- Дайте карту минных полей! - попросил я у командира. Он переглянулся с заместителем. Возникла пауза.
- Ну, карта ыесть... - сказал заместитель. И торжественно замолчал. Я подумал, что они плохо понимают по-русски и имеют в виду большую оперативную карту, настенную. Начал "на пальцах". Топографическая двухверстка, где обозначены месторасположения, проходы, и прочая военная лабуда. Пауза становилась неловкой.
- Она у вас самодельная? - я пытался догадаться о причинах неловкости, спешно ища ее в восточной горделивости.
- Ыесть карта. Там мина нету.
- А как вы вообще...э-э-э… определяете, где они?
- Зачэм определять? - пренебрежительно сказал заместитель. - Все и так знают, они - везде.
- А можно хотя бы поговорить с тем, кто ставил? По какой схеме.. ну-у, зачем именно там?
- Бабушька ставил. Дедушька ставил. Ребенок. Какой разница, а? Шел, мешок тяжелый, да? Сел, отдохнул, мина поставил. Дальше пошел.
Два печальных факта и один страшный вывод. Во-первых, при гражданской войне реально самый большой процент потерь - не от стрелкового оружия, а от мин. Его не учитывают даже в "санитарных потерях".
Во-вторых, в гражданской войне не бывает "мирного населения". Или это не гражданская война.
Люди разных политических взглядов еще долго продолжают калечиться и гибнуть после официального прекращения огня, пожиная то, что посеяли. У нас - все тоже самое. Особенно в ощущениях, которые только начинают проявляться.
Чувство внезапной пустоты, тревоги, сладостного ожидания грядущей полномасштабной оккупации и сопротивления ей. Сны, в которых бежишь, бросаешь, прячешься и облегченно умираешь, просыпаясь. Или наоборот? Просыпаешься, когда умираешь? Нет разницы, перебираешь ли бесцельно четки или пересчитываешь патроны. Глядя в зеркало или в новости, представляешь себя убитым. Ощущение стыда, что живой, и радости, от которой стыдно еще больше.
От этого уходят на другие войны и облегченно погибают там, пьют, убивая по пьянке собутыльников или убиваясь сами. Сумеречная зона оттого так и называется, что ни день и ни ночь. Все возможные оттенки серого заменяют акриловые краски жизни, которая в лучшем своем проявлении осталась в прошлом. Если тебя, конечно, не убили, а только покалечили. Не важно - физически или духовно.
Фантомная боль в якобы еще существующих конечностях - одна из самых тяжелых психологических травм. Ею страдает более 70% ампутантов. Механизм возникновения (не путать с причинами) не изучен, устраняется лишь со временем, сроком до 10 лет. Полностью исцеляются около 15%. Есть и безболезненные фантомы, но от них человека плющит не меньше.
Во время боя человек пребывает в измененном состоянии сознания. Необычайно высокий, одномоментный вброс гормонов, как часть программы спинного мозга по спасению всего тела, приводит к тому, что человек видит все происходящее предельно ясно. Картина мира становится понятной до мельчайших подробностей, все органы чувств работают, как никогда сильно и слаженно. Наступает невероятное облегчение от того, что вы находите невербальные ответы на все нерешенные вопросы вашей предыдущей жизни.
А потом, после войны, вся эта кристальная ясность исчезает. Возникает ощущение, что вас обокрали, предали, но непонятно - кто. Растет параноидальная подозрительность в отношении бывших друзей и союзников. Сознание с облегчением выискивает в окружающей реальности настоящие и мнимые угрозы, масштабирует их, и спинной мозг опять посылает в головной команды насчет гормонов.
Это наркотическое подсаживание на собственную гормональную зависимость породило институт профессиональных наемников, "псов войны", живущих от боя к бою, от добычи к добыче, и полностью удаленных от цивильной реальности, потому что иначе им не выжить. Кстати, именно этому институту наемников обязана своим становлением такая ныне миролюбивая страна, как Швейцария. Пока народонаселение не начало сокращаться оттого, что бравые гвардейцы рвались служить везде. В том числе и в воюющие между собой армии.
Украинская реальность, кроме непосредственных участников боев и прямых жертв, начинает страдать фантомной болью разделения страны. Угроза безнаркозной ампутации территорий, к которым раньше никакого особого интереса не проявлялось, порождает массовый психоз со всеми вытекающими кровью последствиями. Интерес к политической географии сродни интересу детей к атласу анатомии с замусоленными "срамными" страницами.
Посттравматический синдром невозможно преодолеть, если борешься именно с ним, называя скорбными заглавными буквами. Но если применить прием "переноса", то это работает. Когда мой брат не смог ходить, и было понятно, что это уже не произойдет никогда, я сказал ему: "Представь, что ты был на войне и получил пулю в спину. Тебя подстрелили. Ты же видал Индонезию, Никарагуа. И сейчас живешь, все время воюя за то, во что веришь. Все это знают. И ты храбро сражался, я всегда кому угодно это докажу. Ну, подстрелила тебя жизнь, солдат. Бывает. Рузвельт страной правил, и ничего".
Ему страшно понравилось, и он весело сказал: "Да, руки же у меня сильные. Буду на руках бегать".
Еще работает констатация того факта, что организм человека так устроен, что с утратой какой-то одной функции ее энергия часто передается к другим. Это я к тому, что если Россия вдруг страшно захочет получить Севастополь, на 80% финансируемый из государственного бюджета, или даже Крым, дотационный на 70%, то наша экономика точно от этого удара оправится. А вот фантомные боли будут, конечно, невероятные. Причем у тех людей, которые ездят отдыхать летом как минимум в Турцию.
Улыбайтесь и шутите, занимайтесь сексом, убирайте в доме и в квартире: все, что снижает драматический пафос и восстанавливает гормональный баланс, - не просто желательно, а жизненно необходимо. Смотрите чаще на звезды, а не в лужи.
Разумеется, хочется отмщения. Это даже не чувство, а архетипическая возможность восстановления покачнувшейся "оси мира", восстановления исторической справедливости. В крайних случаях все рекомендации по тотальному отмщению содержатся в известном учебнике "Как управлять Вселенной, не привлекая внимания санитаров".
Это я к тому, что, во-первых, настоящая месть - такое блюдо, которое подают холодным. Чем оно холоднее, тем ближе к справедливости и законности, что делает вашу жизнь более продолжительной. Во-вторых, вы же хотите отомстить огромному количеству негодяев? Это правильно. Значит, вы ни в коем случае не должны садиться в тюрьму или пускаться в бега после первого акта справедливого отмщения.
Эта замкнутая логическая цепочка позволяет вашей ненависти, горечи и нетерпению превратиться в более осмысленную и менее самоубийственную энергию. Вам не нужно умирать за свои идеи, пусть это делают ваши враги. Будьте великодушными и позвольте им самостоятельно совершать самоубийственные глупости. И не забывайте, что в группы мстителей объединяются лишь слабые. То есть те, для кого месть по отношению к таким же слабакам заменяет скучную и кропотливую работу по уничтожению системы, штампующей отпетых негодяев конвейерным способом.
При этом нельзя быть милосердным. Я знаю, что это некрасиво звучит. Но милосердие обрекает человека с фантомной болью на бездеятельность. В итоге это довольно короткий путь к самоубийству. Этого нельзя трогать, это нельзя говорить, так нельзя поступать - да пропади оно все пропадом! И пропадает. Раньше воины за обретением покоя уходили в монастыри и действительно учились там милосердию. Но это были жестокие добровольные узилища, а не современные санатории духа.
Мы ведь все равно никуда не уйдем с линии огня, потому что это - огонь изнутри. Милосердие распространяется только на равных тебе, мой раненый брат.
Живи долго.