Только за первый месяц большой войны в Харькове в результате российских обстрелов города было разрушено более полутора тысяч зданий. Среди них — 70 школ, 54 детсада и 16 больниц. Большинство в этой статистике — жилые дома харьковчан. Российские войска бьют по городу каждый день в течение девяти месяцев, убивая и раня его мирных жителей.
Медики харьковской скорой помощи не покидают свои посты, когда звучит воздушная тревога, когда Харьков обстреливают и когда у города есть время, чтобы восстановиться. Они заступают на смену утром и возвращаются домой на следующий день. Спят в перерывах между выездами. Кто-то из их коллег уехал, спасая себя и своих близких. Оставшиеся в первые недели большой войны ходили на работу пешком, ночевали в больницах, но продолжали работать. Они остаются в Харькове, потому что любят свой город, потому что, говорят, однажды сделали выбор — помогать людям.
Даже собаки чуют войну
Светлана Тахненко работает на харьковской станции экстренной помощи уже 15 лет — с тех пор как переехала из родного Торецка Донецкой области. Работу в «скорой» Светлана Викторовна называет призванием. Она отвечает здесь за пополнение запасов медикаментов для бригад, документацию и дезинфекцию оборудования. А еще напоминает коллегам в рабочем чате, кому и когда выходить на дежурство.
Ночью 23 февраля в своей комнатушке на станции Светлана Викторовна сидела за столом, заваленным журналами и медицинскими карточками, и отслеживала на мониторе, как по городу двигались красные и зеленые точки — кареты «скорой». Рядом дремала Жужа, большая овчарка с темной шерстью и черными глазами. Несколько лет назад Жужу сбила машина, а медики подобрали — так собака и осталась жить на станции.
Под утро Жужа вскочила с места и начала выть.
«Я услышала какой-то грохот, но не обратила на него внимания. Жужа подошла ко мне. «Что, — спрашиваю, — есть хочешь? Рано, еще только пять утра». А потом слышу: бах-бах», — рассказывает женщина.
Жужа до сих пор прячется в углу комнаты во время воздушных тревог.
Утром 24 февраля началась смена у старшего водителя станции Виталия. Харьковчанин и бывший таксист, он работает в «скорой» с 2014 года.
«Нас сразу бросили на вызов, — рассказывает мужчина. — Утром, как только мы приехали, над городом появились самолеты. Мы не сразу поняли, что вообще происходит. Позже позвонил по телефону заведующий — сказал, что началась война. Я не думал, что такое будет. Никто не думал, что будет война. Никто. Сначала думали, все быстро закончится. А война уже столько времени длится. Это просто безумие!»
Виталий быстро говорит, быстро ходит и быстро собирается на вызов. На вопрос, хотелось ли уволиться за время обстрелов, отвечает кратким «нет». Когда говорит о родном Харькове — начинает плакать. В городе, по которому каждый день бьют российскими ракетами, мужчины тоже плачут. Робко и немного смущаясь. Не давая слезам упасть.
Старший сын Виталия тоже стал работать водителем «скорой». Сказал, что хочет помогать отцу.
«Каждый помогает: те на «скорой», другие вон хлеб продают. Сын поначалу переживал, ведь я ему рассказывал, что бывает и кровь, и тела, и прилеты. И все вместе», — говорит мужчина.
Некоторые из коллег Виталия все-таки уволились. Оставшиеся сначала боялись выезжать на места после обстрелов. «Но, как бы то ни было, человек все равно переживает. Успеем ли все сделать? За бригаду переживаю. Больше всего — за бригаду. Надо быть внимательным, помогать врачам носить раненых, быстро реагировать, ведь людей на местах сразу распределяют, куда везти, по характеру ранения», — говорит Виталий.
Впрочем, война приучила ко всему.
«Когда наши приезжали на прилеты, где погиб пятимесячный ребенок, где было шестеро убитых, наша фельдшерица сказала, что за 25 лет работы такого не видела», — вспоминает Светлана Викторовна.
Обстрелы, о которых рассказывает женщина, случились весной и летом этого года. 26 мая, когда россияне обстреляли Харьков, погибли восемь человек и 17 были ранены. Среди погибших — мужчина и пятимесячный малыш. Полиция обнаружила тело ребенка на крыше дома, его вырвало взрывной волной из рук отца. Другой обстрел произошел 11 июля. В тот день вражеская артиллерия била по домам в Киевском и Салтовском районах города. Тогда ранили 31 человека.
«А это, кстати, йодид калия. Мы под роспись выдаем таблетки на случай радиационной опасности, — добавляет Светлана Тахненко. — Одна таблетка — один прием. На случай, если это, не дай Бог, произойдет. Не дай Бог».
141-я в очереди
За окном машины скорой помощи в свете зимнего холодного солнца виднеются окна харьковских многоэтажек. В одних — свет отражается в стекле, как будто отдает свое тепло городу, который с февраля видел много боли и страха. В других — рамы заколочены деревянными щитами. Стекла здесь нет. Там, где взрывы были совсем недавно, день или два назад, оно мелкими осколками остается лежать на земле. Хрустит под ногами и режет тонким звуком воздух.
В 2014 году, когда Россия начала войну на Донбассе, Полина Ковалева училась в 11-м классе и планировала поступать в Харьковский медицинский университет. Ее специальность — общая семейная медицина. Сейчас она проходит интернатуру и работает фельдшером в «скорой».
23 февраля Полина вернулась домой поздно. На следующее утро, проснувшись и прочитав новости, поехала сдавать кровь. «Там была очередь. Я была 141-й в этой очереди. А потом шла пешком домой, потому что не работал общественный транспорт, и я шла четыре часа. А на следующий день точно так же пошла на смену», — вспоминает фельдшерица.
Когда прилеты были возле дома Ковалевой, на двух соседних улицах, она решила, что все равно останется работать. «Страх приходит, наверное, после, потому что когда работаешь, думаешь только о том, что и как тебе нужно сделать. А уже потом анализируешь ситуацию и понимаешь, как это было страшно, что это был прилет. И кого-то задело, а тебя — нет. Просто повезло», — рассказывает Полина.
Восьмого сентября день Полины Ковалевой начался с утренней смены. Сирен в городе не было. Звонки в «скорую» поступали «обычные»: бабушки с больным сердцем, у кого-то инфаркт, инсульт. Бригаду Полины вызвали в район Харьковского тракторного завода, так называемого ХТЗ, к женщине с переломом шейки бедра. Когда врачи уже ехали на вызов, в городе раздались взрывы. А потом сработала воздушная тревога.
В это время из подъезда дома выходила 20-летняя девушка. На ней были темные джинсы и легкая куртка. Она шла по узкой тропинке, ведущей в сторону асфальтированной дороги. Прошла не больше трех метров — и после взрыва осталась лежать, истекая кровью. Девушку задело осколком, который попал в бедренную артерию. Началось сильное кровотечение.
«Я тогда была вторым номером в бригаде. Ехала в салоне машины. А моя коллега-фельдшерица ехала рядом с водителем. На улице было очень шумно. Когда мы проезжали мимо дома, возле него уже лежала девушка, — услышали, как кто-то кричит, что там раненый человек. Мы свернули туда. Между обстрелом и моментом, когда мы подъехали к раненой, прошло около 30 секунд. Все происходило очень быстро», — вспоминает Полина.
Она сразу наложила девушке два турникета, чтобы остановить кровотечение. Затем вместе с водителем погрузили ее на носилках в карету «скорой». Раненая потеряла много крови, пока лежала на улице, и эту потерю надо было восстановить. Поскольку донорская кровь быстро портится, медики возят с собой физраствор. Его и начали капать девушке через катетер, поставленный в руку.
В целом с тех пор, как девушку обнаружили возле дома, и до момента, когда ее привезли в больницу, ей успели прокапать два литра физраствора.
«Если посмотреть на нашу руку, то бедренная артерия размером с безымянный палец. Она достаточно большая, и кровь там циркулирует под большим давлением. Когда мы грузили девушку в машину, то, при норме давления 120 на 60, у нее было 60 на 30. Она бы умерла, если бы мы не свернули тогда к ней и туда отправили другую карету «скорой».
Потому что когда такое давление и человек потерял много крови, происходит гиповолемический шок. Это означает, что эритроцитов, которые переносят кислород, оставшихся там элементов просто не хватает, чтобы обеспечить нормальный уровень кислорода в головном мозге, почках, печени и легких.
Также в такой ситуации очень быстро начинаются проблемы с сердцем. Потому что наше сердце привыкло выбрасывать определенное количество крови за одну волну пульса. Если в этот момент крови становится недостаточно, сердце начинает сокращаться быстрее. Чтобы частотой сокращения компенсировать отсутствие объема. Но крови в организме тоже нет. В результате это может привести к тому, что сердце работает неэффективно, органы не получают кислорода, человек умирает от полиорганной недостаточности, то есть нехватки кислорода в организме», — подробно рассказывает Полина Ковалева. А я почему-то не могу ее прервать, прислушиваясь ко всем подробностям, которые вдруг стали такими важными для каждого из нас.
После оказания помощи девушку отвезли в больницу, предупредив врачей, что пациентка тяжелая. Машина «скорой» уехала на другой вызов, ее едва успели помыть. На следующий вызов Полина отправилась вся в крови. Ее медицинская форма и маленькая сумочка, в которой она хранит перчатки и маски, испачкались.
«Но ничего, я замочила дома в холодной воде, и все отстиралось. Был случай, когда пятна остались, но на другой форме, летней. Мы тогда ездили в пригород Харькова, там женщина работала на огороде, и после обстрела ее осколком ранило в живот, возможно, задело печень. Поэтому было много крови. Но форма у нас красная, пятен, которые не отстирались, почти не видно», — говорит Полина.
«Свою смерть ты не услышишь»
На подстанции экстренной помощи — утро. Еще нет девяти. Руководитель сзывает сотрудников на общее собрание. Здесь все: и Полина, и Светлана Викторовна, и водитель Виталий, успевающий размешать в чашке кофе. Рядом лежит Жужа, положив морду на передние лапы.
«Враг бьет по инфраструктуре. Свет восстановили. Вот такие дела, вот такая жизнь. Но лучше без света, но и без них», — громко говорит директор.
«Не стоит паниковать. Нет света, воды… но есть генератор. И воды технической достаточно», — добавляет в ответ кто-то из медиков «скорой».
После того, как россияне начали обстреливать энергетическую инфраструктуру в Украине, медики «скорой» тоже привыкают к новым условиям. Светлана Викторовна Тахненко говорит, что когда прошлой ночью в Харькове отключили свет, у нее не работал компьютер, поэтому связь со «скорыми» она держала в ручном режиме, по телефону. А на дежурстве у нее были свечи и заряженный фонарик.
Отсутствие света значительно замедляет работу медиков «скорой». А в спасении жизней время идет на минуты.
«Это был один из самых трудных моих вызовов, когда мы приехали ночью в пустой дом без света. — Рассказывает Полина Ковалева. — Мы приехали к бабушке с инфарктом, она жила на 14-м этаже. Лифты не работали. Мы спускали ее по лестнице, делали перерывы, чтобы измерить ей давление. Дом пустой, помочь нам некому. Ей становилось хуже. Мы теряли время на спуск по лестнице — на лифте было бы гораздо быстрее».
Когда все расходятся с общего собрания, на диване рядом со входом остается сидеть женщина. Наталья Бояринцева. Когда-то — детский врач с десятилетним стажем, а теперь — медик «скорой». Она приступила к работе в мае 2022 года. Войну в Харькове тоже застала в больнице, которую российские войска обстреляли несколько раз.
После освобождения Харьковщины Наталья начала ездить на территории, оккупированные российскими войсками. Первая ее поездка была в одно из сел Купянского района. Ночью карета «скорой» должна была забрать пациента и отвезти в Харьков. Темно было не только на улице, но и в салоне автомобиля. Когда водитель завел машину, начался обстрел.
«К этому невозможно привыкнуть. Страх притупляется, но остается чувство ответственности, что нужно сделать свою работу. Приказали, нужно выполнить, — рассказывает Наталья. — Я очень боялась на эти выезды ездить. Но один военный мне сказал: «Свою смерть ты не услышишь».
Теперь Наталья собирается ехать за дочерью в Стамбул. Они не виделись уже пять месяцев. Это вторая попытка женщины выехать, первый раз отменили рейс в Будапешт, который был частью маршрута в Турцию. Три дня в пути, один ночлег в Стамбуле — и домой, в Харьков. Наталью приглашали остаться, отдохнуть, но она говорит, что не понимает, как сейчас можно отдыхать. «У нас все такие в «скорой», — говорит Наталья. — Когда такое… Это не отпуск. А куда? Куда в отпуск? Если бы с семьей. Конечно, хочется с семьей куда-нибудь поехать. Мы каждый год в августе ездили на Азовское море, на косу, это было наше любимое место. А теперь к чему этот отпуск. Все равно сердце не на месте, за родных, за всех».
Звуки сирены машин скорой помощи — не о спокойствии, они о том, что жизнь каждого в этом городе важна. Люди в красных костюмах радуются победам украинской армии. Но известна им и цена этой победы. Спасая гражданских в городах и селах, они одними из первых выехали на освобожденные территории Харьковщины и помогали раненым солдатам. Иначе, кажется, они уже не умеют.
Больше материалов Татьяны Безрук читайте по ссылке.