"Остановят!", "Развернут!", "Притормозят!". Или продолжат с изменениями, как заявил 11 марта новый глава Министерства здравоохранения Илья Емец, не объяснив при этом - какими будут эти изменения?
Окончательного понимания того, что будет дальше со вторым этапом медицинской реформы, который должен начаться 1 апреля, до сих пор нет. "Куда мы летим с реформой, куда спешим?" - звучит из уст президента в Верховной Раде. И хотя пока никто не решился публично и четко сказать: "Реформе - не время. Сворачиваем ее", известно, что на самых высоких уровнях сейчас активно ищут "обоснования" и возможности это сделать, вернув старую систему финансирования учреждений здравоохранения.
"И действительно, - скажет рядовой украинец. - Какая реформа? Всемирная организация здравоохранения объявила пандемию, Украина углубляется в карантин". Однако на самом деле, считают специалисты, свертывание реформы лишь ухудшит ситуацию, создав дополнительные риски. На то, чтобы откатить схему назад, будут потрачены недели, а возможно и месяцы, за которые страна упадет в финансовую пропасть неопределенности всей системы здравоохранения. Как известно, решения на переправе, да еще и во время эпидемии, не меняют. В общем-то, как правило, не меняют и правительство. Хотя однозначно усиливают.
Кажется, в данном случае мы совершили уже все возможные ошибки. Найдем ли правильный выход?
"Несмотря на все внешние обстоятельства, связанные с вызовами для государства из-за угроз коронавируса и экономического кризиса, - это катастрофическая ошибка. Есть очень много "черных лебедей", которые нас сопровождают. Мы входим в ситуацию "идеального шторма", - считает бывший глава Национальной службы здоровья Украины Олег Петренко, с которым ZN.UA беседовало как о готовности страны к медицинской реформе, так и о рисках, с которыми придется столкнуться в случае ее сворачивания.
- Олег Эдуардович, давайте начнем немного издалека. Почему в свое время вы ушли из Национальной службы здоровья Украины, которую сами в сущности и создали, начиная с ее регистрации как Центрального органа исполнительной власти?
- Моя отставка была связана как с полным ценностным несовпадением с новым правительством, так и с отсутствием надлежащего понимания реформы со стороны премьера, "случайного" министра и председателя профильного комитета Рады. Я понял, что вызываю у них эмоциональную реакцию, поэтому в большей степени сохраню свою команду, если сейчас уйду. Приведу такую аллегорию: если спички положить близко в ряд и поджечь одну, огонь постепенно будет охватывать другие, пока наконец не сгорят все. Если же одну из спичек убрать, огонь остановится. Это к тому, что иногда нужно сделать шаг назад, чтобы сохранить что-то важное. Несмотря на всю усталость, я понимал, что, отступая в такой ситуации, даю шансы команде на более конструктивное и рациональное взаимодействие с правительством, а следовательно, и на то, чтобы довести до конца подготовку ко второму этапу реформы.
Мне кажется, это удалось. До момента отставки правительства 4 марта.
- Что происходит сейчас?
- На сегодняшний день полупублично, по-эзоповски озвучена позиция политической власти о том, что продвижение реформы второго уровня, мягко говоря, не совсем ко времени. А если говорить открыто - не ко времени совсем. И это действительно очень жесткий сигнал.
У меня есть подтверждение, что от самого высокого политического руководства до Минздрава силы, считающие, что двигаться дальше с реформой не время, сейчас превалируют. Они активно ищут "обоснование" и возможность сказать об этом как-то красиво. Но пока что не решаются или не хотят заявить об этом публично.
По моему мнению, несмотря на все внешние обстоятельства, связанные с вызовами для государства из-за угрозы коронавируса и экономического кризиса, - катастрофическая ошибка. Есть множество "черных лебедей", сопровождающих нас. Мы входим в ситуацию "идеального шторма". Но хотел бы сказать: это иллюзия, что реформу надо делать тогда, когда все хорошо, когда экономика растет, есть достаточно ресурсов, все готовы, и мы убедились, что все субъекты и стейкхолдеры все понимают.
Нет! Реформы как раз и делаются тогда, когда ресурсов не хватает. Национальная служба здоровья Великобритании поднималась в 1948 году. Не тогда, когда все было фантастически радужно, а тогда, когда вся страна после войны лежала в руинах, и не было другого шанса кардинальным образом изменить систему предоставления медицинской помощи на принципах универсального охвата населения бесплатными медицинскими услугами в пределах гарантированного государством пакета, который будет увеличиваться из года в год. Тезисы английского правительства тогда были: именно сейчас - время.
Следовательно, постулаты "несвоевременно", "что-то или кто-то не готов" - это отговорки. Главное, что готовы закон и команда Национальной службы здоровья Украины, которая может все это технически организовать. Своевременно же не будет никогда. Никогда не будет ситуации, при которой, как говорит сейчас новое руководство Минздрава, и врачи будут готовы к реформе, и пациенты будут ждать ее с воздушными шариками в руках.
Но надо понимать, что реформы - это не о рейтингах. За последние 20 лет все попытки провести реформы систем здравоохранения в Европе и США всегда приводили к катастрофическим электоральным последствиям для реформаторов. То есть ожидать, что реформа финансирования системы здравоохранения повысит рейтинг нынешней власти, не следует. Это оценят последующие поколения. Для людей, пользующихся системой, изменения существенно станут ощутимы в первичке - через год-два (и мы это уже видим), а для госпитального сектора и специализированной помощи - через три-пять лет. Но это не значит, что ничего этого не надо делать. Если этого не делать сейчас, мы никогда не получим результат, которым смогут воспользоваться хотя бы наши дети, - цивилизованную систему здравоохранения с четкими правилами одинаковыми для всех, направленную на человека, нуждающегося в помощи, а не на получение отдельными людьми ренты с неформально сформированных теневых потоков.
Именно сейчас - время для реформы. Отложить ее - значит законсервировать катастрофическое состояние медицины, которое уже давно выходит за пределы человеческого понимания. Существующая система - не просто рулетка с точки зрения вероятности получения качественной помощи. Это рулетка даже с точки зрения безопасности. Система во многих случаях становится для пациента опасной.
- По планам, реформа должна начаться с 1 апреля. Готова ли вся нормативка?
- Еще три месяца назад был огромный список непринятой нормативки, что ставило под большое сомнение своевременный запуск реформы. Сегодня основные документы уже вступили в силу.
Есть два нормативно-правовых акта - постановление Кабмина и приказ Минздрава, которые сейчас надо довести до логического завершения, что вполне по силам правительству и Минздраву. Эти нормативно-правовые акты влияют на возможность реализации отдельных составляющих, но даже их отсутствие не является критическим.
Постановление Кабмина касается электронной системы здравоохранения и должно привести в норму порядок обработки данных Национальной службой здоровья Украины. Это скорее - о нормировании уже работающих реестров, которые должны надлежащим образом попасть в тело законодательства из категорий, определенных как "другие". Проект постановления уже давно готов, прошел правительство и требует небольшой доработки и публикации. И для этого есть тысяча возможностей, если есть желание.
Приказ Минздрава касается группировки диагностически родственных групп на основе уже обновленного классификатора интервенций по Международному классификатору болезней. Он тоже уже давно разработан и лежит в Минздраве. Его лишь должен подписать министр, и он может это сделать хоть завтра. Или не сделать. Это - техническое решение.
Но главный риск сейчас в том, что после шага вперед будут сделаны два назад. Последние полгода Нацслужба здоровья создавала огромное количество уникального контента. Был перенастроен сам порядок логики новой системы взаимодействия между поставщиком и потребителем услуг. Но реформа ведь - это не только о финансах, но и о том, как пациенту понять, что ему делать в системе, как получить доступ к бесплатным услугам. К сожалению, все коммуникации со стороны Минздрава в этом были полностью провалены. И это создало большой риск, поскольку люди дезориентированы - они не понимают, куда им идти с конкретной проблемой, что им нужно сделать, чтобы получить услугу бесплатно.
- В действительности и первый этап был недокоммуницированным.
- Можно иметь претензии к первому этапу, реформированию первички. Но он состоялся, и его результаты говорят сами за себя. Всегда можно сказать, что коммуницировать можно было лучше. Факт в том, что второй этап в плане коммуникаций оказался значительно хуже. А между тем он намного сложнее с точки зрения правил, характеризующих любую адекватную систему здравоохранения, когда ограниченные ресурсы направляются туда, где они нужнее, где больше влияют на здоровье и генерируют лучший результат по сохранению или восстановлению здоровья пациентов.
И сейчас кто-то выходит и говорит: "Мы не готовы".
Но это неправда. Нормальные учреждения и нормальные люди готовы. Их точно больше половины. На это было положено полгода сверхусилий. В реформу поверили многие люди на местах, некоторые губернаторы. Многие больницы вложили в это огромные ресурсы, не только финансовые, но и в компьютеризацию, информатизацию, в подготовку врачей к новым правилам работы. Очень многие из них сделали просто фантастические вещи.
Есть и те, кто ничего не делал, надеясь, что ничего не будет, потому что власть меняется, Супрун уйдет. Так было и с первичкой. Не готовы откровенно слабые учреждения или те, где ничего не делали.
- Сколько таких? Когда Национальная служба здоровья Украины говорит, что готова почти на 100%, то хочется понимать более точные цифры.
- Со стороны Нацслужбы все подготовительные шаги были сделаны. Когда мы начинали на первичке, то никто не знал, сколько есть учреждений. Все давали разные цифры и говорили о необходимости инвентаризации. На первичке мы провели инвентаризацию каждого провайдера в электронной системе - все лицензии, регистрации. Так же было и с вторичкой.
По данным наших территориальных подразделений, не готовы полностью максимум два процента учреждений. Некоторые из них находятся на стадии реорганизации - присоединяются к кому-то. То есть никакого критического состояния.
На сегодняшний день в системе зарегистрированы 98% учреждений. На госборде Национальной службы здоровья Украины с открытыми данными в режиме реального времени на сайте есть отдельная закладка - состояние контрактирования учреждений. Каждый человек может найти свое учреждение по названию и посмотреть, на какие пакеты оно подало заказ.
Почти 1800 законтрактировались на около 10 тысяч пакетов. Все эти пакеты покрывают все виды медицинской помощи, предусмотренные законом, в объемах не меньших, чем в 2019 году.
Система настроена так, что перераспределяет средства за человеком, получающим помощь в конкретном учреждении. То есть чем больше условий учреждения создали для предоставления более широкого круга эффективно работающих качественных услуг, тем больше людей к ним идут, и тем больше средств они получают. За вылеченных людей, а не за стены и койки.
Если брать за основу данные за 2018 год (за 2019-й только поступили), то в результате реформы выиграют свыше 40% учреждений. Хотя по первичке мы видели, что маршрут пациента очень быстро меняется. Через месяц-три картина может быть совершенно иной, чем та, о которой они писали в своих отчетах.
Приблизительно столько же (40%) - учреждения, которые останутся приблизительно на том же уровне. Раньше учреждения финансировались из двух источников - субвенции из госбюджета и местные бюджеты "доливали". Последним надо будет "долить" в таком же объеме, что и в прошлом году.
И немного меньше 20% учреждений (около 150–200) - это самые слабые, которые просто дотировались. На то, что люди там не получали помощи, просто закрывали глаза. Ну как ты отберешь лицензию у небольшой районной больницы? Это же неправильно. Но в действительности это - не больницы. Они не отвечают никаким требованиям ни в техническом обеспечении, ни в кадровом. Это - опасные объекты. Иногда они выполняют другие, не медицинские, а социальные функции, поскольку там или люди преклонного возраста, или те, кому некуда деться зимой. Но не нужно называть эти учреждения больницами. Потому что если туда привезут человека с острым желудочно-кишечным кровотечением или с какой-то другой патологией, то надлежащим образом прооперировать его там некому. Какие последствия могут быть?
Таких больниц, которые сильно теряют (где-то до половины средств), - от 10 до 20% (кто-то теряет 40%, кто-то - 60%). Они - в зоне риска.
- И что с ними делать?
- Реформа предусмотрела изменение взаимоотношений. У каждого учреждения, ставшего некоммерческим предприятием, есть учредитель и владелец. Для коммунальных учреждений - органы местного самоуправления, где-то - государство. Казенные (государственные) национальные учреждения в реформу в этом году не входят. Им дается шанс на подготовку, возможно, на следующий год, как и Академии наук. Кстати, новый глава Министерства здравоохранения - представитель такого казенного учреждения, которому надо превратиться из бюджетного учреждения в казенное предприятие, чтобы войти в реформу с 2021 года.
Следовательно, эти до 20% учреждений фактически будут нуждаться в помощи. Местная власть как владелец может дофинансировать, чтобы дать им выжить. Но это - как с закрытием шахт. Можно дотировать год, но следующий - нет. Нерентабельно покупать уголь вдвое дороже, чем на рынке. Несмотря на то, что шахта, как и больница, порой - градообразующий объект, надо думать о программах создания новых предприятий и переобучения людей. Можно, конечно, закрыть глаза и просто бояться…
Мне часто говорят, что заброшенные больницы расположены в депрессивных городах, где состоятельность местных громад низкая. Давайте об этом говорить. Нацслужба здоровья создала технологическую возможность, есть все данные. Эта больница - опасная, неадекватная с точки зрения ожиданий от нее как от учреждения. Местный владелец не в состоянии ее переформатировать, переобучить персонал. Так давайте составим некий региональный план, который поможет именно этим больницам. Например, некоторые из этих 150 больниц (очень сильно проигрывающих) находятся в таких депрессивных районах, где они должны быть в доступности, как часть сети. Мы не можем их вычеркнуть. Потому что люди не доедут вовремя в другие. Давайте мы их усилим. Посмотрим, кто является их владельцем. Возможно ли, для повышения финансовой состоятельности такой больницы, сделать ее совместной собственностью нескольких громад? Посмотрим структуру затрат учреждения, кто там менеджер… Это все работа, связанная с конкретными решениями. Но политические оппоненты подогревают сейчас эту ситуацию. Врачам, персоналу, людям говорят, что больницу закрывают. Но я сказал, каким может быть выход.
Программа медицинских гарантий на девять месяцев - это 72 миллиарда гривен. В первом квартале была субвенция в размере, соответствующем одному кварталу прошлого года. 72 миллиарда гривен, которые сейчас идут на всю систему на девять месяцев 2020 года (за исключением национальных учреждений, которые в реформу пока что не зашли) - это приблизительно на 20% больше, чем субвенция, выделенная на специализированную помощь. То есть количество ресурса в системе увеличено.
Система внедряемых изменений ориентируется на потребителя услуг, на человека, который должен иметь шанс получить надлежащую безопасную медпомощь бесплатно. Это не всегда корреспондирует с наличием того, что согласно вывеске называется больницей.
Реформа финансирования здравоохранения - не вещь в вакууме. В ней есть два обязательных компонента, и это еще один огромный риск. Ни Министерство здравоохранения, ни Национальная служба здоровья Украины пока что до этого не дошли, потому что было много технической работы. В действительности все реформы концептуально должны корреспондироваться с двумя вещами. Первая - это мастер-план больниц. Мы должны признать, что сеть, доставшаяся нам от СССР, избыточна. Численность населения катастрофически уменьшилась. Нас уже давно не 52 миллиона, а 38, согласно электронной оценке населения Дубилета. То есть сеть, которой мы оперируем и которую хотим сохранить, уже сейчас на 30% больше реального демографически обоснованного спроса. А что у нас будет через 5–10 лет? Кто-то должен это сказать.
Да, это непопулярно. Но давайте честно признаем, что, имея ограниченные ресурсы, мы финансируем избыточную сеть, а в Конституцию всунули коммунистический лозунг о невозможности ее сокращения, даже если некоторые учреждения не продуцируют результат и являются опасными.
Вторая вещь - это госпитальный план. Наши консультанты в Польше показывали, что когда меняются отношения между поставщиком услуг и плательщиком, а людям предлагают выбор, то маршрут пациентов сильно меняется. Сейчас административно определены 212 опорных больниц. Это в начале - броуновское движение. Людей не обманешь. Если им говорят идти к урологу в определенную больницу, а они знают, что за 40 километров есть специалист лучше и лучшие условия в больнице, куда они поедут?
Госпитальный план должен отвечать потребностям населения. Через год-два после внедрения новой системы оплаты маршрутизация пациентов изменится. Со временем вся эта госпитальная окружность сформируется на основе многих составляющих, в частности и качества дорог. То есть госпитальный план - это когда мы сначала делаем новое финансирование, смотрим базово, каким образом план и маршрут формируются, и только через год приступаем к определению опорных больниц и инвестиций в них на государственном уровне.
И есть еще одна, третья, вещь - это модель предоставления услуг. Она очень сильно изменилась. Тубдиспансеры, психиатрические и инфекционные больницы - классический пример. Мы берем систему, соответствующую модели предоставления услуг больным туберкулезом, которая сформировалась в конце 1950-х годов и экстенсивно была развита в СССР в 1970-х. Но структура заболеваемости, лечение, подходы к лечению и его эффективности изменились кардинально. Мы говорим, что у нас есть эта старая система и новая модель предоставления услуг. За последние 20 лет туберкулез во всем мире перешел со стационарного уровня на первичку, преобладающее амбулаторное лечение. Стационарный уровень - это диагностика, начало лечения и прекращение бактериовыделения через две-три недели. Все, пациент не заразен. Лечение дальше - дома. Жена, муж которой болен туберкулезом, будет значительно больше, чем медсестра или врач, заинтересована в том, чтобы он своевременно и в полном объеме принимал лекарство. Да, есть социально не адаптированные элементы. Но у нас огромная сеть!
- Вокруг тубдиспансеров, психиатрических и инфекционных больниц возникает самый большой шум.
- Инфекционные больницы сейчас - во время развития эпидемии - действительно токсичны. Но это проблема всей системы, а не отдельных больниц. В психиатрии есть несколько корреспондирующих вещей, например с доступными лекарствами. Это, кстати, моя идея, которую никто не поддерживал. В Украине - война, распространены расстройства психического здоровья, посттравматическое стрессовое расстройство. Следующим блоком, после введения доступных лекарств для этой категории пациентов и доступности бесплатного лечения, на мой взгляд, должны были бы стать средства для лечения депрессий, в целом антипсихотики для базового уровня. Это во многом могло бы изменить и забрать нагрузку из психиатрических стационаров. Но это отдельная сложная тема.
- Децентрализация - это на благо медреформы или наоборот?
- Реформа системы здравоохранения, в основе которой лежит изменение системы финансирования, - это сейчас, скорее, не медицинская реформа, а реформа системы финансирования здравоохранения. У нее есть основа, связанная с изменением уровня сбора и объединения средств. Между нашей реформой и децентрализацией есть одно фундаментальное противоречие. Мы сейчас реализуем модель, где сбор и объединение средств из общих налогов - национального уровня, то есть все средства, которые потом распределяются в пределах контракта с Нацслужбой, собираются на национальном уровне в пределах программы медицинских гарантий и администрируются Национальной службой здоровья Украины. А децентрализаторы, наоборот, локализуют ресурс субсидиарно на уровень наименьшего исполнителя. Но они просто должны осознать, что здравоохранение здесь отличается. Например, Испания, Скандинавские страны, Канада, Австралия, где замечательная децентрализация, имеют национальный пулинг в системе здравоохранения, потому что он лучше взвешивает риски.
Были определенные моменты, за которые я сражался. Было бы правильно, если бы деньги, которые теперь (согласно 87 и 89 статьями Бюджетного кодекса) идут органам местного самоуправления как владельцам коммунальных учреждений здравоохранения и тратятся прежде всего на коммунальные услуги, были частью тарифа. Но когда уже один раз вы отдали местным органам власти средства, то вернуть их назад практически невозможно. Это была одна из наших дискуссий с Минфином. Поэтому у нас с децентрализаторами определенная "война". Но когда мы говорим о трансплантации, о сложной специализированной помощи, то чем выше эффективность распределения средств, тем вероятнее, что человек получит надлежащую помощь в редчайших, очень дорогих случаях, если такая проблема возникнет.
- Снова начинаются разговоры о страховой медицине.
- Я хочу один раз ответить на этот вопрос. Во-первых, система, которая сейчас, согласно Закону "О государственных финансовых гарантиях медицинского обслуживания населения" внедряется (то, что мы называем медицинской реформой, второй этап которой стартует с 1 апреля), - это один из видов общеобязательного солидарного медицинского страхования, базирующийся на принципе универсального доступа к медицинским услугам, ресурсы для которых собираются из общих налогов. Какого страхования кто-то хочет? Оно не называется социальным, потому что не облагает налогом для сбора средств фонд оплаты труда. Его не платят рабочий и работодатель. Но оно не исключает добровольного медицинского страхования тех видов услуг, которые не входят в гарантированный пакет.
- Автономизация. Не опасно ли, когда главный врач становится хозяином учреждения? Мы видим, что, например, в Кировоградской области есть множество перекосов.
- Есть перекосы. Есть этот риск. Но, подождите, что мы строим? В каком государстве живем? Демократическом? Оно базируется на трех постулатах, составляющих адекватное политическое развитие: верховенстве права, сильных институтах и подотчетности местных органов власти и правительства. Ничего из этого у нас нет. Соответственно, риски есть.
Но надо говорить о том, что Национальная служба здоровья Украины (от которой руки прочь) формирует правила. Этими правилами в одних местах пользуются и показывают фантастические результаты. А в других - феодалы используют власть совсем для других целей. Чья это проблема? Местной власти. Ну как можно толерировать руководителя, который не развивается? Простите, вы избираете этих людей. Скоро местные выборы. Так посмотрите на это. Главный врач не хочет повышать зарплату, он купил мебель себе в кабинет. Так некоторые делали сначала на первичке.
Теперь мы подпишем договора и будем публиковать структуры расходов. В некоторых учреждениях фонды оплаты труда будут большими, а в других - мизерными. Почему? Это может быть стратегическим решением, чтобы, например, присоединиться к приоритетным услугам. Но это должно быть коллективное решение, когда все понимают, зачем это делается, как надолго, и соглашаются с этим. И все это будут видеть. А этот уровень прозрачности многих противников пугает.
Это - работа. Ваш вопрос абсолютно правильный. Хороших менеджеров, понимающих, как правильно руководить учреждениями, пока немного. Но есть хорошая новость, - спрос на обучение и понимание со стороны этих людей растет. И наша задача - показывать правильные ролевые модели. Есть замечательные руководители. И один из самых высоких рисков сейчас - то, что в случае отката реформы люди, в нее поверившие и сделавшие все, чтобы оптимизироваться, подготовить свое учреждение и подобрать хороший персонал, просто разуверятся. Это катастрофическая дискредитация всей реформы. Сейчас ее останавливать - это харакири. Это шаг вперед, два шага назад.
- Часто говорят о том, что 72 миллиарда гривен - недостаточное финансирование, и вспоминают записанные на медицину пять процентов.
- 72 миллиарда гривен - достаточно, чтобы на нормальном уровне пройти 2020 год. Как я уже говорил, это на 20 процентов больше, чем в прошлом году. Это существенное увеличение. Я же не парламентарий и не популист. Есть несколько вещей, которые популисты всунули для проведения закона. В частности и о 5% от ВВП. Я буду только "за", если на пакет медицинских гарантий у нас будет идти 5% ВВП. Но я проводил много времени в Минфине и понимаю, в каких мы условиях, а также, что эти деньги негде взять. У кого забрать? У обороны? Кроме того, 2020–2021 годы - это пиковые выплаты по внешним долгам.
Надеюсь, через год у нас будет больше оснований выйти и сказать Минфину, что нам надо больше, вот вам прозрачная картинка эффективности финансирования второго уровня. Я был бы счастлив, если бы из нынешних 2,8% ВВП на пакет медицинских гарантий до 2023 года мы вышли на 5%.
Что касается зарплат врачам, то без тарифной сетки - это совсем другая история. Такая же, как и у любого предприятия, когда начинается конкуренция. За адекватных врачей, за человеческие ресурсы. Если вы хотите иметь нормальные кадры, то вынуждены их стимулировать, в том числе зарплатами.
Но когда кто-то выходит и говорит, что реформу надо остановить или отложить, - это катастрофа. Мы отходим не на ноль, а в минус. Мы дискредитируем многих людей, сделавших огромное домашнее задание.
Действительно, не все, чего мы ожидаем, удастся сделать. Проблемы неминуемы… Но у нас будет шанс вырваться из этого замкнутого порочного круга. А сейчас я не знаю… Мне будет больно. Я просто не представляю себе - проделать такую огромную работу и теперь забить столб…. Несмотря на все уважение к Емцу как к врачу, как специалисту своего дела, - он совершает огромную ошибку, идя на поводу у этих людей и бестолковых политиков. Ситуация сейчас - за шаг от катастрофы.
- Если все же произойдет откат реформы, какие риски это несет системе?
- Прежде всего - мы нивелируем ожидания людей, которые к этому готовились. Когда через полгода-год мы к реформе вернемся (а, скорее всего, это произойдет), то лучшие учреждения, которые теперь готовы, больше в нее не поверят.
Еще один риск - падение в финансовую пропасть, по крайней мере на определенное время. Если не смогут внести изменения в нормативные акты, чтобы вернуть субвенцию. Кроме того, учреждения стали автономизированными и открыли счета в банках. Теперь начнут заново открывать счета в казначействах. Это - время, на которое все остановится. Финансирования не будет. Зарплат не будет. Пока все откатят назад. И все это - в условиях угрозы коронавируса, экономического кризиса, слабых институтов.
И еще один риск - то, что мы полностью утратим доверие всех международных партнеров, которые работали над этим. Которые вложились - интеллектуально, финансово.
- Если говорят, дескать, мы не останавливаем, но надо притормозить, - что это означает?
- Не знаю. Здесь нет полутонов и нет эволюции. Мы или идем, или нет. Если вы останавливаете реформу, так и скажите: останавливаем. Тогда вопрос - зачем, с какой целью? Что будете делать в течение трех или шести месяцев, на которые, предположим, останавливаете? Какими будут изменения? Потому что говорить об эволюции, о том, что всех услышат и все учтут, - это говорить ни о чем. А главное - кто те люди, которые все это будут делать?
Другие материалы этого автора читайте здесь.