"Освобожденный пролетариат установил бывшего раба и панского крепостного Шевченко на высший и наилучший пьедестал", - торжествовали украинские советские газеты по поводу открытия памятника Тарасу Шевченко в Харькове.
80 лет назад, весенним днем 24 марта 1935 г., с восьми утра тысячи людей подходили к задрапированному красным полотном грандиозному сооружению. Давно ожидаемое событие должно было стать исключительным в городе, который недавно потерял столичный статус, а вместе с тем и отвыкал от шумных праздников.
В час дня вокруг памятника выстроился почетный караул - армейское каре из пехотинцев и артиллеристов, потеснив зрителей. Гостевую трибуну заняли избранные ударники труда, деятели науки, искусства, представители других областей, родственники Тараса Шевченко.
Когда на часах было 2.25, на трибуну у подножия монумента поднялись почетные гости: Илья Шелехес, Владимир Затонский, Николай Демченко, Андрей Хвыля, Матвей Манизер, Владимир Богуцкий, Самуил Саратиков, Карл Карлсон. Фанфары возвестили о начале праздника.
Нарком просвещения Затонский не спеша раскрыл завесу, медленно сползшую на постамент. Перед очевидцами впервые предстало во всем своем величии грандиозное сооружение из 17 фигур, увенчанное фигурой поэта, сверкающей гранитом и бронзой…
Объединенный оркестр Харьковского военного гарнизона заиграл "Интернационал". Затем прозвучал "Заповіт" Шевченко в исполнении сводного хора на 700 человек. Когда стихли аплодисменты, напряженную тишину внезапно нарушил резкий шум мотора самолета К-5, который, сделав несколько кругов, сбросил специальный номер "Вістей ЦВК УРСР".
Свой доклад Затонский начал с истории октября 1917-го: рассказал о блестящих победах на военных и экономических фронтах, о "Днепре, закованном в бетон, большевистской волей взращенные в селах колхозы, принесшие беднякам и середнякам радостную, зажиточную жизнь". Докладчик сравнил Шевченко с российскими демократами Добролюбовым и Чернышевским.
Вспомнил "ворожих недобитків" из числа украинских националистов и их подстрекателей, немецких империалистов и польских милитаристов, которые использовали художественное слово Шевченко в своих целях, подкрепляя буржуазно-националистическую агитацию в борьбе с пролетариатом, пытаясь снова заковать его в кандалы, которые так пытался разорвать Шевченко.
"Не случайно памятник Шевченко открывается именно в Харькове. Сегодняшнее торжество символизирует украинскую советскую культуру - национальную по форме, социалистическую по содержанию. Эту культуру ковала харьковская партийная организация во главе с ее вождем Павлом Постышевым". Далее Затонский, конечно же, вспомнил и "о великом Сталине". Звучали пламенные речи, праздничные адреса, уже озвученные тезисы подхватывали другие докладчики.
В тот день состоялась творческая встреча по случаю открытия памятника. Павло Тычина прочитал партийным и государственным деятелям, представителям творческой интеллигенции свое посвящение "Величний монумент". Создать монументальный образ Кобзаря в музыке обязался Пилип Козицкий. Артистка театра "Березіль" Наталья Ужвий признала воплощенный в камне образ Катерины значительным этапом творческой работы; Амвросий Бучма, имевший в 1926 г. шевченковский опыт в фильме режиссера Петра Чардынина, рассказал, как по поручению Павла Постышева и Андрея Хвыли выехал в Ленинград и по семь–восемь часов, а бывало и больше, позировал скульптору в образе казака и повстанца. В конце встречи участники посмотрели свежую кинохронику с места события. Именно эта лента, смонтированная режиссером Ольгой Победаленко, добавила еще несколько интересных штрихов…
Крупный план сохранил улыбку архитектора Матвея Манизера - кадр не характерный для операторов, обычно старавшихся показать художника, увлеченного работой. Тут он сошел с государственной трибуны и открыто улыбнулся как человек, довольный и выполненной работой, и заслуженной оценкой. А вот кадры с делегацией крестьян, земляков Тараса Григорьевича. Сломанный козырек картуза, поношенные пальто мужчин, туго повязанные платки суровых на вид женщин. У всех напряженный взгляд.
Эти люди могли бы много рассказать о коллективизации и создании коллективных хозяйств, со временем укрупненных в колхоз им. Шевченко. В январе 1933-го, не в состоянии выполнить чрезвычайный план хлебозаготовки, они решились разделить его на две артели. По данным "Национальной книги памяти жертв Голодомора", в райцентре Звенигородка в 1932–
1933 гг. погибли 1167 чел., а в селе Моринцы, где родился Тарас, - 208.
Внук его родного брата Никиты Григорьевича, Харитон Прокопович, жил в усадьбе Шевченко еще в 1960-е. Сохранились послевоенные фотографии: мальчик - на руках еще одного внука, Петра Ивановича…
Трагическая судьба постигла большинство власть имущих, участников события. НКВД под руководством Карла Карлсона даже не пытался выяснить смысл обвинений, щедро навесив националистический ярлык "национальной по форме" деятельности Богуцкого, Демченко, Затонского, Саратикова, Хвыли, Шелехеса, поглотив, наконец, и самого Карлсона.
Жертвой сталинщины пал и Петр Постышев, роль которого на открытии памятника Тарасу Шевченко несколько преувеличена. Исполнитель установок Сталина с одинаковым упорством воплощал в жизнь волю вождя, что вылилось не только в грандиозное строительство, но и в системное изобличение "национал-уклонистов" и чудовищный Голодомор 1932–1933 гг.