Власть довольно долго собиралась и наконец предметно отреагировала на арест экс-председателя Верховного суда Князева. После заседания СНБО стало понятно, что выбран относительно мягкий сценарий коррекции Верховного суда (ВС) и всей системы на фоне усиления политического влияния власти на нее. Итак, судей Верховного суда ожидают масштабные проверки на добропорядочность (включая полиграф), а взяточников — увеличение меры наказания до 10–15 лет. Не обойдет рука власти и суды других инстанций, где будет разоблачен недобропорядочный служитель Фемиды: принцип коллективной ответственности, а следовательно, глубинной проверки всего коллектива суда, может стать в Украине нормой. В парламенте уже зарегистрирован ряд законопроектов, касающихся инициатив властной команды.
Как они повлияют на ход судебной реформы? Зачем президенту право не подписывать представления Высшего совета правосудия (ВСП) на назначение судей на фоне долгожданного старта работы Высшей квалификационной комиссии судей (ВККС) и отбора почти двух тысяч новых судей? Кто и как долго будет проводить проверки судей Верховного суда и почему они не затронут их квалификацию? Потянет ли ВСП такую нагрузку институционно? Пойдет ли власть на реальное, а не декларативное, расширение и регламентацию полномочий общественности, включая общественные советы добропорядочности (ОСД)?
Эти и другие вопросы мы задали главе комитета Верховной рады по вопросам правовой политики Денису Маслову.
О мозге судебной реформы, ее мирной стратегии и усилении президента
— Денис Вячеславович, у Януковича было монобольшинство в парламенте, а Портнов и Лукаш — в судах. У вашей команды тоже есть большинство в Раде и собственные Смирнов и Татаров в судах. Кто является мозгом судебной реформы? Где варились зарегистрированные в последнее время законопроекты и насколько влиял на процесс комитет?
— Мне хотелось бы думать, что ваш покорный слуга — часть такого мозга. Конечно, мы тесно общаемся с Андреем Смирновым, отвечающим в офисе президента за это направление, сотрудничаем и по законопроектам, и по вариантам реформы. Глава ВР Руслан Стефанчук, который является профессиональным юристом, тоже занимается этими вопросами. Но для меня главная площадка реформы — комитет! Мы отвечаем за правовую политику, нарабатываем законопроекты, и у нас есть стратегическое видение, как и куда нужно двигаться.
— И куда же вы нас планируете вести? Кстати, указ президента во многом дублирует нормы принятой Антикоррупционной стратегии на 2021–2025 годы. И даже не дотягивает до уровня ее норм. Зачем изобретать велосипед, если нужно просто выполнять уже принятые законы?
— Что касается антикоррупционной стратегии, в ней ничего не сказано о полиграфе, о возможности ВСП проверять работу судей, если кого-то подозревают в коррупции, и тому подобное. Решению СНБО, как и политическому заявлению парламента, предшествовал ряд событий, нанесших существенный ущерб имиджу Украины на международной арене. Это закономерная реакция государства — определение конкретных шагов, которые должны быть реализованы в краткосрочной перспективе.
Что касается вектора реформы. Без взаимного доверия судей и общества никакую реформу реализовать невозможно. В демократических странах судебная ветвь власти всегда защищает общество. А общество защищает судебную власть. К сожалению, в Украине судебная ветвь власти, отвечающая за осуществление правосудия, априори является зависимой, поскольку не имеет права законодательной инициативы, а ее бюджет формируют парламент и правительство, которые исторически и функционально всегда пытаются влиять на судебную систему. И используя недоверие между судебной системой и обществом, держать ее под контролем.
Поэтому стратегия очень простая: восстановить, как бы банально это ни звучало, взаимное доверие между обществом и судебной ветвью власти, чтобы они стали защитниками друг друга.
— Но судебная система в Украине — закрыта и коррумпирована, поэтому ей проще быть зависимой от власти. Более того, конфликт между общественностью и судебной ветвью власти, как и между медиа и властью, — естественный. И именно он способствует прозрачности и эффективности работы системы в условиях реформы.
— Дело в институциях, которые мы сейчас строим и которые должны работать при любой власти. Судьи должны четко понимать, что государство — а не власть! — гарантируя им довольно высокую заработную плату, неотвратимо накажет в случае коррупции или нарушения закона. Нам нужно институционно усиливать антикоррупционный блок. Высокий статус судьи должен коррелироваться с высоким уровнем ответственности. Все, кто до сих пор не понял этого, уйдут со своих должностей. Вместе с тем судьи должны работать в нормальных условиях, включая сбалансированную нагрузку, которая может гарантировать качество правосудия, а также обеспеченный аппарат судов. Плюс системный дисциплинарный контроль со стороны ВСП и постоянный и действенный мониторинг их деятельности силами общественности. Но такой мониторинг — это не открытая вражда, которую мы наблюдаем сейчас. Даже на основе естественного конфликта можно выстроить сбалансированные эффективные отношения.
— Высокая зарплата как действительно важный экономический инструмент реформы все же должна соотноситься с возможностями государства и уровнем жизни людей. Иначе мы просто открываем окно в роскошь для избранных. Таких, как Князев.
— Кейс Князева — свидетельство того, что в нашем государстве нет неприкасаемых людей. В этом состоит позитив. Такого в истории не было, чтобы председатель ВС получил уведомление о подозрении, был снят коллегами с должности председателя ВС, а ВСП дал согласие на избрание меры пресечения в виде содержания под стражей. Но, конечно, это нанесло серьезный ущерб репутации как Верховного суда, так и всех коллег Князева, включая тысячи обычных судей. И это другая — негативная — сторона медали. Поэтому нам сейчас, чтобы укрепить доверие и обеспечить добропорядочность судейского корпуса, надо прибегнуть к радикальным шагам. Но не думаю, что уменьшение судейского вознаграждения является одним из них.
— Дискреционное право президента возвращать ВСП представления на назначение судей, данное главе государства в переходных положениях законопроекта №9439, относится к таким радикальным шагам? Только не говорите, пожалуйста, что речь идет о военном положении плюс год после него. И что дело в дополнительных проверках СБУ и НАПК, — они прекрасно могут сотрудничать с ВСП. Но за это время новая ВККС отберет две тысячи судей, которые должны будут пройти сквозь сито окружения президента. И это может стать не только политическим инструментом отбора «своих» судей, но и продолжением ненадлежащего управления государства в отношении судебной ветви власти. По информации наших источников, с 20 мая 2019 года — в период отсутствия ВККС и вопиющего кадрового голода в судебной системе — ВСП направил на подпись президенту 329 представлений на назначение судей. 50 из них до сих пор не подписаны.
— Государство и общество должны быть на сто процентов уверены в людях, которые становятся судьями. Особенно на фоне нынешних событий: сомнения в добропорядочности, другие гражданства и даже подозрения в коллаборационизме. Именно в этом заключается цель законопроекта. И речь здесь идет не о дискреционных полномочиях. Главная роль — у Высшего совета правосудия. Если на стадии назначения получена информация, что к кандидату есть вопросы, например о признании аннексии Крыма, то президент сможет вернуть представление о его назначении в ВСП, а ВСП должен рассмотреть такую информацию и дать ей оценку. Публично, с приглашением кандидата, СБУ, НАБУ соответственно. Если информация будет опровергнута, ВСП повторно внесет представление и президент должен издать указ о назначении.
— Как и обещал президент, зарегистрированный законопроект №9438 усиливает ответственность за коррупционные уголовные правонарушения: 10–15 лет с конфискацией. Но это тоже на период военного положения. В мирное время — 8–12. Рассматривали ли варианты пожизненного заключения? Такие требования озвучивают в обществе.
— Одно дело — говорить: а давайте всех расстреливать, сажать пожизненно, другое — когда решаешь судьбу человека и выносишь такой приговор. Думаю, в условиях наших исправительных учреждений отсидеть 10 или 15 лет — это уже суровое наказание. Но если во время рассмотрения законопроекта будет предложение рассмотреть пожизненное заключение за такие преступления во время войны, мы его рассмотрим.
— Есть и другая сторона. Эксперты говорят, что в условиях коррумпированности всей системы государственной власти повышение ответственности исключительно судьям лишь усложнит уголовный процесс и не будет способствовать выполнению поставленной задачи. Условно, если в коррупционном заговоре — судья, прокурор, адвокат или министр, то почему судья должен получить «пятнашку», а остальные — нет?
— Полностью с этим согласен. Поэтому мы усиливаем ответственность для всех субъектов: и тех, кто предлагает судье взятку, и тех, кто за взятку обещает повлиять на принятие судебного решения. Не имеет значения, кто ты — судья, адвокат, прокурор, помощник судьи, бизнесмен или представитель власти. Всем, кто хочет купить судебное решение, во время военного положения будет угрожать до 15 лет лишения свободы.
О проверках Верховного суда, роли общественности и нищете аппарата судов
— Законопроект №9454 дает право ВСП проводить проверки в отношении возможного совершения дисциплинарных проступков, невыполнения обязанностей и источников происхождения имущества не только судей Верховного, но и любого другого суда, если кому-то из его судей будет предъявлено подозрение.
— Начнем с конца. Я слышал реакцию профессионального сообщества на проверку судей и прочее. Но чтобы вы понимали, о каких масштабах идет речь. За прошлый год вручены уведомления о подозрении в совершении коррупционных преступлений пятерым судьям. То есть потенциально могло быть пять судов. В этом году за небольшой промежуток — уже семь подозрений. Но для нас и общества важно восстановить доверие к конкретным институциям, поэтому надо прибегнуть к такому шагу.
Что касается судей Верховного суда. В рамках этой проверки ВСП может обратиться в НАПК за информацией о мониторинге образа жизни судей и полной проверке их деклараций. Также у ВСП есть возможность получать данные от общественных организаций, граждан и других. Поднимать старые дисциплинарные жалобы, которые есть на сегодняшний день в ВСП в отношении судей ВС. И по результатам этой проверки принимать решение об открытии дисциплинарного производства, в рамках которого применять дисциплинарные взыскания вплоть до увольнения.
— Зачем придумывать проверки судей Верховного суда, если есть дисциплинарный механизм, который надо оперативно включить, плюс НАПК, которое периодически проверяет и имущество, и образ жизни всех судей. Это, кстати, не моя реплика, а главы ВСП пана Усика в интервью нашему изданию еще до заседания СНБО. Да и в Верховном суде, несмотря на заявление его председателя Станислава Кравченко о поддержке инициатив власти, похоже, нет единства. Собирают голоса, чтобы обсудить проблему на пленуме.
— После случая с бывшим председателем ВС ситуация очевидная. Мы хотим, чтобы была проведена проверка и общество получило четкий сигнал, что каждому судье этого суда можно и в дальнейшем доверять осуществлять правосудие на высшем уровне. Квалификационному оцениванию судьи ВС не подлежат из-за того, что они были назначены после внесения соответствующих изменений в Конституцию 2016 года. Что касается позиции ВСП, мы ее получим в виде консультативного вывода.
— То есть вы не пошли на переквалификационную историю всего состава ВС только из-за Конституции?
— Да. На сегодняшний день мы не можем вносить изменения в Конституцию Украины. Поверьте, если бы во время военного положения было можно вносить изменения в Конституцию, многое мы могли бы делать иначе. Поэтому исходим из того, что можем сделать.
— Я не буду комментировать это, поскольку, по мнению многих экспертов, это был бы очень плохой сигнал со стороны власти. Поэтому вернемся к добропорядочности. Здесь два момента. Во-первых, коррумпирована у нас не только судебная система. И, по вашей логике, после скандала в Минобороны нужно было проверить всех, включая министра, а не только уволенных «козлов отпущения». Во-вторых, любая проверка должна проходить четко и быстро по подробно расписанной процедуре. Если, конечно, ее цель — не связать по рукам и ногам тех, кого проверяют. В нашем случае — судей Верховного суда. Но никакой процедуры в законопроекте нет.
— В ведении комитета, который я возглавляю, нет МО, и за другое ведомство я говорить не буду. Но разница есть. Суд — это отдельная ветвь власти. Как бы пафосно это ни звучало, но с судом связаны вопросы справедливости. Ни один министр, ни один чиновник не выносит решений именем Украины. А судья — выносит. Я сам это делал и понимаю, что это такое. И поэтому на судейском корпусе лежит чрезвычайно высокая ответственность. И если человек не находит справедливости в суде, он или полностью теряет веру в государство, или ищет другие пути к справедливости. Через какие-то другие активные действия. Но и первый, и второй путь приводят к разрушению государства.
— Вы действительно считаете, что введение проверки судей с помощью полиграфа поможет разоблачить всех потенциальных коррупционеров? Запад давно поставил под сомнение этот метод, поэтому это очень напоминает обычный популизм.
— Развитые страны мира уже давно и активно применяют полиграф как дополнительный источник информации о лице: в уголовных производствах, во время поступления на публичную службу, в рамках служебных расследований и так далее. В Украине тоже используют полиграф: в Национальной полиции, НАБУ, ГБР, БЭБ, органах прокуратуры и даже в Минобороны. Поэтому мы не изобретаем велосипед, а предлагаем взять мировую и украинскую практику, которая для судей и кандидатов в судьи может быть вполне пригодной.
— В законопроектах нет ни единого слова о Большой палате Верховного суда. Хотя глава ВСП Усик предположил возможность сокращения количества ее членов до 13 судей плюс возврат рассмотрения судебной практики пленума ВС.
— Относительно Большой палаты есть разные мнения. Это ее сокращение или формирование аd hoc для решения конкретных дел? У меня однозначного ответа на этот вопрос нет. Думаю, надо собрать представителей ВС, наших международных партнеров и общественность и просто решить, как мы будем двигаться дальше. Но то, что множество раз меняется судебная практика ВС, — это правда, поэтому вопрос Большой палаты будет одним из направлений, которые мы будем рассматривать.
— Вы просчитываете вариант массовой отставки судей ВС? До 100 человек имеют право уйти на высокую пенсию, избежав проверок. И это даст возможность, по сути, перезагрузить Верховный суд.
— Такую задачу перед собой никто не ставил. Все, кто работает честно, должны оставаться и работать. Я бы этого хотел. В конце концов, это дело каждого конкретного судьи. Но если нужно будет заполнить вакансии, думаю, желающих и достойных найдется немало.
— Раньше вы заявляли, что в будущих проверках ВС как-то по-новому зазвучит голос общественности. Но при ВСП, который будет проверять судей ВС, нет Общественного совета добропорядочности. А в законопроекте, который мы обсуждаем, есть лишь общие фразы о том, что общественность может давать информацию о судьях. И что дальше? Как ВСП должен будет ею распорядиться? Что учитывать, а что — нет? Как это мотивировать? Какая ответственность за игнорирование информации общественности со стороны ВСП и за неподтвержденную информацию со стороны общественности? Можно ли вообще как-то регламентировать процесс взаимодействия общественности и судебной ветви власти?
— Я говорил о расширении вовлечения ОСД в процессы отбора судей на должность. Это другое. У нас при ВККС уже есть Общественный совет добропорядочности, который участвовал в процедурах отбора и квалификационного оценивания судей. Там есть процедура, — и да, ее еще можно совершенствовать. Сейчас также нарабатываем законопроект по изменению процедур отбора на должность судей, в котором планируем расширить полномочия ОСД. Будут другие предложения — обработаем. Главное, чтобы у них была возможность со всем справиться.
Когда ВСП принимает решения в рамках дисциплинарных производств, он всегда должен рассматривать информацию, поступившую от общественности. Производства открывают, в частности, по его жалобам. В решениях ВСП по результатам дисциплинарного производства должны быть указаны или мотивы отклонения информации общественности, или мотивы ее принятия. Исключением является информация из анонимных источников.
Но в целом здесь сложно все обстоятельно регламентировать. Это должно быть на уровне общественного договора, если хотите. Это действительно зависит и от деятельности того же ОСД. Лично я хочу, чтобы в деятельности представителей гражданского общества было немного меньше пиара, немного больше ориентации на профессиональную составляющую.
— То же можно сказать и политикам.
— Ну, не можем мы в законе написать «возьмитесь за руки и живите дружно». Это так не работает. Общественность должна говорить и о плохом, и о хорошем в судебной системе. Иначе убивается мотивация судей. Надо смотреть не только на то, какие судьи, но и на существующую глобальную проблематику. Взять хотя бы перезагрузку судей и 4,5 тысячи гривен зарплаты секретаря судебного заседания.
— Да, низкооплачиваемый аппарат — это еще одно звено коррупции. Но точно не общественность должна решать эту проблему вместо правительства и комитета.
— Но и молчать об этом не стоит. Мы общаемся по этому поводу с премьер-министром и министром финансов. Но они уверены, что судебная система имеет внутренние ресурсы, с помощью которых можно оптимизировать расходы и повысить зарплаты работникам аппарата. Мы вместе с Государственной судебной администрацией все просчитали неоднократно. Нет таких ресурсов внутри системы. Мы это донесли, изложили на бумаге, они представили свои предложения…
— И?
— Будет следующая встреча с министром финансов на эту тему. Но мне кажется, что Минфину не хватает понимания, как работает судебная система. Что нужно Кабмину — так это повысить коэффициенты заработной платы для работников аппарата суда. Это банальное изменение постановления — и завтра они будут получать больше. Потому что не может секретарь судебного заседания получать 4,5 тысячи гривен. Я понимаю, как трудно сейчас стране, но без этого базовую судебную реформу мы не реализуем.
— Возвращаясь к ОСД: в основе конфликта между прошлым составом ВККС и ОСД было расхождение по двум позициям — стандарту доказывания (есть сомнение у ОСД — пусть судья доказывает, что это не так) и праву ОСД оценивать судебные решения. По нашей информации, новый глава ВККС готов обсуждать эти вопросы. Что вы думаете об этом?
— Прекрасно. Пусть обсуждают, приходят к общему видению. В законопроекте по усовершенствованию процедур отбора судей, о котором я уже упоминал, один из сложных, но важных вопросов — участие общественности. Этот вопрос касается и компетенции ОСД, его взаимодействия с ВККС. Есть несколько, правда, немного устаревших отчетов международных проектов с рекомендациями по усовершенствованию работы ОСД. Эта дискуссия будет проходить в рамках рабочей группы, открыто и публично с привлечением как международных партнеров, так и представителей общественности, судей, ВККС и прочих. Результат будет реализован в виде соответствующего законопроекта.
О перегруженности ВСП, судейских кланах и законодательном поводке в руках власти
— А у ВСП вообще-то будут мощности и силы как у институции на заявленные проверки с учетом десятитысячного провала по дисциплинарке, возникшего благодаря неудачному закону? Плюс добор почти двух тысяч судей. (На брифинге, уже после интервью, председатель Верховного суда Станислав Кравченко заявил, что кадровый голод в системе после всех необходимых уточнений может быть вдвое больше. — И.В.) Кто-то просчитывал в человеко-часах реальность выполнения всех задач, поставленных перед ВСП? Если нет, то это опять же ненадлежащее управление или диверсия.
— Неудачному закону? То есть тому, который был принят в 2021 году и получил положительные отклики наших международных партнеров и тех же представителей общественности? Тогда его по-другому оценивали.
Что касается ВСП, то да, будет сложно и надо быть к этому готовым. Основная функция отбора судей все же лежит на плечах ВККС. Для ВСП это больше церемониальная обязанность. А вот 10 тысяч жалоб, действительно, никуда не денутся. Но проверки, предлагаемые законопроектом, не будут массовыми. Я уже озвучивал цифры о количестве подозрений в коррупционных преступлениях. Да, иногда речь может идти о больших судах, где работает много судей, как в Верховном суде. Но когда доверию к этим институциям наносится вред, то такие проверки тем более необходимы.
— Подан законопроект №9444 о немедленном возвращении к рассмотрению дисциплинарных дел. В парламенте есть мнения, что к формированию корпуса дисциплинарных инспекторов надо привлечь международников. С одной стороны, это дополнительный аргумент в пользу прозрачности. С другой — затягивание процесса еще месяцев на восемь. Сроки давности заканчиваются. Кто мониторит дела? Кто гарантирует, что судьи Вовка не уйдут от дисциплинарной ответственности? И что говорит антикоррупционный комитет по этому поводу и по поводу возвращения (впервые со времен Януковича) чиновников офиса президента в процедуры отбора на должность судьи? У вас в объяснительных записках ко всем законопроектам указано следующее: «В проекте Закона отсутствуют правила и процедуры, имеющие риски совершения коррупционных правонарушений. Проект закона не нуждается в проведении антикоррупционной экспертизы». Вы точно уверены, что это так?
— Дисциплинарная функция ВСП должна быть немедленно восстановлена. Ждать больше нельзя — почти 10 тысяч жалоб лежат. Тысячи граждан не могут добиться справедливости. Я ежедневно получаю обращения с жалобами на действия судей и вынужден ежедневно разъяснять порядок их привлечения к дисциплинарной ответственности, который сейчас не работает. Нужно это изменить, и я рассчитываю, что в скором времени парламент примет в целом законопроект №9261, который это обеспечивает. После того ВСП должен рассмотреть жалобы в отношении всех самых одиозных судей, не забыв ни о ком. Это его ответственность и этого от него ждут все.
Что касается позиции антикоррупционного комитета, этот вопрос нужно адресовать им. Регламент ВР предусматривает, что антикоррупционный комитет предоставляет свой вывод. Если будут их замечания, будем учитывать при обработке. Для этого и существует законодательная процедура.
— Кстати, о скорости. ВККС уже действует, а вы на публичных мероприятиях рассказываете, что надо упрощать процедуру отбора судей. А почему вовремя не упростили, чтобы ВККС пришла уже на готовые инструменты?
— Базовый законопроект об изменении процедур отбора уже передан в рабочую группу. Но без ВККС согласовать конечный вариант было неправильно, им его выполнять. Поэтому их ждали. Кроме того, по этому законопроекту есть два сложных вопроса. Первый — разные группы кандидатов по разным процедурам. Второй — формат участия общественности. Оба с широким обсуждением.
— В решении Совета национальной безопасности и обороны есть пункт о необходимости установить четкие понятные прозрачные процедуры соблюдения этических требований самими членами ВСП. Это тоже проверки?
— На самом деле это есть в рекомендациях послов G7. Но у меня пока нет ответа на вопрос, как это должно проходить. Это будет обработано в рамках парламентской работы. Нужно знать позицию и ВСП, и международных партнеров, и экспертного сообщества. Это не значит, что завтра всех членов ВСП надо проверять. Это о процедуре, по которой в дальнейшем будет проверяться соблюдение этических стандартов членами ВСП, потому что согласно закону каждый член ВСП должен соответствовать этическим требованиям, предъявляемым к судьям.
— С одной стороны, ВСП получает драконовские полномочия и полный завал по задачам. С другой — есть вопросы к качеству самого ВСП. Вы как-то мониторите деятельность членов ВСП от парламента? Как относитесь к информации о тесной коммуникации Оксаны Блаживской с сообщником Князева адвокатом Горецким?
— Для меня ВСП важен как институция, мне не так важны фамилии — кто там с кем и куда ездит. Пусть этим занимаются те, кто должен этим заниматься, — сообщество, гражданское общество, правоохранительные и антикоррупционные органы.
Сейчас действительно мы тесно сотрудничаем с членом ВСП Романом Маселко в вопросах электронного судопроизводства. Была создана рабочая группа, потому что ВСП отвечает за это. А мы — законодательный орган, устанавливающий законодательные процедуры. Я — идейный сторонник развития электронного судопроизводства в Украине. И у нас есть видение, как это сделать.
Другие члены ВСП тоже привлечены к разным направлениям работы комитета и рабочих групп. Пани Оксана Блаживская тоже. С главой ВСП Григорием Усиком мы постоянно общаемся по работе. Но, повторюсь, на первом месте для меня институция — Высший совет правосудия.
— А у вас есть видение, как сделать, чтобы съезд судей избирал в ВСП не представителей кланов, а честных судей? Может быть, спасение в электронном голосовании?
— Возможно, это один из вариантов. Но не забывайте, что кандидатов на должности ВСП избирали не сами судьи, а Этический совет, который наполовину состоит из международных экспертов с правом решающего голоса. Фактически съезд судей выбирал из предложенного списка. Хотя и из двух кандидатов одного, что не очень хорошо.
— Конкурсы — это тема отдельного разговора. Потому что, к сожалению, присутствие международников не стало волшебной пилюлей, на которую все надеялись. И не только в судебной сфере.
— Возможно, электронное голосование, в котором будут принимать участие не делегаты от областей, а все судьи, станет залогом избрания тех людей, которым больше всего доверяет судейское сообщество. Но здесь нужно понимать, что человек априори должен из себя что-то представлять. 4,5 тысячи судей — это много. Какой бы ни был хороший судья, если его не знает судейское сообщество, его вряд ли изберут. То есть человек должен быть проактивным, быть преподавателем в Национальной школе судей, иметь какие-то положительные характеристики, не иметь зашкваров по вопросам добропорядочности. Но надо создавать условия для продвижения таких людей. Нужно также, чтобы Минцифры создало систему, к которой было бы доверие и у общества, и у международных партнеров.
— Позволю себе финальную цитату аналитиков Центра политико-правовых реформ: «Ошибочен подход, согласно которому основной мерой преодоления проблемы является усиление наказания. Важнее обеспечить неотвратимость уголовной ответственности. Поэтому если антикоррупционное законодательство и нуждается в изменениях, то в первую очередь связанных с усовершенствованием уголовного процесса, недостатками и пробелами которого пользуются коррупционеры. Речь идет об установленных уголовным процессуальным законом сжатых сроках уголовного производства, по истечению которых оно должно закрываться и уголовная ответственность за преступление не наступает. О возможностях для затягивания процесса путем злоупотребления процессуальными правами и обжалования в суд уведомления о подозрении и тому подобном».
ВАКС просто страдает от затягивания дел. И это инструмент, с помощью которого власть и, кстати, мозг судебной реформы, влияет на результаты работы антикоррупционного блока и правосудия.
— Я возглавляю комитет по вопросам правовой политики. У меня нет в предмете ведения Уголовного кодекса и Уголовного процессуального кодекса. Это в другом комитете находится. Но отмечу, что абсолютно осознаю то, что одно лишь усиление уголовной ответственности без дополнительных мер, в частности предусмотренных решением СНБО и соответствующими законопроектами (которые зарегистрированы и в стадии разработки), не является полностью эффективным. Поэтому мы с вами в процессе разговора затрагивали и другие вопросы, и процедуры отбора на должность судьи, и процедуры дисциплинарной ответственности, и вопросы обеспечения аппаратов судов и прочее.
Только в комплексе меры могут быть действенными. Но главная цель — изменение взаимоотношений в формате «общество—судебная ветвь власти». Они должны стать защитниками друг друга.
— Но комитет по вопросам правовой политики, зная проблему, может хлопотать перед своими коллегами-депутатами из правоохранительного и антикоррупционного комитетов об этом. Потому что в результате страдает само правосудие. Шокирующий случай в Шевченковском суде Киева — из этого ряда.
— Законодательные инициативы для решения проблемы злоупотребления процессуальными правами в уголовных производствах есть — законопроект №5661 моего авторства и ряда народных депутатов. К его разработке также были привлечены судьи. И он решает эту проблему как в делах топ-коррупции, которые рассматривает ВАКС, так и в обычных делах о краже, которые рассматривает районный суд. Этот проект уже давно находится на рассмотрении профильного комитета.
— Пока мы с вами разговаривали, Кабмин внес свой пакет законопроектов об изменениях антикоррупционного законодательства. В частности судьям запретят рассматривать протоколы об админправонарушениях в отношении коллег и внедрят обязанность декларировать операции по обмену валюты. Это в рамках общей репрессивной стратегии или как?
— Проект «репрессивной стратегии» Кабмин с нашим комитетом не согласовывал. Если серьезно, на сегодняшний день тексты таких законопроектов еще даже не обнародованы на сайте парламента, и поэтому я не могу их оценить. Это инициатива правительства. Насколько я вижу по анонсу, проекты касаются общего круга чиновников, на которых распространяется антикоррупционное законодательство, а значит, и меня тоже. Поэтому обработаем.