Прошлые великие герои никому не нужны, правда, вместе с ними мы расправились и с теми, кого следовало сохранить. Из недавно забытых - это ученые Амосов, Антонов, Глушков или писатели Гончар, Стельмах, Загребельный. Вчерашняя пропаганда замалчивания продолжает работать и сегодня. Мы сами легко отказываемся от своего прошлого.
В начале СССР круг Ленина оказался хорошим мечтателем, но плохим строителем. Сталин и его круг оказались этими строителями. Правда, им удалось достичь своих результатов, исключив из системы разного рода демократические механизмы, заменив их механизмами управления, основанными на подавлении свободных коммуникаций и поведения. Все становились пионерами и комсомольцами и шагали вперед в едином строю, а громкая музыка из репродукторов даже мешала разговаривать друг с другом. Политизировано было все: от учебников до песен.
Отсечение отклонений от официально признанной нормы (поведения и коммуникаций) и позволило двигаться вперед семимильными шагами. Это оказывалось возможным, поскольку в системе считалась важной только жизнь страны, а не жизнь отдельного человека. Без подавления воли этого отдельного человека система бы никогда не смогла сделать ни шага, ни рывка вперед. Это можно было делать, только лишив человека принципиальных человеческих качеств, без права на простую человеческую жизнь.
Сталинская система стопроцентно контролировала публичное пространство, добиваясь успешности и в пространстве приватном, где информацию получали не только с помощью сексотов и прослушки, но и потому, что родители не могли откровенно говорить с детьми, чтобы не подвергнуть их опасности, поскольку ребенок мог где-то и что-то сказать не так.
Чистки и репрессии касались всех, включая тех, кто сам это делал. Берия не повторил судьбу своих уничтоженных предшественников только потому, что вовремя подключился к атомному проекту, архиважному для Сталина. В принципе в СССР ни один большой проект не был возможен без определенной роли спецслужб. Техническая разведка поставляла информацию извне, предоставляя из-под полы чертежи украденных секретов, а внутренняя контрразведка громила врагов народа, которые могли внести сомнение в правильность избранного пути - технического или политического.
Слушали всех, кого нужно, следили за всеми, кто представлял интерес. И сильные информационные и виртуальные потоки заглушали любые вопросительные интонации. Пропаганда показывала мир, которого не было, но который всегда оставался желанным.
Был такой советский анекдот на тему пропаганды:
"Воспитательница в детском саду говорит детям:
- В Советском Союзе каждый сытно ест и красиво одевается. В Советском Союзе люди живут в прекрасных квартирах. У всех детей в Советском Союзе много красивых игрушек...
Вовочка расплакался:
- Хочу... хочу... я тоже хочу жить в Советском Союзе!".
Сегодня мы видим, как много "провисших" подвигов и героев, которые в пропаганде были, а в реальности - нет. Им нет числа: от Зои Космодемьянской до генерала Карбышева, от 28 панфиловцев до Павлика Морозова. В результате получается, что вся советская мифология не имела никакого отношения к реальности. Эти рассказы сочинялись для нас, чтобы закрыть рот тем, кто, наоборот, говорил о преступлениях.
Мифология и пропаганда - сестры. Мифология рассказывает о том, чего не было вчера, а пропаганда - о том, чего нет в действительности сегодня. Но они нужны, чтобы колесики государственной машины вертелись быстрее и еще быстрее. Чтобы каждый сверчок знал свой шесток и не задавал ненужных вопросов. Потому что на эти вопросы в тоталитарном случае есть только один ответ - изъять человека, лишив его остатка человеческих прав.
От Советского Союза до сегодняшнего дня нельзя было пройти, не запустив несколько оттепелей. Хрущев открещивался от перестройки и возмущался самим этим словом, говоря, что его придумал сын троцкиста Окуджава. Но Хрущеву нужна была поддержка населения, поэтому он создавал эти временные искусственные послабления режима. И когда в 1968 г. после чехословацких событий началось закручивание гаек, они уже не были так страшны. Закручивание отражалось на усилении цензуры информационных и виртуальных потоков, но человеческие репрессии перестали быть массовыми.
Сегодня не нужны старые варианты репрессий или цензуры, поскольку нет тех массовых коммуникаций в виде газет, которые читали все. Параллельно газетам исчезают и книги, тиражи которых теперь исчисляются несколькими сотнями экземпляров. Сегодня есть соцмедиа, но они выдают на-гора так много информации, что избыток ее стал лучшим цензором, никто не станет искать иголку в стоге сена.
Сегодня есть несомненная свобода, ты можешь заниматься, чем хочешь. Но твой труд никому не нужен. И это просто является скрытым вариантом запрета советского времени. Исчезла востребованность интеллектуального труда, что наглядно заметно по процессу умирания Академии наук, как и той упрощающей все и вся трансформации высшей школы. Тем более мы идем ко времени, когда диплом становится ненужным вовсе, требуется только нормальная голова. Но и ее кто-то должен помогать создавать.
Прошлая пропаганда ушла, но на ее место пришла современная. Нам сегодня удалось политизировать многое: и музыку, и язык, и людей, часть из них сделав правильными, а часть - неправильными, с которыми следует бороться. Но когда страна начинает бороться сама с собой, это может приводить к непредсказуемым последствиям.
СССР ориентировался на свершения, забыв о человеке. Этот путь оказался неправильным. Его нельзя повторить снова.