без того возложена, обоснованно или безосновательно, ответственность за прежние неудачи героя.
Так в эпической битве между голливудским стандартом, под который подстраивает свой перформанс украинский герой, и «Мосфильмом», который «снимает» в Украине очередную кровавую эпопею о «победе героического российского народа над фашистами», побеждает античный театр. В котором судьба неумолимо взыщет со всех плату за все. За смерти, которых можно было избежать. За обманутую веру тех, кто доверился и пошел биться. За недальновидность, за бездарность, за недостаток собственных сил, за ложь самим себе и всем вокруг. За безосновательную надежду на чудо. Все это будет совсем не голливудская история и даже не «мосфильмовская» агитка. Это будет настоящая древнегреческая трагедия, в финале которой герой ждет смерти как освобождения.