Как говорил при застое Аркадий Райкин: «У нас есть все. Но — не для всех». Нынешнему поколению молодых людей, выросшему в изобилии доступных — были бы деньги! — деликатесов на полках коммерческих ларьков, не понять, зачем нужно разыгрывать в лотерею право купить китайские махровые полотенца или записываться в очередь на десятки лет, чтобы приобрести видеомагнитофон?
Жизнь по блату
При застое жить «как все» — то есть носить не джинсы от фарцы, а «массовку» из магазинов (импорт там бывал, но далеко не в единичном экземпляре, и разорившись на иностранную кофточку или плащ, можно было потом, умирая от стыда, встречать на улице своих «близнецов») — считалось просто неприличным. Жизнь советского обывателя проходила в погоне за очередной мечтой: добыть то японскую куртку, то модные часы, то «Жигули» последней марки или цветной телевизор. А почему «у спекулянтов», втридорога? Да потому, что импортные товары и изысканные продукты (в их разряд попали даже шпроты) не продавались, а «распределялись». Разумеется, за деньги. Но право приобрести по нормальной цене румынскую мебельную «стенку», югославские зимние сапоги, пыжиковую шапку или блок сигарет «Мальборо» имели только допущенные к «кормушке». И то соответственно рангу: градации в системе привилегий соблюдались строго. Высокопоставленных лиц выдавала марка служебного автомобиля, объем ежемесячного продуктового пайка, уровень санатория в отпуске, престижность жилого дома в элитарном районе и степень бытового комфорта (начиная с финского унитаза).
Паек «слугам народа»
Продуктовые наборы давали и рядовым трудягам на предприятиях, но ассортимент их весьма отличался от начальственного меню: банки с дефицитным зеленым горошком и тушенкой обязательно дополнялись «в нагрузку» абсолютно ненужными харчами или неходовыми товарами, мешавшими продторгу «выполнить план». «Слуги народа» же получали пайки в закрытых магазинах или их привозил своему высокопоставленному шефу на служебной машине личный шофер. У подъезда останавливалась черная «Волга», водитель открывал багажник, доставал из него аккуратно упакованный, источающий гастрономические ароматы сверток и неторопливо шествовал в подъезд мимо умирающих от зависти соседей, не видевших на прилавках даже сливочного масла. Когда грянули перестройка и гласность, в газеты попали скандальные цифры: за полгода в дачном поселке одного из обкомов и облисполкомов продавали 400 тонн икры, шесть тысяч банок крабов и печени трески, 565 кг осетрины и 880 кг свиных балыков, 70 кг индийского чая и 165 кг дефицитного кофе, выделенных на продторги всей области. Так что знаменитая перестройка началась вовсе не с идеалов свободы, а с ликвидации распределителей «кормушки» и спецбуфетов, казавшейся тогда поистине революционной.
К разряду привилегий относилось и медицинское обслуживание. Пока рядовые граждане стояли в очередях к врачу в поликлинике за больничным, который не давали без температуры, и доставали дефицитные лекарства (такие нынче есть во всех аптеках) по звонку «от Аси Ефимовны из горздрава», высокопоставленные партийные и советские руководители лежали в больницах 4-го управления республиканского и союзного уровня, а если приходилось лечиться по узкой специализации, то в палатах «люкс» с телевизорами, холодильниками и санузлами. Вот как рассказывал один из публицистов о посещении тяжело больного коллеги, которого удалось, благодаря работе в газете и усилиям начальства, устроить в больницу 4-го управления (не самого высокого пошиба): «Придя к нему впервые, принес то, что обычно приносят в таких случаях — яблоки, творог, домашнее варенье. Но я не знал, куда попал... Наблюдая за тем, как я вытаскивал из сумки нехитрую снедь, он снисходительно улыбался: «Варенье возьму, а остальное забери обратно, тут всего полно, да такого, чего вы не видите». Он открыл тумбочку, показал апельсины, бананы (в те времена немыслимый дефицит): «Вчера жена приходила, так я ей помидоры отдал. Где еще она их возьмет в декабре?»
Даже детские сады одной и той же дошкольной системы отличались, как небо и земля: одни имели ковры, спальни, бассейны и игровые комнаты, детям в них давали на обед икру и вывозили за город на лето, в других — малыши ели, спали и играли в одной комнате.
Водку пили фужерами
«Своя» пресса тоже была «прикормлена» — соответственно табели о рангах. Как вспоминал один из журналистов, назначенный собкором центральной газеты в достаточно влиятельный Курск («кузницу» таких «кадров», как Брежнев, Хрущев, Фурцева), на месте его встретил сам первый секретарь обкома — со здоровенной бутылкой водки. И... полагавшимся на уровне собкоров «джентльменским набором» обеспечения: с базы привезли импортную дубленку, выделили четырехкомнатную квартиру и ордер на румынский мебельный гарнитур...
В ту пору все пленумы, партийные конференции, заседания бюро, почины и инициативы, новые назначения, приезды-отъезды гостей и вручение знамен «обмывались». По команде «сверху» поднимали отряд поваров и официантов, загружали машины столами, стульями и посудой. Распахивались заветные кладовые общепита, из которых доставлялись на элитарные обеды крабы, осетрина, закопченные палтусы. С местных мясокомбинатов везли в указанное место (или на природу) копчености, заливное мясо, с пивзавода — нефильтрованное пиво, молокозаводы поставляли на мероприятие сливки и топленое молоко в горшочках. Хотя, конечно, самым ходовым напитком в таких случаях оставалась «Пшеничная», «Посольская» или «Столичная» водка фужерами... «Кормушка» сближала лучше, чем масонская ложа: после совместных попоек для « приближенных особ» как нельзя лучше ощущалась собственная причастность к священному делу.
Царская охота
В 60—80-е годы, в подражание первому лицу государства, увлекавшемуся охотой, у партийной элиты вошли в моду роскошные дачи с городскими удобствами, охотничьи домики. Каждую пятницу в первой половине дня по безукоризненным правительственным магистралям на огромной скорости лихо проносились в элитарные угодья черные лимузины с голубыми мигалками — для удалого разгула в узком кругу. К примеру, одна из брежневских резиденций в заповеднике занимала за высоким каменным забором несколько умопомрачительных особняков, отделанных мрамором и резным деревом, имела автономное здание холодильника, начиненного импортным оборудованием, пункт правительственной связи, вертолетную площадку, пруд с форелью, парк и розарий.
Поддерживалось все это во всем блеске и великолепии круглый год — по воспоминаниям одного из ветеранов, только охотничьи постройки в Завидово и Барсуках тянули на 33 млн. рублей из бюджета Минобороны. Чтобы обслуживать начальственные дворцы в ожидании высоких гостей, содержался штат лесников, егерей, рыбоводов — полтысячи офицеров, прапорщиков батальона охраны и солдат срочной службы. Кроме военных, охотничьи угодья обслуживали автомобили, трактора, экскаваторы, мотоциклы. А руководство заповедников удостаивалось званий генерал-лейтенантов со всеми вытекающими пенсиями.
На содержание владений для «царской охоты» ежегодно выделялось 1,5 млн. рублей. Там были выпущены огромные партии косуль, пятнистых оленей, маралов, созданы фазанья и утиная фермы. Численность кабанов в 70-е годы здесь достигала 4 тысяч, оленей — 340 голов: при таких масштабах воспроизводства животных промазать на охоте было практически невозможно — звери «сами просились на мушку».
Раздача слонов
С 1937 года учителя, врачи, инженеры оказались на социальной лестнице распределения благ ниже музыкантов. В ту пору советское правительство увидело в людях искусства могущественное средство для поддержания престижа страны и допустило их к «кормушке». На одном уровне с музыкантами стояли актеры и писатели, выше по градации распределения благ были только чекисты, партийные и правительственные руководители и генералитет. Победы музыкальной советской элиты на международных конкурсах котировались не меньше успехов на войне или очередного рекорда на трудовом фронте. Раздача орденов режиссерам, артистам кино и театров сопровождалась выделением квартир в центре столиц.
Рядовой врач в те годы получал 300 рублей в месяц, инженер — 500—600, рабочий — 200—250, уборщица — 80. А жалованье актера было 1000—1500 рублей в месяц, заслуженного артиста — 2000. Кроме службы в театре, они имели доплаты за спектакли в подшефных колхозах и рабочих клубах, гонорары за выступления в концертах и передачи на радио. И чем сильнее пользовался расположением партийного босса артист или писатель, тем больше ему давали заработать и тем меньше ему приходилось собственно трудиться.
Счет в банке для рабоче-крестьянского графа
К примеру, Алексей Толстой, к которому благоволил сам Сталин, быстро понял правила игры и возвысился благодаря расположению партийных и правительственных кругов. Жил широко, по-барски, имел прислугу и дачу в Царском селе, где устраивал приемы, на которых столы ломились от яств и бутылок, носил бобровые шубы и ел из хрустальных блюд балыки с икрой и слоеные пирожки. А после выхода романа «Петр Первый», которым угодил своему «самодержцу», получил прекрасную квартиру в Москве недалеко от Кремля. Выстроил еще большую дачу в живописных местах Подмосковья. Писателю дали орден Ленина, сделали депутатом ВС, приглашали на все кремлевские банкеты. Квартиру Толстой обставил антикварной мебелью царской эпохи из красного дерева и карельской березы, коллекционировал фарфор, редкие книги и дорогие картины.
Он был единственным человеком в стране, которому было предоставлено право пользоваться «открытым счетом» — с него можно было снять в банке в любой момент любую сумму денег (хоть сто тысяч или миллион). Однако, вояжируя за границу «проветриться», писатель вез оттуда десятками ящиков и чемоданов всяческие товары, которые не мог достать на родине, — начиная от холодильника и кончая грампластинками.
Еще один любимчик Сталина — актер Рубен Николаевич Симонов — кроме ежемесячного жалованья в театре в 2000 рублей, получал еще 3000 рублей за руководство театральной студией, параллельно подрабатывал 5000—6000 рублей в месяц, снимаясь в кино, за одно десятиминутное выступление в концерте брал 400—500 рублей. А в качестве «бонуса» его ежегодно приглашали режиссировать физкультурный парад на Красной площади, и за эту работу, отнимавшую неделю времени, платили 36000 наличными. Так что в финансовом отношении он вполне мог сравниться с голливудскими звездами.
Огромные деньги в те годы получали и композиторы: кроме разового гонорара за заказанную песню, были еще и авторские с каждого спектакля (обычно 5% валового сбора). Ловкие музыканты, быстро сочинявшие музычку сразу для нескольких театров, зарабатывали десятки тысяч в месяц. Сумасшедшие доходы в 30-е годы имели джазмены Цфасмана и Утесова: в зените славы — десятки тысяч рублей в месяц. Эта музыкальная элита была и самой влиятельной, так как, пользуясь безмерной любовью всех слоев общества, без труда получала все немыслимые привилегии. В стране практически не было людей, которые могли бы сравняться с ними в финансовом плане.
Однако фокус заключался в том, что в СССР ряд вещей нельзя было купить ни за какие деньги, их можно было только получить в закрытых распределителях. Так что и при всех своих деньжищах представители искусства, которым было выгодно дружить с советской властью, оставались у «кормушки» людьми «второго сорта».
На кремлевских банкетах чекисты были буфетчиками
Людей искусства не только прикормили, их не скупились задабривать щедрыми банкетами после ответственных выступлений на партийных съездах. Эти концерты на идеологических сборищах никогда не оплачивались. Зато после концертов столы в большом зале Кремля ломились от икры, окороков, балыков, салатов, рыбы, свежих овощей среди зимы, графинов с водкой и армянским коньяком, красных и белых вин. Хоть тут артисты могли почувствовать себя важными птицами, так как в качестве буфетчиков обслуживали их, откупоривая пробки бутылок и меняя грязные тарелки... молодые чекисты в чине лейтенантов!
Музыканты и актеры спасали положение и на светских приемах, куда их активно приглашали, дабы придать дворцовый блеск торжественным сборищам и разбавить массы награжденных летчиков и колхозниц среди сталинских гостей. Нарядно одетым и остроумным людям искусства удавалось придать банкетам особый блеск, а натянутой атмосфере — непринужденный характер. Увидев красивых актрис и очаровательных балерин в мехах и бриллиантах на вечерних платьях, кинорежиссеров и авторов всемирно известных романов, гости Кремля испытывали потрясение. Так большевики, прикармливая элиту, умевшую создавать гениальные симфонии, веселые кинокомедии и выжимающие из глаз слезы романы о войне, завоевывали симпатии ненавистного Запада...