Верховная Рада проголосовала за отставку Дениса Шмыгаля с должности премьер-министра, которую он занимал дольше всех своих предшественников. Такое решение поддержал 261 депутат. Согласно данным, обнародованным народными депутатами, против отставки не проголосовал никто, однако четверо присутствующих решили воздержаться, а 55 присутствующих народных избранников не приняли участия в голосовании.
Выступление Шмыгаля в парламенте перед увольнением началось с благодарности военным и народу за устойчивость, президенту Владимиру Зеленскому за сотрудничество, членам правительства за совместную работу, парламенту за сотрудничество и «конструктивную критику и предложения», а бизнесу за уплаченные налоги.
«Эти пять лет были самыми сложными в нашей истории. … Какими бы сложными ни были вызовы, мы всегда выполняли все социальные обязательства перед государством», - отметил Шмигаль, вспомнив пандемию коронавируса, перед которой началось его премьерство, и полномасштабную войну.
Согласно закону о Кабинете министров, принятие Верховной Радой решения об отставке премьер-министра влечет отставку всего состава правительства. В то же время находящийся в отставке Кабинет министров продолжает выполнять свои полномочия до начала работы вновь сформированного правительства. Новый глава правительства и его состав планируется назначить на заседании парламента 17 июля.
За время премьерства Дениса Шмыгаля, по данным ZN.UA в Секретариате Верховной Рады Украины, Кабинет министров подал в парламент 1071 законопроект, из которых, правда, был принят только 411. Нас заинтересовало, почему в парламенте, который контролирует президент, как и в конце концов правительство, было принято чуть больше трети поданных законопроектов. При этом лидер фракции «Слуги народа» Давид Арахамия годами являлся опорой Дениса Шмыгаля, но это не обеспечило больший коэффициент полезного действия в сотрудничестве между правительством и парламентом.
За объяснением мы обратились к эксперту, директору Аналитического отдела Лаборатории законодательных инициатив Александру Заславскому, который отметил, что консолидация власти не коррелирует напрямую с эффективностью системы.
«Есть ряд конституционных, процедурных, укоренившихся в практику парламентских, правительственных, парламентско-правительственных механизмов и ограничений, которые не позволят радикально повысить эффективность, даже если в парламенте будет не 450, а 45 депутатов, и все они вместе с чиновниками принесут присягу Офису Президента. Элементарная пропускная способность не позволит этого сделать.
К тому же, каким бы всеобъемлющим ни казался контроль Офиса президента над законодательным процессом, ручное управление тоже имеет свою пропускную способность. А в той огромной куче вопросов, которые просто физически не могут проконтролировать из Офиса, действительно происходит полный хаос, который со стороны можно расценить как демократические процессы. На самом деле, власть в треугольнике власти децентрализована из-за несоответствия способности людей, пытающихся все проконтролировать, и огромного количества вопросов, которые нужно решить. И решить профессионально», – отметил он.
Аналитик добавил, что еще с 2019 года ключевые правительственные и парламентские субъекты принятия решений пытались двигаться в сторону правительствоцентричности, как это и было определено архитектурой парламентской реформы и реформой публичной администрации.
«Им и эта идея нравилась, и они видели в этом ценность и рацио. И делали соответствующие шаги. И за счет наличия монобольшинства у них было больше возможностей проконтролировать поток правительственных законопроектов к депутатам (для регистрации). И цифры нашего парламентского мониторинга показывают, что количество зарегистрированных депутатских законопроектов, начиная с начала их созыва, постепенно уменьшалось. А доля принятых правительственных законопроектов (по сравнению с депутатскими) увеличивалась.
То есть очень медленно, но система двигалась в правильном направлении, решая проблему депутатского законодательного «спама» без радикальных и непопулярных среди депутатского корпуса решений, как ограничение индивидуального права законодательной инициативы», - подытожил Заславский.