Программное выступление Валерия Залужного в журнале The Economist наделало много шума в Украине и за ее пределами. Статью и интервью Главнокомандующего ВСУ обсуждают политики, лидеры общественного мнения, публика. Для многих его слова стали ведром холодной воды на голову. Генерал не слишком оберегал чувства читателей, зато прямолинейно изложил, в какой сложной ситуации оказались Вооруженные силы на втором году войны, и предложил варианты выхода из нее.
Совершенно спокойной осталась только одна группа людей. Это собственно военные, подчиненные Главкома.
Ведь генерал озвучил вещи, очевидные для нас, воинов, уже примерно с полгода. В армии изложенные им тезисы уже давно в статусе банальностей и трюизмов.
Да, после провала прошлогоднего блицкрига Россия еще прошлой зимой сознательно перешла к стратегии истощения. Российский Генштаб считает, что в таком формате войны у них больше шансов. Этот вывод противник подкрепляет сопоставлением мобилизационного и оборонно-промышленного потенциала двух стран, а также собственными прогнозами постепенного уменьшения поддержки Украины со стороны союзников.
Да, ожидаемое и широко анонсированное украинское контрнаступление из-за завышенных общественных ожиданий превратилось из военной операции в политическую. Политическое руководство, стараясь продемонстрировать успехи, погнало войска в атаку раньше, чем завершилась адекватная подготовка. В конце концов потери оказались непропорционально большими, а успехи скромными. Стратегическую ситуацию переломить не удалось.
Да, во время контрнаступления скорее стремились окрасить очки зрителей телемарафона в розовый цвет солдатской кровью, чем разгромить врага.
В итоге два армейских командования допустили одну и ту же ошибку. Сначала российские генералы стерли свой наступательный потенциал о нашу оборону, а потом мы — об их. Теперь обе армии зализывают раны, делают выводы, готовятся к новым боям и проводят локальные наступательные операции.
Нынешняя ситуация может оказаться непродолжительным периодом хрупкого равновесия, после которого маятник качнется в ту или иную сторону.
А может стать точкой входа в длительную позиционную войну, как того хочет российское командование, надеясь все-таки продавить нашу армию беспрерывно пополняемыми волнами мяса и железа.
Что дальше?
Генерал Залужный позиционной войны не хочет и предлагает ряд мер, чтобы ее избежать.
Противник наш позиционной войны не то чтобы хочет, но допускает как вариант развития событий.
Кто из них в конце концов окажется прав, мы не знаем. Поэтому вынуждены рассматривать четыре возможных сценария.
Третий — совсем плохой. Это длиннющие очереди в обменниках на Крещатике, где гривны меняют на рубли в сжатые сроки и по грабительскому курсу, установленному оккупационным правительством. Его не рассматриваю, потому что меня тогда уже, вероятнее всего, не будет в живых.
Четвертый — переговоры и политическое решение. Не просматривается даже на горизонте. Мы хотим быть, а наши враги хотят, чтобы нас не было. Не обязательно физически, но обязательно как идентичности. Такая диспозиция оставляет не слишком много простора для компромиссов.
Отступиться тоже никто не может. Для нас это вопрос сохранения себя. Но Россия, пока ею руководит Путин, тоже не отступится. Для ее руководителя это жизненно важно. Диктаторы, чтобы вы знали, от настроений в обществе зависят намного больше, чем демократически избранные лидеры. Президент-демократ может спокойно проиграть выборы, уйти в отставку и остаток жизни зарабатывать мемуарами и лекциями в самых престижных университетах. Президент-автократ не может. У него продолжительность жизни и правления совпадают. И поражений в войнах им не прощают. Потому что диктатор может быть каким угодно, только не слабым.
Поэтому наиболее вероятными остаются две возможности.
Первая — та, к которой стремится генерал Залужный. Избежать позиционного тупика путем развития высокотехнологичных вооружений.
Вторая — длительная позиционная война.
Генерал несколько недоговаривает
Эти два сценария друг другу не противоречат. Генерал не очерчивает временные рамки предложенных реформ в армии. Поэтому вполне может случиться так, что мы будем вынуждены долго накапливать силы перед решительным разгромом сил вторжения.
Из этого следует еще один неприятный вывод. В позиционной войне противодействовать стратегии истощения невозможно усилиями одной только армии. Я могу понять стремление многих соотечественников абстрагироваться от войны, поручив это исключительно военным, а свое участие ограничить патриотическими постами в соцсетях, спорадическими донатами и удерживанием экономического фронта.
И, как говорил в одной пьесе Лесь Подервьянский устами Мурзика Васильевича, «вам так не будет».
Во время Первой мировой войны четыре могущественные империи старались вести войну таким способом. Армия воюет — остальные живут обычной жизнью. Ни одна из них не уцелела. Из всех государств с имперским статусом сохранилось только одно — Британия. Потому что действовала иначе.
Валерий Залужный говорит лишь о военных аспектах. Но разовьем его мысль и обсудим, как изменится вся страна под влиянием продолжительной войны.
Можно спутать Бабеля с Бебелем, но не NLAW с Javelin'ом
Первой отреагирует система образования. Базовая военная подготовка выйдет за рамки армии и распространится. Частично это уже происходит. Есть много общедоступных курсов такмеда, стрельбы, тактики, дроноводства и т.п. Бесплатных и платных.
В технологичной войне уже скоро встанет вопрос не только количества, но и качества рекрутов. Армия не в состоянии с нуля научить совсем неподготовленного человека всем тонкостям hi-tech warfare.
Поэтому военная подготовка придет в школы, университеты, кружки и клубы. Военруку придется прекратить бухать с трудовиком и физруком и в конце концов заняться своим делом.
Компания приятелей должна собираться на выходных не только для товарищеского футбольного матча, но иногда и для игры в штурм посадки со страйкбольным оружием. Должно быть нормой прихватить на пикник или в турпоход квадрокоптер, чтобы полетать и полюбоваться красотами Карпат. Цивильная водительская аптечка должна пополниться турникетами, израильским бандажом и окклюзионными накладками, а желающие получить водительское удостоверение должны учиться оперировать всем этим добром в автошколах.
Это не обязательно должно иметь привкус пафоса и героизма. Многим вещам можно научиться в игровом формате. Как тренажер для американских пилотов, впоследствии ставший культовой видеоигрой Top Gun.
Но базовые навыки солдата должны стать частью образовательной программы независимо от дальнейших жизненных планов школьника или студента. Не все из нас становятся биологами или математиками. Но все решают уравнения и изучают структуру ДНК. Поэтому даже тот, кто не хочет стать военным, все равно должен овладеть определенными знаниями.
Украинский мальчик может не знать, где у девушки клитор, но не может не знать, где у автомата предохранитель.
Украинский мальчик может путать Бабеля с Бебелем, но не NLAW из Javelin'ом.
Украинский мальчик может от волнения и неопытности запутаться в кружеве девичьего белья, но не в ремнях разгрузки или РПС.
Украинский мальчик должен оперировать пультом дрона так же ловко и заинтересованно, как пультом своей PlayStation.
Украинский мальчик должен знать интерфейс «Кропиви» так же хорошо, как знает инструменты своей любимой соцсети.
Военно-прикладные навыки вполне органично объединяются с другими знаниями. Примеров множество. В самых престижных колледжах той же Британии юным джентльменам в одной программе преподают историю искусств, правила придворного этикета, бокс и стрельбу.
Мы этого тоже не избежим. И в конце концов добьемся того, что сам факт мобилизации перестанет шокировать и вызывать такое сопротивление, вплоть до массового уклонения. Человеку, в течение многих лет окруженному милитарными атрибутами, в несколько раз легче перейти от гражданской жизни к службе в армии.
Торговать боевым опытом
Без экономики, которая стабильно работает и питает систему обороны деньгами и необходимыми товарами, нам каюк. На западной помощи долго не протянешь.
В Европе и США непременно будут случаться финансовые и политические кризисы, и это будет влиять на объемы и стабильность союзнической поддержки. Нам придется зарабатывать на борьбу за жизнь самим. А следовательно, перестраивать экономику и искать новые источники доходов взамен пострадавших от войны отраслей.
На сегодняшний день новые драйверы кажутся весьма очевидными.
Чем может торговать страна, которая беспрерывно воюет? Оружием и наемниками.
Уже делаются первые неуверенные попытки развернуть на территории страны совместное с союзниками производство боеприпасов и вооружений, хорошо зарекомендовавших себя в боях.
Программа генерала Залужного предполагает масштабное развитие оборонно-промышленного комплекса. На каком-то этапе мы сможем продавать протестированные на фронте изделия на экспорт. Конкурентным преимуществом наших производителей как раз и будут успешные кейсы реального применения продукции. Программные решения, удачные образцы электронного оборудования, те же дроны, усовершенствованные на основании боевого опыта. В этом бурном мире на такой товар найдутся покупатели.
Говоря о «наемниках», я имею в виду не ватаги головорезов вроде «вагнеровцев». Люди с боевым опытом вполне легально могут продавать свои навыки на рынке труда. Учить иностранных солдат, служить в международных контингентах, работать секьюрити-офицерами в международных учреждениях или службах безопасности частных корпораций.
Думаю, в будущем встанет вопрос легализации частных военных компаний. В легальном поле это будет бизнес, который приносит миллиарды в бюджет страны. В нелегальном же варианте они будут приносить миллиарды в чьи-то карманы. Но они непременно появятся, в этом я не сомневаюсь. С фронта будут возвращаться люди, которым после долгой службы больше нечем зарабатывать. У них есть умения солдата, а цивильные компетенции утрачены на войне.
На изломе эпох
Ломка культурной парадигмы не означает глобальной украинизации или массового продуцирования героически-патриотического конъюнктурного контента. Такого дерьма и сейчас хватает, однако система ценностей не изменилась.
Из многословной лести в адрес украинских защитников легко выжать суть: гражданский — норма, военный или ветеран — аномалия. Одни усматривают в воинах несокрушимых героев, другие — опасных психов с ПТСР. Общественный консенсус сейчас заключается в том, что военные — это меньшинство, а их мировоззрение отличается от внутреннего устройства «нормального» человека.
Со временем это изменится. Мобилизация волна за волной будет прогонять мужчин через службу и войну. Многих девушек-добровольцев тоже. Многие из нас вернутся. Мы научились выживать.
Ветеранов постепенно будет становиться больше, и в какой-то момент количество перейдет в качество. Парадигма перевернется. Служить и воевать — норма, абстрагироваться от войны — аномалия.
Инстаграм-дивы будут вести в соцсетях курсы «Как на свидании отличить настоящего ветерана от ряженого».
Мужик без хотя бы ДФТО в анамнезе будет вызывать сочувствие с оттенком пренебрежения и отвращения, как сейчас военный с расстройством адаптации. Клубные мажоры будут флиртовать с девушками, изображая из себя боевых офицеров.
Извините, мамкины сладкие пирожочки, но ваше время проходит.
Наступает эпоха нормальных пацанов.
Два полюса украинской политики
Ну, и в конце концов наше любимое. Политика.
В условиях длительной войны мы не выдержим долго без наших любимых развлечений — взаимных срачей и регулярных выборов. Тем более что это откровенно опасно. У нас по соседству две страны, где президенты не менялись по двадцать с лишним лет. Сами видите, к чему это приводит.
Политическая риторика будет эволюционировать вместе со страной, а следовательно — достаточно предсказуемо. Политики не задают тренды, это делают лидеры. Политики просто эксплуатируют слабости своего электората.
Сейчас популисты обращают свои месседжи к тем, кто хочет отсидеться, пока «наши котики» решают проблему.
С ростом доли ветеранов целевая аудитория будет меняться. В этой среде будет происходить кристаллизация движений, объединений и политических партий. Этот процесс уже начался. Военные вынуждены бороться не только с врагом, но и с дебилизмом собственных командиров, пренебрежением их правами и равнодушием общества. Поэтому мы уже объединяем усилия, обучая друг друга юридически обоснованно отказываться исполнять идиотские приказы, судиться за недоплаченные премии и компенсации, выгрызать предусмотренные законом преференции и т.п.
В будущем непременно встанет еще один вопрос. В демократической стране права и обязанности нераздельны. Поэтому, те, кто взял на себя больше обязанностей, будут требовать и большего объема прав. Из того, что можно предсказывать уверенно: в стране, где лишних денег нет и еще долго не будет, вместо масштабных социальных программ для ветеранов появится инициатива о льготном налогообложении ветеранских бизнесов.
Но всегда будут и те, кто захочет проскочить на выборные должности на волне поддержки уклонистов.
Так что политики будут делиться не на правых, левых и центристов. Политическая жизнь страны, как электрический ток, будет бежать между двумя полюсами: «мы вас туда не посылали» и «мы за вас кровь проливали».
Война
Ход собственно событий на фронте предвидеть трудно. Только одно не вызывает сомнений.
Если мы хотим быть, на передке и дальше придется рубиться так, чтобы ХАМАС испуганно крестился, а всем бешеным диктаторам мира в ночных кошмарах являлись украинцы.