80 лет назад, 15 июня 1934 г. на улице Фоксаль в Варшаве член Организации украинских националистов (ОУН) Григорий Мацейко выпустил несколько пуль в министра внутренних дел Польши Бронислава Вильгельма Перацкого. Министр по своей многолетней традиции приехал пообедать в "Товарищеский клуб", что на улице Фоксаль, 3. Сначала Г.Мацейко попытался взорвать небольшую мину, изготовленную в подпольной лаборатории, но она не сработала. Тогда нападавший, выхватив пистолет, подбежал к министру сзади и выстрелил...
Убийцу бросились преследовать посетители клуба, среди которых было много высокопоставленных лиц. У Мацейко было некоторое преимущество во времени, но впереди на углу улиц Фоксаль и Новы Свят стоял полицейский. Он попытался преградить путь беглецу, но тот нацелил на него пистолет и, пока полицейский приходил в себя от неожиданности, успел убежать. Оторвавшись от погони, Мацейко некоторое время скрывался от полиции, а потом ему удалось выехать из страны. Остаток жизни он прожил в эмиграции в Южной Америке.
Покушение готовили долго. Решение об акции было принято в конце апреля 1933 г. на собрании руководства ОУН под председательством Евгения Коновальца. Подготовка продолжалась три с половиной года. За это время изучали личность министра, его привычки, выбирали способ исполнения приговора, подыскивали исполнителя. Найти его взялся лично Степан Бандера, тогда руководитель краевой экзекутивы ОУН. Был объявлен своеобразный "конкурс". Из трех "финалистов" Бандера выбрал Григория Мацейко.
Одновременно продолжалась подготовка на месте. На протяжении осени 1933 г. Микола Лебидь в Варшаве изучал график министра. Весной 1934 г. к нему присоединилась Дария Гнаткивская. Именно Лебидь рассказал Мацейко о привычке министра ежедневно обедать в "Товарищеском клубе".
Как уже упоминалось, у Мацейко была при себе "самодельная" бомба. Ее изготовили в подпольной лаборатории ОУН в Кракове, которой руководил Ярослав Карпинец. Правда, бомба не взорвалась по техническим причинам, поэтому Мацейко, чтобы выполнить задачу, воспользовался пистолетом.
Эта история многократно описана историками и публицистами. И не только потому, что министр Перацкий был одной из самых высокопоставленных жертв ОУН. Ведь убийства сильных мира сего - не такая уж и редкость. А в случае министра внутренних дел риск погибнуть от пули убийцы - часть профессионального риска. Но именно этот случай имеет много особенностей, из-за чего у историков до сих пор возникает много вопросов, на которые нет однозначного ответа.
У министра межвоенной Польши был солидный список врагов - прежде всего из-за должности. Он был неудобен для польской "эндеции" и пронемецких кругов в Польше. Собственно, версия о том, что убийцей является кто-то из круга "народовой демократии", стала главной сразу после начала следствия. Прецедент в истории межвоенной Польши уже был - именно "эндеки" организовали убийство президента Рафаэля Нарутовича в 1922 г. В этом случае по ложному следу следствие направила информация о телефонном разговоре с представителем этой партии Мостдорфом, в ходе которого министр сказал, что может встретиться с ним на следующий день. В ответ Мостдорф заявил: "Это будет слишком поздно". Вопрос, готовили ли "эндеки" параллельно покушение на Перацкого, остается открытым.
Причастность ОУН к покушению прояснилась только после передачи чешской стороной польской полиции так называемого архива Сеныка. Это был архив руководства украинских националистов, где было много информации и об убийстве Перацкого, и о других делах, связанных с ОУН. На основании материалов этого архива следствие установило конкретных организаторов и исполнителей покушения.
Вторая загадка - аресты организаторов, за исключением исполнителя, пришлись на последние дни перед самим покушением. Степан Бандера был арестован 14 июня 1934 г., Микола Климишин - днем раньше. В этот же период арестовали Ярослава Карпинца. Микола Лебидь через Гданьск (Данциг) успел выехать в Германию - там его задержали и передали польской полиции.
Создается впечатление, что аресты было запланированы заранее. Удивляет также исключительное сотрудничество с польской стороной чешской и немецкой полиции. У обеих стран были очень напряженные отношения с Польшей из-за территориальных споров, и в такой ситуации ОУН как организация, чьи усилия были направлены на ослабление Польши, оказалась для обеих стран ситуативным союзником. Позже нацистская Германия также попыталась использовать ОУН именно как ситуативного союзника.
К тому же в Германии уже более года господствовал нацистский режим, который, как показала практика ближайших лет, не слишком церемонился с нормами международного сотрудничества. А тем временем в деле Перацкого было продемонстрировано удивительно слаженное сотрудничество полиции трех государств. И это на фоне совпадения во времени громкого убийства министра, обнаружения чехословацкой полицией "архива Сеныка" и цепочки арестов, как потом оказалось, всех главных лиц, причастных к делу Перацкого. Была ли здесь внутренняя связь? Знала ли польская полиция что-то о будущем покушении - инфильтрация ОУН полицейской агентурой была постоянной проблемой организации? Неизвестно. Документы молчат.
Удивляет и то, что исполнитель покушения на Перацкого Григорий Мацейко позже не принимал никакого участия в украинской общественной жизни. Хотя большинство членов ОУН, в разное время оказавшихся в эмиграции, продолжали активную общественную и политическую деятельность. Почему Мацейко стал исключением? Особенно, если учесть утверждение П.Мирчука, что такое "подполье" было ни чем иным как выполнением приказа руководства ОУН. Почему руководство сделало такое исключение для Мацейко? Ответа нет.
Все эти "нестыковки" и совпадения породили множество версий. Официальной в среде ОУН была версия, согласно которой покушение - это месть за репрессии, направленные против украинцев, в частности за участие в "пацификации" 1930 г. Версию озвучили подсудимые деятели ОУН на Варшавском процессе 1935 г. Но она не дает ответы на все загадки. О возможной параллельной подготовке покушения "эндеками" уже упоминалось.
Есть версия, что Перацкий стал жертвой ОУН не столько из-за репрессий против украинцев, сколько из-за активного участия в программе примирения поляков и украинцев. По логике сторонников этой версии, ОУН была заинтересована в эскалации напряженности между Польским государством и украинским меньшинством в ее границах и с этой целью убивала преимущественно "сторонников объединения". Но сторонники такой версии упускают из виду несколько обстоятельств. Прежде всего, украинско-польский конфликт возник вовсе не тогда, когда Польша на карте мира появилась в ее межвоенных границах. Реестр взаимных обид уходит корнями чуть ли не во времена исторической Речи Посполитой. А после того как Западная Украина стала частью Польши в результате поражения украинской армии в украинско-польской войне 1918–1919 гг., польская власть вообще воспринималась как оккупационная. И многое из будней межнациональных отношений подтверждало справедливость такого мнения. Например, нормальным было принимать на государственную службу только поляков или писать в официальных документах вместо "украинский" - "русский" и т.п. В такой ситуации не надо было быть большим радикалом, чтобы настроить украинское население против центральной власти.
Кроме того, планы примирения представлялись весьма иллюзорными. Если коротко, то основывались они на опыте мирного сосуществования в рамках Речи Посполитой и предусматривали так называемую политическую ассимиляцию. Другими словами, украинцам была бы предоставлена полная свобода в отношении традиций, языка, вероисповедания и обычаев при условии признания политического верховенства варшавского правительства. Сторонники такого подхода из окружения Ю.Пилсудского не учли эпохи, в которой они пытались реализовать свой план. По состоянию на первую половину ХХ в. политический национализм основывался именно на этнических особенностях и национальных мифах, в основе которых лежит убежденность, что у каждого народа есть право на собственную государственность. А при такой платформе пребывание в составе "не своего" государства воспринималось, в лучшем случае, как недоразумение, в худшем - как повод к освободительной войне всеми доступными средствами.
Взаимное восприятие приверженцев национализма и сторонников "политической ассимиляции" было далеким от согласия. Если националисты подозревали "ассимиляторов" в коварстве, то "ассимиляторы" считали националистов радикалами. Как подтверждение можно указать, что к противникам Перацкого принадлежали также польские националисты радикального толка.
Существуют и версии, согласно которым на самом деле за покушением стояли немецкие или советские спецслужбы, чьи агенты могли быть инфильтрованы в ОУН. Предположение об инфильтрованом агенте не кажется невероятным - убийцей Евгения Коновальца был именно такой агент, который долго "вживался" в роль члена ОУН, прежде чем выполнить задачу. Однако поверить в эту версию мешает тот факт, что решение о выборе исполнителя принималось на высшем уровне руководства ОУН при участии Коновальца.
И кто бы или что бы ни стояло за убийством Перацкого, эпилог преступления был тоже необычным. Большой публичный процесс над группой высокопоставленных оуновцев в Варшаве хоть и закончился рядом смертных приговоров и пожизненных заключений, завершил несколько важных процессов.
Прежде всего, после Варшавского процесса ОУН однозначно превратилась во влиятельный фактор политической жизни Польши. Если до тех пор даже в самой Польше деятельность украинских националистов воспринимали скорее как региональную проблему, то после убийства Перацкого стало понятно - с ОУН и ее требованиями нужно считаться, а слишком раздражать украинцев может быть опасно не только для местной полиции.
Пришло осознание, что недопустимо игнорировать украинское меньшинство и, если речь идет о хотя бы минимальной стабильности в стране, нужно демонстрировать незаурядную гибкость. Польская верхушка это поняла - поэтому, кроме создания Березы Картузской (концлагеря для политических узников), в 1935 году было достигнуто парламентарное соглашение с УНДО, самой влиятельной легальной украинской партией. Хотя националистов и в дальнейшем арестовывали и приговаривали к заключению на длительные сроки, была предпринята попытка хоть немного смягчить политику в отношении украинского сообщества. Следующий виток откровенно репрессивной политики начался лишь перед самой войной, в 1938 году.
То, что ОУН - это довольно мощное массовое движение с четкой целью, стало понятно и соседям Польши. Как результат - со временем Германия откликнется на поиски ОУН страны-союзника, и будет учить военному делу членов ОУН. Правда, сами оуновцы не будут доверять немецким партнерам, памятуя о выдаче Миколы Лебидя.
Убийство Перацкого неизбежно акцентировало внимание не только на его исполнителях, но и на целях акции. А это означало актуализацию "украинского вопроса" в Западной Европе. ОУН удалось выиграть психологическую войну, продемонстрировав не только бесстрашие, но и чувство достоинства. Оуновцы превратили зал суда в настоящую пропагандистскую площадку в хорошем понимании слова. Отказы отвечать на вопрос судьи на польском языке, восклицания в зале суда "Слава Украине!", достойное и спокойное поведение, понятные и логичные объяснения мотивов своих действий - все влияло на зрителей и слушателей лучше, чем любая пропаганда.
Как результат - ОУН окончательно начала превращаться в субъект международной политики и представлять Украину в мире. А репутация бескомпромиссных борцов-идеалистов, которая закрепилась за членами ОУН в ходе процесса, не позволила - как показали дальнейшие события - превратить организацию в игрушку в интересах великих держав.