Небольшой фантастический роман американского автора, написанный в 1981 году и известный лишь небольшому кругу любителей жанра, сегодня получил "второе дыхание", и имеет все шансы войти в список бестселлеров.
Его сюжет достаточно незатейлив: бывший секретный агент и молодая женщина успешно распутывают нити заговора, ведущие в секретную лабораторию в горах Невады, где китайско-японско-пентагоновские злодеи ставят бесчеловечные эксперименты над малолетним сыном женщины. С помощью вышеупомянутого вируса.
На этом, собственно говоря, все совпадения предсказательного характера и прочая конспирология заканчиваются.
Но я не буду говорить о конспирологии, хотя это, несомненно, тоже очень яркая часть апокалиптического мышления. Ограничусь лишь замечанием, что с психологической точки зрения, конспирология основывается на механизме "хиндсайта", то есть объяснения происходящего "задним числом".
Поговорим о феномене паники.
Древнегреческий бог Пан, пожалуй, самый веселый и жизнерадостный персонаж всего пантеона, если читать первоисточники. Имя, обозначающее "весь", он получил на Олимпе именно потому, что своим позитивным (как сейчас бы сказали) поведением веселил всех без исключения богов. Дневной сон Пана считался священным, поэтому дневную тишину нарушать было нельзя. Если человек посреди тишины слышал непонятно откуда идущие звуки, он пугался, и страх этот называли паническим. (Здесь важно обратить внимание на фактор неизвестности как ключевой в возникновении, собственно, самой паники. О роли информации в этом - чуть позже).
Под словом "страх" принято понимать комплекс различных переживаний, сопровождающихся определенными психофизиологическими реакциями. В частности, выделением гормонов, призванных резко усилить мышечные реакции и обострить восприятие, чтобы лучше сражаться или быстрее убежать.
В этом контексте паника считается высшей, запредельной формой страха. Ее основная характеристика - иррациональное, стадное поведение, невозможность адекватно оценить происходящее, отключение критического мышления, моральных и этических мотивационных механизмов.
Поэтому призывы не поддаваться паническим настроениям социально правильны, но технически бессмысленны. Человек в состоянии паники вообще никаким рациональным и разумным призывам и рекомендациям не следует. Потому паника и считается такой пагубной.
Исходя из этого, с испуганным человеком еще есть смысл терпеливо и вдумчиво разговаривать, а с паникующим - уже нет. Паникующего человека следует обуздать (для его же блага) до той поры, пока он не вернется в человеческое состояние. Во всяком случае, в то состояние, когда он снова будет считать себя царем природы, которому разрешено все.
На практике же человек достаточно последовательно лишил себя биологической возможности совершенствовать навыки выживания, заменив их техническим прогрессом. Для значительной части населения Земли естественный отбор либо прекратился, либо уменьшился до статистически незаметной величины.
Поскольку евгеника оказалась реакционной наукой поменявшись местами с кибернетикой и генетикой, а гуманизм провозгласил человеческую жизнь неоспоримым и безоговорочным приоритетом, биологически говоря, просвещенная часть человечества оказалась сильной духовно, но довольно дохлой физически.
Жизнь показала, однако, что вирусы совершенно мракобесны. Невосприимчивы к гуманистическому прогрессу человечества, не читают резолюций и конвенций ООН. А, исходя из того, что они намного древнее человечества, некоторые вирусологи говорят, что они еще и гораздо умнее нас. Поэтому в личном состязании человека и вируса человек с разным счетом, но проигрывает. Единственное, что он, человек, эффективно может противопоставить вирусу, так это свою социальность, которая, собственно, и отличает его от животного мира.
Но паника в нашем сегодняшнем понимании как раз и есть тем самым социальным явлением. Состояние страха или испуга побуждает человека смотреть вокруг себя, пытаясь выучить или скопировать максимально эффективную модель поведения для данной ситуации. Но если вокруг точно такие же испуганные люди, то человек видит не просто зеркальное отражение своего состояния, он видит его как бы сквозь увеличительное стекло. Запускаются механизмы психической индукции, идет заражение деструктивным поведением.
Человек в критической ситуации выбирает следование групповому поведению, предпочитая его индивидуальному. Инстинкты создают ощущение повышенного комфорта среди себе подобных, даже если они ведут себя очень глупо. Например покупая охапками туалетную бумагу, как это делают сейчас просвещенные европейцы.
Есть еще несколько факторов панического поведения, объясняющих, почему люди все-таки впадают в это состояние, вопреки, казалось бы, здравому смыслу.
Во-первых, это биохимия. Как уже говорилось выше, в организм в состоянии повышенной тревоги и паники поступает большое количество различных гормонов, позволяющих чувствовать себя, попросту говоря, моложе. Этим объясняется тот факт, что тревожными сплетнями обмениваются преимущественно люди пожилые или по каким-то причинам чувствующие себя слабыми и неуверенными. Подчеркну, речь идет именно о сплетнях, а не об информации.
Во-вторых, тот, кто первым рассказал тревожную весть остальным (вне зависимости от того, насколько она правдива), резко повышает свой социальный статус. А некоторые даже получают приличные гонорары.
И, в-третьих, панические состояния ставят человека в условия экзистенциального кризиса. Иными словами, человек вспоминает те важные вопросы бытия, которые он как дерзкий прогрессивный атеист принципиально игнорировал ранее. Человек в эти мгновения как бы возвышается над самим собой, суетливым и мелочным.
Верующим в этом смысле гораздо легче и проще, поскольку их система ценностей изначально выстроена на бренности нашего существования и ценности нематериальных, незримых вещей.
Нельзя обойти вниманием и тот, вполне очевидный сегодня факт, что государству, как форме управления социальным поведением, паника выгодна. Финансовые убытки и другие издержки, которые государство несет в связи с паникой, ничтожны по сравнению с тем, что социум на коленях ползет к государству с мольбами и требованиями оградить и защитить его от неведомой панической угрозы. Вот тут-то патернализм государства и проявляется в полной мере. Причем достаточно злорадно. Потому что в современном мире, который постепенно отказывался от государственных границ, ставя под сомнение необходимость существования самого государства, цунами демократии, казалось, вот-вот сметет даже те жалкие европейские крохи социальной дисциплины, которые остались. И тут оказалось, что перепуганные народы не просто согласны делегировать государству любые тоталитарные полномочия, но и сами готовы линчевать кого угодно, если им покажется, что государство недостаточно решительно.
Речь разумеется, о демократических государствах. В тоталитарных же - впадание в панику является просто конституционной обязанностью каждого гражданина.
В посттоталитарных странах, каковой является и Украина, ситуация несколько иная.
Во-первых, загнать нас в панику наше государство точно не сможет, не говоря уже о соседних. Кишка тонка. Мы и наши родители повидали такое и столько, что западным демократам никакой туалетной бумаги не хватило бы.
Во-вторых, мы, как свободные постколониальные люди, пугаемся совершенно самостоятельно, когда захотим, и сколько захотим. Никакой специальный повод нам для этого не нужен.
Поэтому любые попытки искусственного нагнетания паники мы дружно встречаем ростом объемов производства самогона. Нас может испугать лишь отсутствие дрожжей. Которые, кстати говоря, тоже микроорганизмы. Потому они нам за долгое время продуктивного общения почти что родственники.
Ну и приятно было бы, конечно, видеть в состоянии паники других людей, тогда как ты сам или сама хладнокровно это созерцаешь, сидя верхом на груде оружия и продуктов как в фильме ужасов, не правда ли?
Если вернуться к тезису о повышении самооценки при панических настроениях, нужно отметить еще тот факт, что паника импортного происхождения нам совершенно не может повысить настроение и самооценку. Чернобыль - другое дело, это наше. А какой-то китайский вирус - опять импорт, а не национальная продукция? В панику впадать не будем принципиально. И вообще, почему до сих пор нет секретной лаборатории на Хуторе Михайловском?
Подведем итоги. Длинная, несколько упрощенная цепочка состояний "внимательность-тревожность-фобия-паника" отличается лишь дозами впрыска мозгом в остальной организм психоактивных веществ. Это все - человеческие состояния. В зависимости от исторического периода общество иногда какие-то из них считает ненормальными, чем еще больше травмирует ранимых и чувствительных людей.
Человечество пережило примерно десяток масштабных эпидемий, вывод из которых можно сделать только один - самой большой угрозой для человека являются другие люди.
Места наибольшего скопления людей - одновременно и места получения наибольшей прибыли, и места, где легче всего расстаться со здоровьем и жизнью.
Все без исключения эпидемии показывают, что невежество - это мать паники, а невротические состояния и истерия снижают иммунитет до критического уровня.
Но все равно у людей есть потребность бояться и паниковать, писать, рассказывать и смотреть страшные сказки. Если им больше нечем себя возвышать, конечно.
Страх - это не стыдно. Стыдно вести себя аморально под воздействием страха.
Управление социальным поведением при помощи контролируемой паники возможно. Государство, пользуясь таким поводом, с удовольствием будет совершенствовать свои репрессивные механизмы. В общем-то, видно невооруженным глазом, как это делается сейчас в мире. Но индивидуальное поведение так контролировать невозможно. Это вопрос исключительно личного выбора и понимания того, что личная свобода предполагает личную ответственность. Чем больше свободы, тем больше ответственности. А чем больше свободы и ответственности, тем выше ваш иммунитет.
Так что бойтесь на здоровье, но не впадайте в панику!