Как-то в конце 70-х в лагере горных туристов на Кавказе турист-москвич смеялся над своим коллегой из Западной Украины: "Это же нужно было назвать город Ивано-Франковском! Только украинцы могли до такого додуматься. Это то же самое, если бы мы назвали Ленинград Владимиро-Ленинградом или Свердловск Яково-Свердловском!" В конце концов галичанин не выдержал: "Мы свой город Франковском и зовем. А приставочку "Ивано" к названию прилепили именно вы, а не мы. Чтобы никто, упаси Господи, не подумал, что город назван в честь не украинского писателя Франко, а испанского генерала Франко".
Имя генералиссимуса с другого конца Европы, умершего за несколько лет до того, и далее оставалось в Советском Союзе символом абсолютного зла. "Глава фашистского режима", "палач испанского народа", "кровавый диктатор", "ближайший приспешник Гитлера и Муссолини" - только этими и подобными эпитетами советская пресса награждала испанского "каудильо". Даже далекие от коммунистической ортодоксии мальчики-шестидесятники зачитывались преисполненным мрачной романтики хемингуэевским "По ком звонит колокол", воспевавшим врагов Франко - испанских республиканцев и их иностранных друзей. Но кто такой генерал Франко и "фашисты-франкисты"? В чем секрет политического долголетия генерала, который руководил своей страной 39 лет и которого "отправила в отставку" лишь смерть? Чем на самом деле была франкистская Испания? Объективных ответов на эти вопросы в советские времена не было и быть не могло.
Самый молодой генерал Европы
Франсиско-Паулино-Эрменгильдо-Теодуло Франко-и-Баамондэ родился 4 декабря 1892 года в приморском городе Эль-Фероль на северо-западе Испании. Несмотря на то, что родной город Франко лежит в Галисии - национальном районе, населенном галисийцами, чей язык ближе к португальскому, нежели к испанскому, и отец, и мать будущего генералиссимуса были чистокровными кастильцами, собственно испанцами.
Отец Франсиско, так же как и дед, и прадед, и прапрадед, был офицером испанского королевского военно-морского флота. Поступил в военно-морское училище и старший брат будущего каудильо, и сам он с трехлетнего возраста был уверен, что единственно возможное для него будущее - карьера морского офицера. Жизнь семьи Франко не была слишком счастливой. Эксцентричный и расточительный отец не скрывал, что имеет любовниц, и не уделял много внимания жене и детям, впрочем, как и вопросам карьеры. Всю семью держала на своих плечах мать, очень ревностная католичка и человек жестких моральных принципов. В конфликте родителей маленький Франсиско был полностью на стороне матери. И хотя он навсегда покинул родительский дом четырнадцатилетним, почти все семьдесят лет, которые ему выпало еще прожить, оставался правоверным католиком и являлся, высказываясь языком советских парткомов, "морально устойчивым". В детском возрасте будущий "вождь испанского народа" отличался от ровесников серьезностью и исключительной дисциплинированностью. Именно эти черты позволили ему достичь больших успехов в учебе и уже в 14 лет получить аттестат о среднем образовании. Будущий путь был определен давно - Военно-морская академия (приблизительный аналог нашего военно-морского училища). Но именно в тот год, 1907-й, прием резко сократили, и малолетний абитуриент практически не имел шансов на поступление. Поэтому Франко быстро переориентировался и поступил в Пехотную академию в Толедо, которую и закончил через три года в звании младшего лейтенанта. С того времени и до самой смерти жизнь Франсиско Франко неразрывно связана с армией, хотя и ко флоту, своей неосуществленной детской мечте, он сохранил особенное отношение.
В 1912 году молодого лейтенанта, по его собственному желанию, перевели в Марокко, где испанцы вели тяжелую колониальную войну, окончательно завершившуюся только в 1934 году. Именно в Северной Африке, где прошла большая часть его военной службы до 1936 года, Франко приобрел боевой опыт, сделал блестящую карьеру и завоевал безоговорочный авторитет у армейской верхушки. Уже в 1913 году он стал старшим лейтенантом в элитной Марокканской кавалерийской бригаде, а через два года - самым молодым, 23-летним майором испанской армии. К тому времени недостаток профессионализма и небрежность в выполнении своих служебных обязанностей средним испанским офицером стали притчей во языцех. Франко разительно отличался от большинства коллег - вся его жизнь была посвящена наилучшему выполнению своих командирских обязанностей. Он скрупулезно готовился к каждой боевой операции своего подразделения. К рукам совсем небогатого Франко, в отличие от большинства других офицеров, никогда не прилипло ни копейки казенных денег, и он приобрел репутацию человека, способного убить виновного, если солдатская пайка хлеба окажется на несколько граммов легче, чем должна быть. Молодой офицер был замкнутым человеком, и очень немногие могли похвалиться, что стали его друзьями или хотя бы приятелями. К тому же Франко решительно избегал любых пьянок и гулянок, таких милых сердцу большинства офицеров (и не только испанских). В 1916 году он был тяжело ранен пулей в живот, и после нескольких месяцев госпиталей получил назначение в город Овьедо - центр "красной" Астурии. Именно здесь в августе 1917 года Франко впервые имел дело с "врагом внутренним" - подавлял не разрешенную властями шахтерскую забастовку. Астурийская "операция" Франко была точно так же досконально подготовлена и проведена с такой же жестокостью и решительностью, как и его африканские операции. Так что среди шахтеров было много убитых, но забастовка прекратилась. В Астурии же Франко познакомился с Кармен Поло, ревностной католичкой, девушкой из богатой и старинной местной семьи. Родители сперва не хотели отдавать Кармен за бедного и неродовитого офицера, и свадьбу сыграли только через пять лет, когда Франко уже командовал Испанским иностранным легионом. Эту часть создали в 1920 году, и Франко возвратился в Африку, чтобы стать заместителем командира легиона, а в 1923-м - и командиром. Именно Иностранный легион сыграл решающую роль в разгроме в 1925-26 годах основных сил марокканской повстанческой Республики Рифф, а Франко стал национальным героем. В 1926-м он получил звание бригадного генерала, став самым молодым генералом в испанской армии. Да в целом и в армиях европейских стран. А еще через два года генерал стал начальником впервые созданной в Испании Академии Генерального штаба в городе Сарагоссе. Блестящая карьера Франко тем более заслуживает уважения, что армия Испанского королевства была, наверное, самой кастовой во всей Европе. 80 процентов испанских генералов унаследовали от родителей титулы маркизов, герцогов или графов. Франко же к аристократии никоим образом не принадлежал.
Человек из поколения 1898 года
Но все это внешняя сторона жизни будущего каудильо. А как он оценивал жизнь своей страны, ее будущее? Почти все источники в один голос утверждают, что до 1936 года Франко абсолютно не интересовался ни политикой, ни экономикой, ни социальной жизнью, ни международными отношениями - все его интересы будто бы были сосредоточены на военной службе. Действительно, ни тогда, ни после прихода к власти Франко, в отличие от Ленина, Гитлера или Муссолини, не написал ни одной теоретической книги или статьи, не любил пространных публичных речей. Что же касается его обращений к нации в 1936-м и в последующие годы, не совсем понятно, что он писал сам, а что - дело рук спичрайтеров. Однако решительность и последовательность, с которыми он начал строить вполне определенную политическую и экономическую модель сразу после того, как возглавил антиреспубликанский мятеж в 1936 году, свидетельствуют, что собственные и вполне определенные политические и социально-экономические взгляды у него были.
Почти 150 лет - от начала XIX и до середины ХХ века - история Испании сводилась к отчаянной борьбе между традиционалистами и модернизаторами. В начале XIX столетия Испания потеряла почти все свои огромные колонии в Латинской Америке, а ее все увеличивавшееся, углубляющееся социально-экономическое и политическое отставание от развитых европейских государств уже ни у кого не вызывало сомнений. "Жизнь в Испании остановилась, - утверждал великий испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет. - Новое не появляется, а старое не отмирает". Попытки перенести на испанскую почву опыт Франции, Британии и Германии оказались неудачными. Глубочайшую поляризацию общественного мнения вызвала Испано-американская война и ее результаты. В 1898 году, когда будущему каудильо было шесть лет, Соединенные Штаты Америки после грубой провокации, организованной их спецслужбами, напали на Испанию. За несколько месяцев, легко, будто играючи, американцы наголову разгромили Испанию, практически полностью уничтожили устаревший испанский флот с некомпетентным командованием и отобрали у Мадрида три последние большие испанские колонии - Кубу, Филиппины и Пуэрто-Рико. Такого глубокого унижения гордая и воинственная испанская нация не испытывала на протяжении многих столетий своей истории. Шли годы, но уверенность, что "дальше так жить нельзя", не оставляла подавляющее большинство испанцев. Вот только либералы, республиканцы, социалисты и анархисты, а со временем и коммунисты, появившиеся на испанской сцене, считали, что единственный возможный путь вперед - окончательный подрыв и ликвидация еще крепких позиций монархии, аристократии и церкви в политической жизни, отказ от традиционных консервативно-католических ценностей. Представители же правых сил усматривали все беды Испании в ослаблении традиционных ценностей, в отказе от интеграции политики и морали. В первые десятилетия ХХ века испанское общество оказалось расколото практически пополам. И пропасть между двумя лагерями все углублялась. Можно было бы много говорить о взаимном недоверии и ненависти традиционалистов и модернизаторов. Но достаточно одного факта: в начале 1936 года, за несколько месяцев до начала гражданской войны, кто-то пустил по Мадриду слух, что какие-то католические монахини раздают детям в рабочих кварталах столицы отравленные конфеты. Обозленная толпа пролетариев начала прямо на улицах убивать всех встречных католических священников и монахов, поджигать и осквернять храмы. В общем за одни сутки был подвергнут линчеванию 31 священнослужитель. Самое же страшное состояло в том, что погромщики и впрямь искренне верили, что монахини могли коварно убивать детей.
Стремясь остановить наступление левых, аристократия пошла в 1923 году на установление умеренной военной диктатуры во главе с генералом Мигелем Примо де Ривера маркизом де Эстелья.
"Правый либерализм" на самом деле оказался более либеральным, нежели правым, и таким образом подготовил свое собственное поражение. Под давлением республиканцев власть предержащие пожертвовали диктатурой Примо де Риверы и восстановили конституционную монархию, что открыло дорогу демократическим выборам, победе республиканского партийного блока и, в конце концов, ликвидации монархии и провозглашению республики в апреле 1931 года.
Победа республиканцев, в свою очередь, стимулировала рост контрреволюции, правого движения.
Правые выступили против "безликого обиностранивания" (estranjerizacion), противопоставив ей свою концепцию национального самосознания и самобытности - "испанскость" (hispanidad). Каждый из идеологов "испанскости" расставлял свои собственные акценты: исторические, религиозные, расовые, этнические, но всех их объединяло одно: Испания либо будет "испанской", либо погибнет.
В начале 30-х годов правое движение в Испании начало приобретать все более выразительные политические формы. Самой популярной была Испанская конфедерация автономных правых (СЭДА), выступавшая в "защиту церкви, семьи, отчизны, частной собственности и монархии". Одновременно возникли и более радикальные организации правых - "Объединение традиционалистов", "Испанское действие", "Испанское обновление".
Но наибольшее внимание генерала Франко, которого, безусловно, интересовали взгляды всех правых, привлекла основанная в 1933 году "Фаланга", после объединения с "Хунтой национал-синдикалистского наступления" (ХОНС) в 1934 году получившая название "Испанская фаланга и ХОНС". Основатель Фаланги Хосе-Антонио Примо де Ривера (сын покойного генерала-диктатора) считал, что восстановить прежнее величие Испании может только "национал-синдикалистское государство" с помощью механизмов тоталитарной власти и корпоративных институтов. Всю страну фалангисты рассматривали как огромный производственный синдикат. Движение признавало религиозные, католические ценности, однако подчиняло их задаче "национальной революции".
Программа Фаланги имела подчеркнуто антикапиталистический характер. Фалангисты отвергали капиталистическую систему за то, что она "игнорирует интересы народа и дегуманизирует частную собственность".
Тем не менее следует отметить, что, несмотря на всю харизматичность молодого маркиза Хосе-Антонио, вплоть до мятежа 1936 года "Фаланга и ХОНС" так и не стала массовой партией. На знаменитых выборах 1936 года за фалангистов отдали голоса только 45 тысяч избирателей - из 13,5 млн.
После краха монархии в 1931 году новое республиканское правительство закрыло "центр реакции" - возглавляемую Франко академию, а самого генерала отправило в запас. В отличие от подавляющего большинства испанских генералов правых взглядов, которые после 1931 года в частных разговорах, а иногда и публично высказывали свое недовольство новым режимом, активно участвовали в заговорах с целью реставрации, Франко вплоть до лета 1936 года никоим образом не позволял себе подобных действий. Большинство биографов утверждают, что Франко считал тогда недопустимым вмешательство военных в политику, видел свой долг в служении Испании вообще, кто бы ни стоял у власти. И только летом 1936 года, окончательно убедившись, что правительство Народного фронта тянет страну "в бездну", он после тяжелых нравственных терзаний согласился "поступиться принципами" и принять участие в мятеже.
Однако есть и другие свидетельства: Франко просто проявлял осторожность и не принимал участие в заговорах военных только из-за дилетантства и непрофессионализма в их организации. Этих качеств педантичный Франко на дух не переносил.
Впрочем, когда в конце 1933 года правые победили на парламентских выборах и захватили контроль над республикой, Франко сразу возвратили на службу. Вскорости он получил чин генерал-майора, а осенью 1934-го сыграл решающую роль в подавлении восстания астурийских горняков. После этого генерала назначили начальником Генерального штаба испанской армии.
В феврале 1936 года абсолютно неожиданно для многих победил на парламентских выборах Народный фронт. Победа эта оказалась тем более неожиданной, что правому Национальному блоку удалось создать очень широкую коалицию, в которую вошла большая часть центристов и даже правых республиканцев. Рассчитывая на свою победу, правые разработали довольно специфический избирательный закон, сводившийся к принципу: "Победитель получает все". Но воспользовались им совершенно другие силы. Левый Народный фронт, собрав 4838 тыс. голосов, получил 283 мандата, Национальный блок смог "обменять" 3997 тыс. голосов избирателей только на 132 депутатских места. Начался разгром правых. В частности Франко уволили с должности начальника Генштаба и отправили в почетную ссылку - военным губернатором Канарских островов, которые в то время были еще отнюдь не курортом мирового класса, а просто заброшенными в океан кусочками суши.
"Надо всей Испанией безоблачное небо"
Согласно мифу, много десятилетий культивированному в Советском Союзе, именно услышав этот пароль, переданный по радио, одновременно восстали практически все части испанской армии, полиции и жандармерии. И безоружные сторонники республики голыми руками остановили наступление до зубов вооруженных контрреволюционеров.
На самом же деле все происходило немного иначе. Мятеж был подготовлен крайне плохо. Его верховным руководителем выступал генерал-лейтенант Хосе Санхурхо, который еще в 1932 году возглавил первый мятеж против республики, завершившийся позорным поражением. С того времени Санхурхо приходилось жить в эмиграции - в Португалии. Его самым близким помощником, известным мятежникам под псевдонимом "Директор", был командующий вооруженными силами провинции Наварра бригадный генерал Эмилио Мола. Именно "Директор" разрабатывал конкретные планы военного переворота (и делал это, кстати, довольно бездарно). Для руководства республики восстание правых вовсе не стало громом среди ясного неба. Премьер-министр Касарес Кирога сознательно не делал ничего, чтобы изолировать хотя бы Молу. Он просто подталкивал правых к вооруженному выступлению, надеясь почему-то легко его подавить и заработать себе на этом славу "спасителя республики".
Выступление правых началось 17 июля 1936 года в Испанском Марокко. Главные гарнизоны Испании присоединились к мятежу только на следующий день - 18 июля. Абсолютно необъяснимый 36-часовой разрыв лишил мятежников эффекта неожиданности, позволив сторонникам республики мобилизоваться в большинстве городов страны и подавить там попытки вооруженного выступления, так сказать, на корню. Самым трагическим для мятежников стало то, что их не поддержало большинство вооруженных сил. Так, по расчетам франкистского историка Рамона Саласа, в первые дни мятежа на стороне республиканского правительства осталось 112 тысяч испанских военнослужащих, взбунтовалось же только 98 тысяч. Даже из состава трех полицейско-жандармских корпусов - карабинеров, гражданской гвардии и штурмовой гвардии - на 22 июля 62,5 процента сохранили верность правительству. К этому следует добавить, что большинство штатских сторонников правых пассивно ожидали развития событий, тогда как республиканцам за несколько дней удалось мобилизовать до 100 тысяч бойцов Народной милиции. 20 июля капитулировали военные мятежники и бойцы отрядов фалангистов в казарме Монтанья в Мадриде. Окрыленные победой, республиканские "милисианос" замучили там около 1000 пленных.
В тот же день мятеж потерял своего верховного главу - генерала Санхурхо. Крохотный двухместный самолет должен был доставить генерала из Лиссабона в Бургос, где все уже подготовили к встрече нового "главы Испанского государства". Санхурхо перед самым вылетом настоял, чтобы на борт самолета загрузили два тяжелых чемодана, набитых парадными мундирами. Груз оказался чрезмерным для самолета, и тот упал, охваченный пламенем, во время взлета. Генерал сгорел живьем.
Вместе с военным лидером правые потеряли и своего главного трибуна. Хосе-Антонио Примо де Ривера оказался на территории, контролируемой республиканцами, попал в тюрьму и через несколько месяцев, 20 ноября 1936 года, был тайно расстрелян. Фалангисты же вплоть до окончания гражданской войны надеялись на его "освобождение из вражеского плена".
Итоги первых дней боев поставили мятежников в очень затруднительное положение. Хотя им удалось захватить около трети территории Испании, столицу Мадрид, крупнейшие промышленные центры, а в общем - три четверти населения страны оставались под властью республики. Силы мятежников оказались разделенными провинцией Бадохос на две зоны - северную, во главе с генералом Молой, и южную - во главе с генералом Франко, который еще 17 июля вылетел с Канарских островов в Марокко. Мятежники утратили было веру в себя. "Если до 25 июля не достигнем решающего успеха, партию можно считать проигранной", - публично заявил генерал Мола. Искали пути к какому-то компромиссу с правительством республики и даже склонялись к капитуляции. Этому, правда, препятствовала уже пролитая большая кровь. И республиканцы, и националисты с первых же дней войны прибегли к тотальному уничтожению своих политических оппонентов. По свидетельству Франсиско Гонсалеса Руса, автора книги "Я верил Франко. История большого разочарования", "только в городе Херес-де-ла-Фронтера, насчитывающем тогда 75 тысяч жителей, было расстреляно свыше 3 тыс. Столько же было казнено в городке Морон с 18 тысячами жителей". В то же время, например, на флоте из 650 всех адмиралов и высших офицеров 250 были убиты "революционными матросами". Однако, как бы там ни было, судьба правого мятежа висела на волоске. И тогда ее взял в свои железные руки генерал Франко.
Он сам провозгласил себя главнокомандующим сил националистов при молчаливом согласии генерала Молы, имевшем отнюдь не меньше оснований претендовать на эту честь. "Хунта национальной обороны", которая в сентябре 1936-го присвоила ему звание генералиссимуса и назначила временным главой государства, только подтвердила его собственный выбор.
Мастер эквилибристики
В составе первой группы иностранных журналистов, приехавшей на "клочок земли, захваченный повстанцами", был русский белогвардеец Владимир Орехов из парижского журнала "Часовой". "К нам быстро вышел молодой генерал с умным и волевым лицом", - вспоминает Орехов. "Я очень интересовался белым движением... По вашему мнению - почему белые не победили?" - спросил Франко у Орехова. Тот начал: "Нас было мало, одни против одураченной большевистской пропагандой страны..." Франко перебил: "Все это правильно, но вы не смогли создать для своей борьбы тыл. Вот этого у меня не будет".
И этого у Франко в самом деле не было. Тогда как объективно более мощный лагерь испанских республиканцев разрывали внутренние распри и противоречия, Франко смог запрячь в одну телегу самые разные правые силы, которых нельзя было заподозрить во взаимной симпатии. В националистическом лагере объединились монархисты всех мастей, включая ультрареакционных карлистов, сторонников потомков лишенного 100 лет назад трона дона Карлоса. Под знамена Франко встали также разные католические силы и традиционалисты. 19 апреля 1937 года Франко провозгласил декрет о слиянии всех правых партий в единую "Испанскую традиционалистскую фалангу и Хунту национал-синдикалистского наступления" и сам ее и возглавил. Хотя новая организация сохранила практически то же название, что и партия Примо де Риверы, она фактически перестала быть "фалангистской". В отличие от Германии и Италии, где соответственно Гитлер и Муссолини добились единства, гомогенности возглавляемых ими партий, глубокие отличия между отдельными составными частями единственной легальной во франкистской Испании партии сохранялись десятилетиями, вплоть до смерти Франко.
Это была странная война. Республиканцы были убеждены, что воюют с "фашистами", националисты утверждали, что спасают Испанию от порабощения "коммунистами". На самом же деле коммунисты на протяжении всей гражданской войны уступали в республиканском лагере по численности и влиятельности и социалистам, и анархо-синдикалистам, и левым республиканцам, и даже каталонским националистам. Фашисты же (если даже считать таковыми, несмотря на их категорические возражения, фалангистов Примо де Риверы) всегда представляли абсолютное меньшинство в разномастном конгломерате испанских националистическо-консервативных сил.
Безусловно, роль этих двух крайних течений возрастала благодаря вмешательству в испанскую трагедию их духовных побратимов, соответственно - из Советского Союза и из Германии и Италии. Общеизвестно, что на стороне испанских националистов воевали целые корпуса итальянских "добровольцев"-чернорубашечников и немецкий авиационный легион "Кондор", зато республиканцев поддерживали Интернациональные бригады, созданные Коминтерном, а фактически его шефом товарищем Сталиным. Не говоря уже о многочисленных иностранных военных советниках с обеих сторон фронта.
Газетный формат не позволяет нам обстоятельно проследить последовательность побед и поражений франкистов в их боях с республиканцами в 1936-39 годах. Впрочем, ход этой войны хорошо известен. Франкисты в кровавой, отчаянной борьбе шаг за шагом отвоевывали у "красных" свою родину, подобно тому, как их предки отвоевывали Испанию у "мавров". В конце концов, 28 марта 1939 года националисты вошли в Мадрид. А 1 апреля генералиссимус Франко закончил последнее свое военное коммюнике словами "Война завершена". Хотя на самом деле до новой войны, ставшей уже не локальной, а мировой, оставалось всего пять месяцев.
"Политика генерала Франко, - писал через несколько лет Уинстон Черчилль, - на протяжении всей войны оставалась исключительно своекорыстной и хладнокровной. Он думал только об Испании и испанских интересах. Благодарность Гитлеру и Муссолини за их помощь ему была чужда. Этот тиран с ограниченными интересами думал лишь о том, как избежать участия своего обескровленного народа в новой войне".
23 октября 1940 года на станции Эндай на французско-испанской границе состоялась первая и, как со временем оказалось, единственная встреча Франко и Гитлера. Нацистский лидер, поставив на колени Францию и ведя "битву за Англию", требовал от Франко какой-то "мелочи" - пропуска через испанскую территорию 20 немецких дивизий, которые должны были до 10 февраля 1941 года взять Гибралтар и закрыть англичанам доступ в Средиземное море, "отрезать Суэц". Переговоры Гитлера с Франко продолжались десять часов, и, как сказал через несколько дней фюрер, он "предпочел бы, чтобы... мне вырвали три или четыре зуба, нежели снова пройти через все это". Нет, Франко никоим образом не сомневался в необходимости освобождения исконной испанской земли Гибралтара от захватчиков-англичан. Но делать это должны были исключительно испанские войска, которым немцам сперва следовало предоставить наисовременнейшее оружие. Участие немцев унизило бы национальную гордость испанцев. Кроме того, зимой испанские перевалы малодоступны - так что операцию можно провести не раньше чем весной 1941-го. А еще за вступление в войну Франко требовал присоединения к Испании Французской Каталонии, Алжира от Орана до мыса Бланко и фактически всего Марокко. Через несколько недель в разговоре с Муссолини Гитлер заявил, что Франко просто саботирует вступление в войну, выдвигая заведомо неприемлемые условия.
Правда, сразу после нападения Германии на Советский Союз Франко заявил об отправке добровольческой "Голубой (голубые рубашки - униформа Фаланги. - Авт.) дивизии" в СССР. Уже в октябре 1941 года 19 тысяч испанских "интернационалистов" вступили в бой с советскими войсками под Новгородом. Дивизия храбро воевала, понесла огромные потери, и последние 296 добровольцев возвратились из советского плена в Испанию только в апреле 1954 года. Но, как отметил в своем дневнике министр иностранных дел Италии граф Чиано: "Вклад "Голубой дивизии" в дело государств "оси" не сравним с успешным проведением операции "Изабелла-Феликс" (захват Гибралтара). А в 1945 году американские аналитики в секретном докладе президенту США среди ошибок, приведших к поражению Гитлера, поставили незахват Гибралтара в 1940-м или 1941 году на второе место. После нападения на СССР.
Хотя Франко в годы войны активно снабжал Германию и Италию необходимыми им товарами и сырьем, в частности вольфрамом, и реэкспортировал немцам американское горючее и латиноамериканское продовольствие, он никогда, даже в периоды самых больших успехов Гитлера, не порывал связей с Соединенными Штатами и Британией, назначал на министерские должности в правительстве известных англофилов.
"Новое государство" Франко
"Новое государство", которое Франко начал строить сразу после начала мятежа в июле 1936 года и продолжал строить после 1939 года уже в условиях мира, в целом имело довольно отталкивающий характер. Прежде всего, по крайней мере лет двадцать чрезвычайно жестоко, вплоть до смертных казней, подавлялись любые политические оппоненты режима. "Нация по-прежнему расколота пополам, - отмечал в середине 40-х корреспондент британского "Таймс". - Половина - победитель продолжает держать ногу на горле побежденной половины, а та продолжает кипеть негодованием". Немецкий же посол Шерер оценивал перед Новым, 1941, годом количество "красных", которые содержались во франкистских тюрьмах и концлагерях, в 2 млн. человек - огромная цифра для страны с 25-миллионным населением!
В стране создавалась "органическая демократия" и "корпоративное государство" - очень многое в этом вопросе франкисты позаимствовали у итальянских фашистов. Социально-экономическая политика режима Франко базировалась на четырех основных элементах - контролируемой экономике, автаркии, корпоративизме и социальной "гармонизации". Провозглашенная генералиссимусом в конце гражданской войны стратегия экономического национализма нашла свое практическое воплощение в режиме автаркии - стремлении к полному самообеспечению страны всеми необходимыми промышленными и сельскохозяйственными товарами. В годы Второй мировой войны существовали объективные трудности с импортом из стран, воевавших на той или другой стороне, после завершения войны режим Франко попал в международную изоляцию: в декабре 1946 года Генеральная Ассамблея ООН призвала все страны-члены отозвать своих послов из Мадрида, подтвердила решимость не принимать Испанию ни в ООН, ни в ее специализированные организации. В то же время это в определенной степени соответствовало интересам испанских предпринимателей, которые избавлялись от иностранных конкурентов и могли получать финансовую поддержку от правительства, выпуская "жизненно важную продукцию".
Огромные разрушения и потери, выпавшие на долю Испании во время гражданской войны, компенсировались крайне медленно. 12 лет - до 1951-го - сохранялось карточное распределение основных продовольственных продуктов, процветал черный рынок.
Для реализации стратегии экономического национализма был создан Институт национальной индустрии (ИНИ). На первых порах его возглавил сам Франко, но дело оказалась столь сложным, что вскорости он уступил руководство другу своего детства, известному судостроителю Антонио Суанчесу, провозгласившему высшим приоритетом нации "благо государства".
Социальные конфликты Франко решал вполне в советском духе - с одной стороны, жестоко, по-зверски подавлялись любые попытки поиска путей улучшения социальных условий в борьбе с режимом или "вне его". С другой - "вертикальные профсоюзы", объединявшие и наемных работников, и работодателей и полностью контролируемые государством, выступали арбитром в спорах об условиях и оплате труда. С 1951 года в Испании введено бесплатное медицинское обслуживание - зарплату всем врачам платило государство, они не имели права брать деньги с пациентов (что-то до боли знакомое, правда?). Испания, чуть ли не единственная из стран Западной Европы, имела широкую сеть "профсоюзных" санаториев и домов отдыха, детских летних лагерей. Франко на практике пытался воплощать в жизнь данное еще в 1939 году торжественное обещание - "проводить всю свою экономическую политику прежде всего в интересах низших и средних классов".
И все же различие в уровне экономического и социального развития, в качестве жизни между Испанией и демократическими странами Западной Европы, хотя бы соседней Францией, резко усиливалось. Хотя "холодная война" между Востоком и Западом дала возможность Испании выйти из международной изоляции - вехами этого стали военный договор с Соединенными Штатами 1953 года и вступление страны в ООН в 1955 году, - казалось, "испанское заклятие" отсталости и впредь будет тяготеть над страной. После 15 лет политики "экономического национализма" Франко вынужден был поставить под вопрос саму концепцию "испанскости" в экономике: "Наши законы (экономические) устарели, поскольку многие из них приняты еще во времена европейской войны, когда еще были живы Гитлер и Муссолини: нужно модернизировать их, сделав более гибкими".
Думал ли Франко
о будущем Испании?
Своеобразным поворотным пунктом в истории Испании можно считать открытие в 1959 году величественного мемориального комплекса Долины павших - неподалеку от старинного королевского замка Эскориал. Под самым большим в мире крестом перезахоронили прах всех жертв гражданской войны в Испании (тех, разумеется, чьи могилы удалось отыскать) - и националистов, и республиканцев. И хотя надпись на памятнике гласила: "Павшим за Бога и Испанию", что будто бы "отсекало" атеистов-республиканцев, и в самой Испании, и за ее пределами символический шаг Франко восприняли как первый сигнал к национальному примирению, изменению курса.
Так Франко, которому было, между прочим, уже под 70, оказался способен осуществить очень важный поворот, пересмотреть прежние позиции. На авансцену политической и экономической жизни вышли, отодвинув традиционных фалангистов, "опусдеисты" - члены светской полусекретной католической организации "Опус Деи" (Дело Божье). Они старались соединить современный технократизм, динамизм индустриального общества 60-х годов с традиционными католическими ценностями и сильной политической властью, с авторитарными проявлениями включительно.
Как и следовало ожидать, модернизаторам пришлось преодолеть сопротивление Суанчеса и других руководителей ИНИ. И хотя Франко пытался в этой борьбе играть роль непредвзятого арбитра (кстати, излюбленная позиция каудильо, на протяжении десятилетий мастерски натравливавшего друг на друга разные течения и кланы в своем лагере, а потом "мирившего" их), в конце концов он все-таки явно поддержал "опусдеистов" и дал им возможность осуществлять свою программу.
Не все, предусмотренное в планах развития, принятых в 60-е и начале 70-х годов, было выполнено. Но и то, что удалось осуществить, коренным образом изменило облик страны: в начале 70-х Испания заняла пятое место в Западной Европе по объемам промышленного производства. Финансировались эти планы как за счет прибылей от туризма, которые выросли с 5 млн. в 1961 году до ,5 млрд. в 1972-м, так и за счет денежных переводов рабочих-эмигрантов.
На смену ультранационалистическим страстям, в свое время подогреваемых самим Франко, пришли призывы шире открыть двери во внешний мир. Министры-технократы последних франкистских правительств не скрывали, что их экономическая политика вносит коррективы и в идеологическую ориентацию режима. Именно тогда технократы выдвинули тезис о "идеологии конца всех идеологий".
Но Франко все-таки не удалось полностью подсоединить Испанию ко внешнему миру так, как советовали его молодые министры: официальное прошение о приеме в ЕЭС было в 1971 году отклонено (Испания стала членом Евросоюза только через 11 лет после смерти каудильо).
Оппозиция, неузаконенная, тем не менее существующая, называла эту модернизацию консервативной, поскольку все еще давали о себе знать и старые структуры управления экономикой, и технологическая отсталость от передовых стран. Бурный экономический рост не стал все-таки основой для национального консенсуса в редакции, задуманной самим Франко, то есть основой реформированного обновленного режима. Особые надежды на установление национального консенсуса Франко связывал с возрождением монархии. Еще в 1947 году в Испании провели референдум, на котором подавляющее большинство граждан высказались в пользу восстановления монархии. Таким образом Испания стала королевством, но королевством довольно странным - без короля. Каудильо получил что-то типа пожизненного регентства. И только 23 июля 1969 года Испания сподобилась на официального преемника 76-летнего каудильо. Им стал Хуан-Карлос Бурбон, внук Альфонсо XIII, потерявшего трон за 38 лет до того. Королем он стал 22 ноября 1975 года - через два дня после смерти Франсиско Франко, генералиссимуса и каудильо Испании.
Принятая в декабре 1978 года, после мирного переходного периода, Конституция определяет Испанию как "парламентскую монархию, правовое социальное и демократическое государство, провозглашающее высшими ценностями свободу, справедливость, равенство и политический плюрализм".
Конечно, это совсем не то будущее, о каком Франко мечтал и к какому, как ему казалось, он вел страну: 15 декабря 1976 года во время референдума по поводу политической реформы, в котором приняли участие 77,4 процента избирателей, только один испанец из 50 проголосовал за сохранение прежних порядков. Но кто решится утверждать, что среди камней, из которых сложено здание современной Испании, нет ни одного, заложенного рукой Франко?