Научная общественность уже начала подготовку к 150-летию со дня рождения Владимира Ивановича Вернадского. Чтобы за деревьями не исчез лес, необходимо донести до сознания людей то глубокое разумение пути развития планеты Земля и человека на ней, видением которого одарило провидение Вернадского.
Но, как и должно быть, величию предшествуют смутные времена. Если по Федору Достоевскому, то и вовсе бесовщина, когда угрюмые сумерки сменяются кровавой зарей. Льется не только кровь человеческая, но уничтожается и то живое, у которого и крови нет. Поголовно и без счета.
И на сей раз, такая уж судьба восточных славян, основной удар пришелся на них: две революции, Первая мировая война, гражданская война и многочисленные банды грабителей. Открылась вакансия Спасителя.
На защиту живого встал православный мыслитель Владимир Соловьев: «Мир деланных вещей - не подлинный мир; подлинный мир - это развитие самой жизни».
Затем подал голос Климент Тимирязев, подготовивший в 1923 году сборник «Солнце, жизнь и хлорофилл». За ним последовал Иван Павлов, решивший разобраться с высшей нервной деятельностью, без чего приступить к лечению угрюмых сумерек было невозможно. Правда, уже исследования связи Солнца с хлорофиллом позволили заявить: «Наука враждебна войне. Наука тождественна с истиной; вне истины она не существует, просто немыслима...»
Однако самым благосклонным время оказалось к Вернадскому. В его «Дневниках за 1917-1921 гг.» часто встречаются слова: «работаю над живым веществом». Эта работа к моменту окончания гражданской войны завершилась учением о биосфере. Об этом Вернадский писал так: «Живое вещество есть совокупность живых организмов. Это не что иное, как научное, эмпирическое обобщение всем известных и легко и точно наблюдаемых бесчисленных, эмпирически бесспорных фактов».
Понятие «жизнь» всегда выходит за пределы понятия «живое вещество» в области философии, фольклора, религии, художественного творчества. «Жить хорошо! - А хорошо жить еще лучше». Это все отпало в «живом веществе».
Последние слова у людей, мыслящих традиционно, вызывают замешательство. И зря. Все, что объединяет и характеризует живое вещество, можно выразить одним словом: метаболизм. Вернадский использует другое понятие: «биогеохимическая энергия».
Хотя учение о биосфере Вернадским было впервые озвучено в Сорбонне, успеха ему оно сразу не принесло. По прошествии девяноста лет оно для многих остается «терра инкогнита». И чему удивляться?..
Не только для себя он выявляет слабые места в традиционном научном познании: «Даже громко высказанная, легко доступная мысль и теперь долгие годы, иногда десятки лет, не оказывает своего влияния или только изредка встречает понимающих и развивающих ее дальше сторонников».
Но не опустил руки и не бросил перо: «Это мое призвание, мой долг, возложенный на меня, который я должен претворить в жизнь - как пророк, который ощущает внутри себя голос, призывающий его к деятельности».
Ахиллесовой пятой собственно научной мысли Вернадский считал: «Несомненно, и в наше время наиболее истинное и глубокое научное мировоззрение кроется среди каких-нибудь одиноких ученых или небольших групп исследователей, мнения которых не обращают нашего внимания или возбуждают наше неудовольствие или отрицание». И добавляет к этому следующее: «Научное построение, как правило, реально существующее, не есть логически стройная, во всех основах своих сознательно определяемая разумом система знания. Она полна непрерывных изменений, исправлений и противоречий, подвижна чрезвычайно, как жизнь, сложна в своем содержании; она есть динамическое неустойчивое равновесие. Логически стройными могут быть и бывают иногда лишь рационалистические или мистические построения философских систем... Система науки, взятая в целом, всегда с логически-критической точки зрения несовершенна».
Для Вернадского это означало, что ее необходимо превратить в систему, под которой следует понимать совокупность разнокачественных элементов, связанных между собой одной идеей. Подобно тому, что должно быть в организме, в котором каждый орган обладает своей спецификой, но при этом вносит свой вклад в поддержание жизнедеятельности всего организма, делает его целым. Дух, побуждающий к действию, у всех один, а сами действия у каждого органа разные. Откуда и проистекает: мыслить глобально, а действовать локально.
Но наука пошла другим путем. В результате в научном познании возник глубокий кризис, который, по выражению Вернадского, происходит раз в тысячелетие. Размышляя над кризисом науки, он пришел к следующему: «В наше время рамки отдельной науки, на которые распадается научное знание, не могут точно определить область научной мысли исследователя, точно охарактеризовать его научную работу. Проблемы, которые его занимают, все чаще укладываются в рамки отдельной, определенной, сложившейся науки. Мы специализируемся не по наукам, а по проблемам (выделено мною - В.М.)».
Суть проблемного подхода становится понятной из слов книги В.Вернадского «Биогеохимические очерки» (1940): «... человек уничтожил девственную природу. Он внес в нее массу неизвестных, новых химических соединений и форм жизни - культурных пород животных и растений.
Он изменил течение всех геохимических реакций. Лик планеты стал новым и пришел в состояние непрестанных потрясений. Но человеку не удалось до сих пор достигнуть в этой новой среде необходимой обеспеченности своей жизни».
Из этого неизбежно следует, что человек в процессе своей предметно-практической деятельности, которую он реализует в подлинной природе, вносит в нее продукты, которые ей не присущи и тем самым нарушает в ней естественный ход вещей. Образно говоря, вставляет палку в колесо едущего велосипеда. Это приводит к тому, что возникает ситуация, которая не может быть познана средствами какой-либо одной науки. Возникает проблема, которая приводит к следующему.
Еще в XVIII столетии Александр Радищев в своем трактате «О человеке, о его смертности и бессмертии» особо подчеркивал роль объективного, существующего вне и независимо от сознания, познания человека, вещей и природы и решительно обрушивался на «бредоумствования» по этому поводу.
Уже во время жизни Вернадского «бредоумствование» стало подлинным бедствованием, порождающим массу нерешаемых проблем, добавляющих свою ложку дегтя в бочку меда естественной среды обитания. К их распознанию и разрешению наука не нашла ключа. И вместо того, чтобы намертво закрыть ящик Пандоры, она с инновационным любопытством стала в него заглядывать и одаривать планету, мир живого и людей пороками, несчастьями, болезнями и бедствиями, оставляя надежду на лучшую жизнь на дне ящика. Из чего Вернадский делает вывод: «В наше время наука подошла вплотную к пределам своей общеобязательности и непререкаемости. Она столкнулась с пределами своей современной методики».
Значит, необходимо все менять. Прежде всего, сам познавательный процесс. И начинать надо не с мебели, а с исполнителей. Последние должны быть энциклопедистами, а не дилетантами. Другой организации науки. А это означает, что современную науку надо основательно «перетряхивать»: не только исполнителей, но и те продукты, которые они наработали.
Альберт Эйнштейн заявил: физику надо начинать с чистого листа. Основанием для такого вердикта стало отсутствие у нее единой теории, гносеологии, а также уход от изучения объективной реальности. А Вернадский предложил свой проект: научная мысль как планетное явление, которая «как планетная сила выступает на первый план, проникая и изменяя всю духовную среду человеческих обществ, когда ею охватываются и изменяются техника жизни, художественное творчество, философская мысль, религиозная мысль».
Чтобы избежать недоразумений, подчеркну: у Вернадского речь идет о формировании единой, целостной познавательной системы. У системы обязательно должна присутствовать идея. В качестве таковой у Вернадского выступает живое в планетарных формах его проявления: живого вещества, биосферы и ноосферы. Возникло триединое учение, которое не имеет себе равного.
Возникло оно не сразу. Зачато было почти сто лет назад в виде живого вещества. Быстро перешло в учение о биосфере и затем долгие годы ожидало подходящего часа для провозглашения учения о ноосфере. Таким часом Вернадский считал ожидаемую победу над фашизмом, и в 1944 году публикует свои «Несколько слов о ноосфере». Собственно, они должны были завершить путь, о котором он написал: «Неуклонно, в течение больше шестидесяти лет мое научное искание идет в одном и том же направлении - в выяснении... геологического процесса изменения жизни на Земле как на планете».
Об этих «нескольких словах сам Вернадский сказал: «Быть может, и даже наверное, последний мой мемуар». Так оно и стало. И, к сожалению, породило хаос в научной среде.
Тезисное изложение сути ноосферогенеза развязало руки дилетантам от науки. Они целостный процесс «изменения жизни на Земле как на планете» растаскали по частям, а «части есть только у трупа». Движения к новому геологическому явлению - ноосфере - не происходит. Актуальным стало иное: «Быть или не быть?» Быть ли на планете Земля живому, да и самой Земле? Которую уже сейчас разбрасывают в околоземном пространстве и даже в пределах Солнечной системы. А какие намерения?! Если все будет происходить по этому сценарию, то на месте Земли очень скоро появится не «красный карлик» и не «черная дыра», а та пустота, которую не терпит природа. Заказывающей музыку элите невдомек, что бессмертие сохраняется лишь до тех пор, пока происходит развитие. Она исповедует иное: остановись мгновенье - ты прекрасно. Ставка делается на инновации, нанотехнологии и «устойчивое развитие».
Завершу словами Владимира Ивановича Вернадского: «Жизнь есть явление космическое, а не специально земное. Бренность бытия является характерной чертой атома и резко проявляется в земной коре».