И крайне редко говорим о его границах.
Для этого есть несколько причин. Во-первых, термины, предполагающие повышение самооценки, субъективно предполагают максимальный географический и демографический охват, хотя социология может утверждать обратное. Ну, тем хуже для социологии.
Во-вторых, чем священнее термин, тем менее он предполагает разговор о его содержательной, качественной, конкурентоспособной стороне. Если священное по каким-то причинам оказывается неконкурентоспособно, то тем хуже для конкурентов.
И, в-третьих, разговор о границах явлений чувствителен еще и по той причине, что нужно отчетливо понимать, кто именно находится на переднем крае социальных процессов, с помощью чего защищает суть явления, движется ли вперед или отступает.
Украина, находящаяся в состоянии гибридной войны, была и остается атакована Россией по всем направлениям. Но гибридной войной охвачено и все евроатлантическое сообщество. И лишь наличие политической воли (или ее отсутствие) у конкретных европейских правительств позволяет им назвать вещи своими именами или скрыть правду от избирателя. Налицо кризис сложившейся архитектуры мировой безопасности и паралич всей системы международного права, дестабилизация практически всех межгосударственных союзов.
Все вышеизложенное приводит к довольно плаксивому (и, по сути, ошибочному) выводу об Украине как вечной жертве. Столетиями ее в два клюва безответно терзает русский орел. И эти прометеевские страдания во имя общеевропейской безопасности не конвертируются ни во что иное, кроме как в очередные будапештские меморандумы. Мы вполне можем наступать.
На сегодняшний день в Украине работает свыше 300 международных и национальных программ, посвященных реформе сектора безопасности Украины. Они разделены на 17 тематических блоков (например "Полиция") и соответствуют международным обязательствам по трансформации страны, которые Украина взяла на себя (и законодательно оформила) перед международным сообществом.
Один из таких проектов - "Стойкая Украина", инициированный Эстонией и воплощенный в жизнь эстонским Международным центром обороны и безопасности при участии украинских экспертов. Первый этап проекта, состоящего из социологических исследований и обучающих программ, длился с 2016-го по 2018-й, и сейчас он получил свое продолжение до 2020-го. В этой части в исследования включен Юг Украины как территория с не меньшими рисками, чем восточные области.
Скорость и качество украинских трансформаций в сфере безопасности - предмет острейших политических споров внутри страны, особенно в преддверии президентской кампании. Но их общая стратегия неуклонна - евроинтеграция Украины в систему евроатлантической безопасности как эффективного партнера.
В этом смысле украинское общество (в том продвинутом смысле термина, о котором говорилось в самом начале) традиционно опережает украинское государство в системном сотрудничестве, например со структурами НАТО, где политический, гражданский компонент, вопреки расхожему совковому мнению о "военщине НАТО", играет ведущую роль. Организационные цели государственных институтов и гражданского общества в целом едины. Но только слаженность действий способна обеспечить их эффективное функционирование.
Каким образом украинское гражданское общество в конкретном вышеупомянутом эстонско-украинском проекте является не только воспринимающей, но и отдающей стороной?
В рамках совместного противодействия российским информационным операциям в том же 2016-м была создана общая сеть, объединяющая украинских экспертов с их коллегами из стран Балтии и некоторых других восточноевропейских стран. Она получила название "Лига стойкости" (Resilience League) и немедленно вызвала пропагандистскую истерику у информационных ресурсов, работающих на Кремль.
Истерика изрядно повеселила участников, названных противником "политруками НАТО", но также и показала, что такого рода "натовское вторжение" в информационные пространства стран, где Россия традиционно чувствовала себя всевластной, очень и очень эффективно.
Дело в том, что русская пропаганда достаточно успешно морочит голову европейцам, злоупотребляя, в частности, тем, что воспитанные люди просто не могут прямым текстом послать их на солсберийский шпиль и втягиваются в полемику, заведомо проигрышную. А украинцы очень даже могут и с удовольствием делятся со своими коллегами техническими подробностями этих отсылов.
Проект Resilience League состоит из трех направлений - кибербезопасность, информационная безопасность и коммуникативная безопасность. Обобщенно говоря, его задача - оценить степень взаимодействия и уровень коммуникации между государственными институтами, институанализированными представителями гражданского общества (общественными организациями) и гражданскими активистами в секторе безопасности, а также сформировать систему рекомендаций, позволяющих повысить уровень устойчивости украинского общества к различным интенсивным влияниям и кризисам в условиях военной агрессии.
Если в кибербезопасности Эстония - признанный лидер, то в информационной и коммуникативной наш украинский опыт вполне качественен и применим.
Если мы говорим об информационной сфере, т.е. о СМИ, то в Эстонии борьба ведется за умы молодых русскоговорящих эстонцев. В Украине эта тема рассматривается тем практичнее, чем ближе к линии фронта, и тем "диваннее" и напыщеннее, чем дальше от зоны боевых действий. Одинаковым для всех стран является то, что современное информационное пространство совершенно не считается с государственными и любыми другими границами, а также с "журналистскими стандартами". Оно - просто такое пространство. Кто в нем преобладает на текущий момент, тот и главный. А европейские медиастандарты, построенные на самоограничениях, идеально способствуют любого рода агрессивным масштабным информационным атакам.
Здесь украинское информационное сопротивление вполне способно оказать европейским союзникам как теоретическую, так и практическую поддержку. Украинский опыт формирования и развития национальной стойкости показал один важный момент. Он имеет отношение не только к национальной психологии украинцев, но также может быть жизненно важен для стран Евросоюза.
Когда мы исследуем, когда и при каких обстоятельствах началась русская агрессия против Украины, то констатируем, что она началась задолго до проникновения русских диверсионных групп и начала боевых действий.
В психологии этот известный феномен объяснения событий постфактум называется "хиндсайт". Люди говорят: "…а, мы это знали давно!", хотя на самом деле в момент событий они либо не знали, либо не хотели знать, что опасность уже рядом.
Никто не хочет осознавать наличие смертельной опасности в то время, когда он обустраивает свою собственную личную комфортную жизнь. Все более очевидные знаки и маркеры этой опасности, их позитивная динамика могут ощущаться на личном уровне. Но обычно игнорируются групповым поведением.
Любая власть чаще способствует успокоению граждан, чем призывает их к бдительности, потому что воспринимает их прежде всего как своих избирателей.
Украинский опыт национальной стойкости сегодня свидетельствует - ничего в мире не происходит "внезапно". А также он говорит о том, что стойкость нации лежит в солидарной готовности граждан и власти замечать симптомы угроз и маркеры рисков. Но для этого нужны смелость называть вещи своими именами и готовность отказаться от временных тактических приоритетов.
Психология играет гораздо большую роль в оценке рисков и управлении рисками, чем думает большинство людей. Оценка риска зависит от того, можем ли мы научить людей различать и реагировать на действительно важное. И в него входит целый ряд факторов опыта, включая то, что мы знаем, что мы не знаем, и что мы выбираем из прошлого опыта. Это было частью нашего исследования.
Восприятие риска зависит от контроля над выбором. Не имеет значения, подвергаемся ли мы риску по собственному желанию или потому, что это навязывается нам, и степени контроля над этим риском. Если мы контролируем ситуацию, мы чувствуем себя намного лучше, поэтому многие люди предпочитают ездить, а не летать, хотя статистика показывает, что они намного чаще умирают в автокатастрофе, чем в авиакатастрофе.
Когда говорят, что риски могут существовать, хотя мы не знаем о них или не видим их, то это означает лишь, что мы мало знаем и плохо видим.
Мы полагаем, что в конечном итоге управляем рисками, которые, по нашему мнению, имеют высокую вероятность состояться или более тяжелые последствия, но это не может быть фактором, обеспечивающим коллективную безопасность. Поэтому важна роль коммуникативных факторов в идентификации и оценке общеевропейских рисков.
Одна из наших общих задач в украино-эстонских проектах (была и есть) - совместно откалибровать общее понимание риска. Поскольку восприятие риска основано на памяти и опыте, мы хотим помочь как гражданам, так и странам ЕС понять, как их ум работает, когда дело доходит до восприятия риска. Украина сегодня вместе с союзниками плечом к плечу стоит на пограничье европейских ценностей.
Предупрежден - значит вооружен.