В прошлом месяце, когда Владимир Зеленский выступил с неожиданной речью на совместной сессии Конгресса — это была его первая поездка за пределы охваченной войной Украины после 24 февраля — члены Палаты представителей и Сената поддержали нацию и ее лидера. Это был один из относительно редких моментов единодушия республиканцев и демократов.
«Постоянная поддержка Украины – это популярная мейнстримная точка зрения, которая охватывает весь идеологический спектр», – заявил лидер меньшинства в Сенате Митч Макконнелл. В основном он был прав. Но не совсем. Так начинается статья американского издания POLITICO об исторических параллелях между современной Украиной и Великобританией времен Второй мировой войны.
Республиканец Томас Масси от Кентукки и сенатор Джош Хоули от Миссури пропустили речь. Другие, в частности представители Мэтт Гетц, Лорен Боберт, Эндрю Клайд, Дайана Харшбаргер, Уоррен Дэвидсон, Майкл Клауд и Джим Джордан, присутствовали, но сидели сложа руки, явно отказываясь присоединиться ко всем, встать и аплодировать.
Эти члены Конгресса представляют растущее количество избирателей-республиканцев, тяготеющих к пророссийской и антиукраинской позиции, повторяющейся в некоторых СМИ, например, Fox News. Опрос CBS/YouGov в ноябре показал, что только 55 процентов избирателей Республиканской партии поддерживают продление военной помощи Украине по сравнению с 80 процентами в марте прошлого года. Только 50 процентов поддерживают экономическую помощь по сравнению с 74 процентами.
Когда ассигнования на военную и экономическую помощь Украине закончатся, как Конгресс примет следующий пакет помощи?
Все это ставит Джо Байдена в тупик. Если кто-то верит, как и президент и большинство членов Конгресса, что Украина – оплот Запада против российской агрессии, как обеспечить, чтобы Зеленский и его правительство были оснащены техникой, необходимой для ведения войны?
Это не новая дилемма. Это похоже на то, с чем столкнулся Франклин Д. Рузвельт в конце 1930-х годов, когда изоляционисты в Конгрессе имели достаточное количество, чтобы заблокировать военную помощь Британии, стоящую перед угрозой немецкого вторжения. Тогда, как и сейчас, президент был вынужден прибегнуть к хитрым обходным путям, чтобы убедиться, что у Великобритании были ресурсы для самообороны. Креативность Рузвельта на службе помощи западному союзнику в защите демократии является важным уроком для Байдена.
Когда нацистско-фашистские правительства в Германии и Италии вооружились для того, что, по мнению многих наблюдателей, вело к неизбежному конфликту по всей Европе, и когда в Испании вспыхнула гражданская война между сторонниками избранного правительства и силами генерала Франциско Франко, Конгресс США принял ряд актов о нейтралитете, запрещавших правительству США и частным гражданам предоставлять «оружие, боеприпасы и орудия войны» иностранным воюющим сторонам. Рузвельт сначала выступал против закона, но уступил политическую реальность. Подавляющее большинство населения страны выступало против вовлечения во внешние войны, и Рузвельту потребовалась постоянная поддержка Конгресса, чтобы продвигать свои внутренние планы.
Но Рузвельт твердо верил, что лучший способ уберечь Америку от войны — обеспечить союзникам в Европе возможность противостоять Германии и Италии. Поэтому он применил ряд хитрых маневров, некоторые из которых были более или менее законны: чтобы обеспечить Великобританию оружием.
Первый гамбит президента заключался в том, чтобы убедить Конгресс в 1937 году включить положение в повторное разрешение Закона о нейтралитете. За исключением оружия, которое все еще было строго запрещено, иностранные воюющие стороны могли покупать товары, которые можно было использовать в войне, при условии, что они платили за их покупку наличными (кредит не разрешено) и транспортировали их на собственных кораблях. С помощью этого механизма Великобритания смогла приобрести жизненно важные военные материалы. В 1939 году Рузвельт сумел убедить Конгресс упразднить запрет на оружие, если страна-покупатель платила заранее и брала на себя риск перемещения товаров.
Далее, весной 1940 года, Рузвельт вытеснил двух непокорных членов кабинета, сопротивлявшихся его усилиям обеспечить британцев: военного министра Гарри Вудринга и министра военно-морских сил Чарльза Эдисона. Вудринг, пылкий изоляционист из Канзаса, сопротивлялся мольбам президента найти какую-то правовую основу для передачи вооружения Британии. Так поступал и Эдисон, упорно говоривший ФДР (Франклин Д. Рузвельт – ред.), что адвокат военно-морского судьи считает его приказы незаконными. «Забудьте об этом и сделайте то, что я вам сказал», – резко ответил Рузвельт перед тем, как наконец-то решил заменить обоих. Впоследствии администрация объявила огромный состав военного материала «избыточным» и приказала армии и флоту избавиться от него. В июне 600 грузовых вагонов перевезли полевые пушки, пулеметы и десятки тысяч патронов на британские корабли.
Осенью 1940 года, в разгар своей третьей президентской кампании, Рузвельт объявил о соглашении, согласно которому США фактически обменяли ряд военных кораблей, в которых отчаянно нуждался премьер-министр Уинстон Черчилль, в обмен на две британские военно-морские базы в Ньюфаундленде и Бермудские. острова, говорилось также об аренде на 99 лет нескольких других баз, которые США точно не требовались. Нарушало ли соглашение Закон о нейтралитете, был вопрос. Президенту повезло, что ему никогда не приходилось отстаивать это в суде. Более того, Рузвельт смог подать торговлю как важную меру по укреплению обороноспособности Америки. Страна, которая отчаянно хотела остаться в стороне от возникающего конфликта, согласилась с этим аргументом. Хотя он беспокоился, что его «могут объявить об импичменте» за обход Конгресса.
Последний гамбит Рузвельта заключался в том, чтобы попросить Конгресс принять закон о «ленд-лизе», который позволил бы США занимать военную технику Великобритании так же, как люди сегодня арендуют автомобиль, с возможностью приобрести его сразу после окончания срока аренды. Сенатор Роберт Тафт, изоляционист из Огайо, отметил, что «заем военного снаряжения — это хорошее соглашение, как ссуда жевательной резинки. Ты не захочешь ее обратно». Первый комитет «Америка» с меньшим весельем предупреждал, что это предложение обязательно втянет Соединенные Штаты в войну, жертвы которой превысят те, что были во время Первой мировой войны. Общественность была безнадежно разделена – сама с собой. Опросы показали, что 88 процентов респондентов против вступления в войну, но 60 процентов хотели помочь Великобритании победить.
В декабре 1940 года, после победы на осенних выборах и после столь необходимой передышки, президент сформулировал проблему в терминах, понятных обычным избирателям.
«Предположим, что дом моего соседа загорелся, — начал он, — и у меня есть отрезок садового шланга на расстоянии четырехсот или пятисот футов. Если он сможет взять мой шланг и подключить его к своему гидранту, я могу помочь ему потушить пожар. Теперь что мне делать? Я не говорю ему перед этой операцией: «Сосед, мой садовый шланг стоил мне 15 долларов; вы должны заплатить мне за это 15 долларов». Какая транзакция происходит? Я не хочу 15 долларов – я хочу вернуть свой садовый шланг после того, как пожар погаснет. хорошо Если он пройдет сквозь огонь хорошо, цел, без каких-либо повреждений, он возвращает его мне и очень благодарит за использование. Но предположим, что он разбит – дыры в нем – во время пожара; мы не должны иметь слишком много формальностей на этот счет, но я говорю ему: «Я был рад одолжить вам этот шланг; Я вижу, что больше не могу им пользоваться, он весь разбит». Он говорит, "Сколько там было футов?" Я говорю ему: "Это было 150 футов". Он говорит: "Хорошо, я заменю". Теперь, если мне вернут хороший садовый шланг, я буду достаточно рад».
Месяцем позже Рузвельт выступил с первой через несколько месяцев беседой. Он сказал американскому народу, что если Британия упадет под влияние Германии, они будут вынуждены жить в «новую и ужасную эру, в которой всем миром, включая наше полушарие, будут руководить угрозами грубой силы». Единственный способ уберечь Америку от войны заключался в том, чтобы Британия могла самостоятельно предотвратить Германию и Италию, от имени всех свободных наций.
Конгресс принял закон о ленд-лизе с достаточным преимуществом, хотя 40 процентов Палаты представителей и одна треть Сената проголосовали против.