Ракетный удар президента России Владимира Путина по гражданским целям в Украине является одновременно вменяемым и отчаянным шагом в войне, которую он проиграет. Стоит попытаться ответить на вопрос, поставленный заключенным оппозиционером Алексеем Навальным в недавнем эссе на страницах: что будет, когда все закончится?
Издание Washington Post пишет, что то, как Россия выйдет из этой катастрофы и ее курс повлияет на борьбу Украины за выживание как демократии, на то, освободится ли Беларусь от тирана, выдержат ли Китай и Россия альянс деспотов, на долю мировой экономики, зависимой от экспорта российской энергии, и гораздо больше. Как отметил Навальный, даже если Украине удастся дать отпор российским захватчикам, «где гарантия, что мир не окажется против еще более агрессивного режима, мучаемого оскорблением и имперскими идеями, имеющими мало общего с реальностью?»
Гарантии нет. Никто не может быть уверен, чем закончится война и каковы ее последствия. Вспомните только удивительный поворот событий, который привел Путина к власти. Он был собственноручно избранным больным президентом Борисом Ельциным и его окружением. Когда Ельцин объявил о своей отставке в конце 1999 года, он доверил все малоизвестному бывшему офицеру КГБ, не имеющему ни опыта, ни приверженности демократическим стремлениям предыдущего десятилетия, и в конце концов перевернувшему это. Путин построил очень персональную диктатуру вокруг собственной власти и капризы.
Забегая вперед, у России есть немного очевидных путей.
Один из мрачных сценариев состоит в том, что антизападная авторитарная клептократия Путина, которая смешивает клановый капитализм и деспотизм, выдержит как с ним, так и без него. Значительная часть населения России влюблена в него. Перед вторжением антизападная риторика г-на Путина «крепко закрепилась в сердцах и умах многих российских граждан», которые находятся в «состоянии глубокого оскорбления на Запад» и считают, что именно он помешал России восстановить статус великого государства.
Также последовательность подкрепляют мощные структуры безопасности и военные структуры, которые Путин использовал и расширял в течение двух десятилетий. Но ключевые вопросы, на которые сейчас невозможно ответить, связаны с последствиями поражения в Украине: вернутся ли военные, униженные и оскорбленные, против кремлевской власти?
Другая часть населения России – такая же большая – просто хотела, чтобы ей оставили в покое. Эти граждане терпели воровскую элиту Путина и политические репрессии в обмен на определенное частное пространство в собственной жизни, благополучие и свободу путешествовать за границу. Они наконец-то смогли возразить в ответ на недавний приказ г-на Путина о мобилизации, который нарушил их покой, но их отрешенность от политики и пассивность остаются.
Третья когорта, гораздо меньше, – это профессионалы и средний класс, образованные, опытные, привыкшие к путешествиям и демократические. Многие из них в возрасте 20-30 лет массово покинули Россию с начала войны. Старшие были свидетелями гласности и перестройки Михаила Горбачева и видели 1990-е как короткое окно свободы в долгой истории русского самодержавия. Тысячи из них застряли в российских тюрьмах за протесты в поддержку Навального или против войны и мобилизации.
Навальный в своем эссе правильно отмечает, что суперпрезидентская система была создана для Ельцина в Конституции России 1993 года. «Предоставить много власти хорошему парню казалось логичным в то время», – написал он. Путин унаследовал полномочия Ельцина, но не его приверженность конституционным гарантиям свободы.
В прошлогоднем докладе для Atlantic Council Андерс Аслунд, экономист и специалист по России, Украине и Восточной Европе, и Леонид Гозман, политик и комментатор, длительное время участвовавший в демократических движениях России, очертили то, что может потребоваться для построения демократии в России. Они выступают за парламентскую систему и новую демократическую конституцию, восстановление полной свободы слова, собраний, убеждений; освобождение политзаключенных; вырезание «раковой опухоли» олигархов, доивших государство для собственного обогащения; установление подлинного верховенства права; роспуск существующих служб безопасности и создание их заново; восстановление трудоспособного парламента; проведение свободных выборов и децентрализация властей в регионах и городах.
После распада СССР в 1991 году были предприняты настоящие попытки построить рыночную демократию и подражать Западу. Впервые в своей истории Россия подражала не только западной культуре или технологии, но и западной политической системе.
Ельцин создал обезображенный олигархический капитализм и ему не удалось ввести верховенство права. Для многих россиян это было дезориентирующее время. Российская журналистка и политология Мария Липман написала: «Неожиданно подражание Западу не смогло обеспечить западные стандарты жизни. Первое постсоветское десятилетие принесло политические потрясения, крах привычной системы безопасности, глубокую незащищенность и глубокое разочарование».
Путин воспользовался этим разочарованием, высмеивая все 1990-е годы как хаос, а в последующие годы пользовался растущей волной процветания, поднявшей экспорт нефти. Он отошел от олигархов времен Ельцина и подчинил их своей воле, обогащая при этом собственных приближенных. Постепенно он выкормил нежные побеги демократии. Сейчас они полностью скрылись.
Соединенные Штаты и Европа должны подготовиться к тому, что будет дальше в России. Не будет давки за западные ценности. Американский инструментарий постсоветского периода необязательно пригодится. Необходимо уже сейчас начать думать о том, как достучаться до общества, которое остыло и закалилось за последние два десятилетия.
Сохранять каналы открытыми для русского народа будет жизненно важно, кто бы ни пришел к власти. В идеале после войны и после Путина Навальный будет свободен и станет ведущим голосом по закреплению России в демократической системе. Этот результат заслуживает нашей надежды. Но также было бы разумно ожидать, что Россия пойдет по другим путям, возможно, управляемым другим сильным деятелем. Страна может быть унижена из-за поражения в войне, но это не обязательно заставит ее увлекаться свободой.