Ne vestigium quidem ullum est reliquum nobis dignitatis.
(«Даже следа от нашего достоинства не осталось».)
Цицерон. 46 год до н.э.
У эскимосов и других племен Крайнего Севера было (а может, еще есть) национальное блюдо, называемое «копальхен». Для украинского уха это звучит знакомо, потому что он, этот деликатес, действительно связан с копанием.
Копальхен готовят из моржа, тюленя, оленя, утки, кита. Ну, словом, кого поймали, из того и готовят. Технология проста. Убоину закапывают в болото или на линии морского прилива, присыпая торфом, камнями и ветками. Через несколько месяцев труп извлекают и употребляют в пищу. Иногда нарезают тонкими ломтиками.
Несомненно, следует напомнить, что трупное мясо с набором различных токсинов неподготовленному человеку употреблять не следует. То есть если вы не едите такого с детства, жуткая смерть от сильного отравления вам гарантирована. Но для местных оно как изысканные консервы, особенно зимой.
Среди различного «копальхена» украинской массовой информации потребителям все больше нравятся темы дискредитации, компрометирования. Словом, то самое эскимосское смешивание с болотом. Даже трусы, декольте и брачные игрища «селебритис» этому «копальхену» уже безнадежно проигрывают.
То, что его тонкими ломтиками нарезают персонажи, которых даже прикапывать не надо (они и без того являются ходячим набором гнилья и токсинов), лишь прибавляет особый, неповторимый вкус для наших ценителей и экспертов.
Следует отметить, что пошесть эта не совсем домашняя. Сегодня она присуща всем «правнукам поганым» англо-саксонской культуры. То есть географически это Европа и Северная Америка. Явление со своей новообразованной терминологией, семантикой и даже особой правовой системой.
Ясное дело, что в масштабах восьми миллиардов людей — где на все эти современные медийные визги мусульмане (которых около 20%) лишь пожмут плечами, поскольку оно им как-то не «халяль», а более миллиарда китайцев просто промолчат (там есть свое замечательное понятие «сохранение лица»), не говоря об Африке, — разрушение евроатлантического института репутации как такового может показаться никчемным (во всех смыслах слова) явлением.
Поэтому посмотрим немножко издалека, что оно в принципе такое и к чему.
Слово «репутация» (как и «интеллигенция») пришло к нам через польский язык. Иногда отдельные интеллигенты употребляли аналогичное французское слово «реноме», но английские корни слова оказались более стойкими. По сути это определенное устойчивое мнение о человеке или группе людей, основанное на каком-то критерии.
Здесь важно отметить два момента — устойчивость и критерий (дословно — мера для определения).
Устойчивости сейчас не существует никакой в принципе. Если раньше самый смелый горизонт посполитого планирования был приблизительно три месяца, то сейчас сложно что-то планировать на три дня вперед. Внесла свою лепту здесь и эпидемия с ее психозами и массовой дезориентацией. Но оно к тому и так шло, просто ускорилось.
В отношении критериев немного сложнее.
Светские этика и мораль ХХ века, на которые опиралась современная культура (даже если она их революционно отвергала), — это генно-модифицированные разными революциями религиозные ценности. Там были своя выразительная архитектура, иерархичность и процедурная часть. Но поскольку у всех выдающихся строителей этой системы было хорошее классическое образование, то латинские тексты они сызмальства во всяких гимназиях и лицеях учили наизусть. Самые малограмотные опирались на Цицерона, который по упрощенной системе давал перечень тогдашних добродетелей, но и этого хватало.
Мы еще иногда встречаем в употреблении слово «пиетет». Его можно приблизительно перевести как «благочестие». Это обязательства перед своими родителями (в том числе предками, то есть наличие исторической памяти как добродетели) и страной. Аист, в частности, представлял сыновье благочестие, поскольку римляне верили, что он демонстрирует семейную преданность, возвращаясь ежегодно в то же гнездо, и проявляет заботу о своих родителях в старости.
Понятие достоинства (идущего от латинского dignitas), например, предусматривало кроме совокупной репутации, еще и право на уважение через происхождение семьи. Был термин «виртус» (virtus), который упрощенно можно перевести известным мэмом «не служил — не мужик».
Гравитация, о которой сейчас будто бы все знают, в действительности не была «открыта» Галилеем и Ньютоном. Гравитас — это одна из древнеримских добродетелей, означающая «весомость», сдержанность, чувство ответственности. Gravitas считалась идеальной характеристикой лидеров и вместе с virtus — более каноническими добродетелями, чем другие.
Этот очень короткий экскурс в историю вопроса важен потому что, как отмечалось выше, слово «репутация» пришло через польский язык, но из Англии. Британская система образования исходила из моральной концепции «империума», поэтому римские добродетели были идеализированы в обществе и вошли в механизмы управления и планирования, в том числе в колониях.
Эйфория по поводу ослепительных перспектив прогресса человечества в начале ХХ века развеялась окончательно после двух мировых войн и призвала к жизни массовый ревизионизм этики и морали как таковой. Ничего слишком нового в этом нет, любые романтические ожидания всегда завершаются оглушительным столкновением с реальностью, частью которой является человеческая натура.
Хорошая новость, если ее так можно назвать, в том, что каждая волна этого морального ревизионизма продолжается приблизительно одно поколение, то есть около 20 лет. Общую эрозию социальной культуры, согласно второму закону термодинамики, это не отменяет, но каждые преемники свирепо сражаются с предшественниками, считая себя самыми передовыми. Это довольно смешно с точки зрения культурной антропологии, но непосредственным участникам этой драмы совсем не до смеха, а рассчитывать, что кого-то посмертно оправдают, а кого-то, наоборот, осудят, как-то долго.
В культурной антропологии есть разделение между так называемыми обществами вины и обществами стыда. В «обществе вины» контроль над людьми сохраняется путем создания и постоянного усиления чувства вины (ну вот немцы вам в пример). «Мировоззрение вины» сосредоточено на законе и наказании.
«Общество стыда» стремится к «балансу чести» и, как результат, мести в разных вариантах. Человек в таком типе культуры зависит от коллективных понятий гордости и чести, а общественный контроль осуществляется через страх отплаты. Это, например, японская культура.
Украинская ситуация характеризуется таким образом, что нашу патриархальную культуру «общества стыда» уже длительное время неумолимо ведут в стойло «общества вины». Начиналось с Российской империи. А заканчивается тем всем, что нельзя вслух называть, потому что пожизненно забанят.
Ну, казалось бы, ведут и ведут. Мало кто и куда нас водил?
Репутация является повсеместным, спонтанным и высокоэффективным механизмом социального контроля в естественных обществах. Любое современное общество назвать естественным достаточно сложно. Наша идентичность становится цифровой, а не поведенческой. Как фундаментальный инструмент социального порядка личная репутация больше не существует. Этот термин в то же время массово перешел в корпоративную сферу, начиная с 1980-х. В целом экономисты и социологи применяют те же подходы, что и к репутации личности, но конечной целью ставят финансовый успех и прибыльность, а не какой-то там «пиетет».
За четверть века было огромное количество исследований, в основе которых лежала очень простая и древняя идея — убедить покупателя, что у продавца очень честные намерения по отношению к нему (в этом месте должен быть смайлик). Вскорости стало понятно, что дискредитация конкурента значительно дешевле и эффективнее, чем прямая инвестиция в собственный репутационный капитал.
Здесь мы возвращаемся к токсичности самого понятия «репутация» в нашем обществе. Наличие репутации, хоть какой, сразу превращает ее носителя в выразительную мишень. Есть объективные инфокиллерские задачи, где ничего личного, только бизнес. И есть старинный анекдот об украинцах в адском котле, который стережет один-единственный черт, потому что как только кто-то пытается выбраться наверх, как остальные хватают его за ноги с криками: «А ты чего отрываешься от коллектива?».
Карантин усилил и без того немалую роль Интернета с его «дипфейками» и прочим мусором. Интернет отреагировал современно — появились платные инструменты для управления репутацией в Интернете, сосредоточенные или на защите бренда, или на личной репутации в Сети. Эти инструменты отслеживают упоминание о бренде или товаре в Интернете, на Facebook, Twitter, в блогах и на других сайтах социальных сетей.
Такой процесс исключил какую-либо мораль или этику из обихода, потому что репутацию в Интернете можно оценить по тому, насколько хорошо она управляема. Интернет-репутация — это восприятие, которое генерируется в Интернете на основе цифрового следа. Работодатели начали использовать онлайн-репутацию претендентов на работу, проверяя профили в социальных сетях.
Украинское общество в этом аспекте выглядит так. У нас довольно стабильные представления о морали, хотя они далеки от современных международных требований. К счастью или к сожалению — увидим лет через пятнадцать. Но у нас полностью отсутствует социальная этика.
Ну не сформировалась, потому что не было государства, которое кодифицирует эту этику, собирает вместе все личные представления о морали и перетапливает их в тот векопамятный кантовский «моральный закон в себе», общеприемлемый императив.
То есть в сфере этики у нас сплошное Гуляй-поле, где каждый моральный атаман имеет право ворваться на своей тачанке куда угодно, где не просят, и рубить всех вокруг, пока они не станут моральнее. Конечно, с его атаманской точки зрения.
Это более чем устраивает воровское «глубинное государство», поскольку его бизнесу это никоим образом не угрожает. Чем громче люди распинаются о морали, тем дешевле в реальности они стоят.
Репутация еще остается важной в закрытых или клановых социальных группах, где процедуры наград и наказаний выработаны самими этими группами и влияют на внутреннюю динамику и статусность участника группы. А вот в обществе репутация — это цифровой фейк.
Соответственно, взаимодействие между разными группами общества, ранее базировавшегося на посредничестве «людей с репутацией», минимизировалось до того, что «люди с репутацией» образовывают свои собственные автономные группы, выживающие по-своему. И больше не проникаются всеобщими проблемами, поскольку исчезла ценностная платформа, которую надо было защищать.
Уточняю: ценности остались, но платформа исчезла. Репутация — это тот клей, который связывает совокупность ценностей в плоскость, объем, как белок, кодирующий участки ДНК в генетике, содержит информацию об аминокислотной последовательности. Без репутации ценности не транспортируются никуда, они гибнут вместе с носителями.
Отсутствие репутационной гравитации приводит к тому, что каждое активное усилие отталкивает нас в сторону противоположную от желательных целей.
Возврат к общему репутационному знаменателю возможен или при каком-то фантастическом Наполеоне (200 лет со дня рождения которого только что отметили), или при консенсусе разных групп со своими представлениями о репутации, как было при выработке Великой Хартии вольностей «Магна Карта» в 1215 году. Там треть из 63 статей была собственно о принципах взаимодействия. Конечно, время сейчас очень сжимается, и так долго ждать не придется.
Но мы точно не проснемся завтра в новой стране. Поэтому единственный практический совет — оставайтесь в среде единомышленников настолько долго, насколько это возможно. Вне этой среды для вас — безвоздушное пространство.
Больше статей Олега Покальчука читайте по ссылке.