Ровно полвека назад в центре Киева открылась новая экспозиция Центрального научно-природоведческого музея НАН Украины.
За эти годы экспозицию, считающуюся одной из лучших в мире, увидели миллионы посетителей, среди них - тысячи известных ученых зоологов, геологов, ботаников, археологов, палеонтологов, представителей иностранных миссий, руководителей государственных учреждений, парламентариев...
Юбилей экспозиции совпадает с 90-летием со дня рождения выдающегося зоолога, члена-корреспондента НАН Украины, профессора Николая Николаевича Щербака (1927–1998). Бывший узник совести, председатель научно-методического совета Всеукраинского общества политических заключенных и репрессированных, Николай Щербак большую часть своей жизни отдал делу создания и пополнения коллекций Музея природы.
1945-й год. Центр Киева и главный корпус Университета - в руинах. А он уже студент биологического факультета, с 1947-го работает препаратором Зоологического музея КГУ, который восстанавливался после военного лихолетья. С тех пор жизнь Николая Щербака навсегда связана с естествознанием. Случилось так, что одна из первых его экспедиций была в Карпатах. Собирал различных животных для музея по лесам и горам. И впервые увидел несоветских людей, оказался, как вспоминает его жена, "в гуще событий, которыми в то время жила Западная Украина, и о которых на Востоке почти ничего не было известно. Перед ним возникли сотни вопросов, на которые не находил ответа".
Следующая экспедиция, на Белое море, не состоялась: в июне 1948-го Николай был арестован, дома прошел обыск. Попал в первую волну послевоенных арестов, когда вчерашние энкавэдэшники (тогда уже эмгебисты), как прожорливые хищники на блесну, бросались на каждый, пусть даже далекий отблеск свободной мысли. А речь шла лишь о "подозрительных" разговорах в студенческом кругу, о которых он не сообщил "куда следует". Николай Щербак и в дальнейшем не изменяет собственным принципам чести и порядочности, но именно поэтому на десятки лет попадает в тиски системы, которая планово и последовательно ломала человека, стремясь сделать его послушным, "своим", или уничтожить. Этому способствовал массовый испуг, заставлявший очень многих наперегонки демонстрировать согласие с преступными приговорами "троек". В университетском комитете комсомола, куда сообщили о "враге народа", некоторые даже требовали для Щербака смертной казни. (Впоследствии эти люди так же страстно осуждали "культ личности").
"Не верь, не бойся, не проси". Изобретенная в лагерях (и со временем использованная политиками) парадигма не претендовала быть формулой жизни, но помогала выжить в условиях ГУЛАГа. Не верил следователем и подосланным стукачам, не боялся требовать соблюдения жалких зэковских прав, ничего не просил у начальства. После Лукьяновской и Московской пересыльной тюрем вместе со многими "политическими" оказался в мордовской Потьме, в Дубравлаге как з/к Ч-995. Рубили лес, копали торф и коллективно теряли последние иллюзии о возможной справедливости Системы, для которой человек был если не скотом, то рабом. За строптивость не раз попадал в "барак усиленного режима" (БУР), где, голодный, спал на голых досках. Заболел туберкулезом, был на грани отчаяния, но выстоял и при поддержке других узников, преподававших на фельдшерских курсах, получил эту профессию, научился премудростям тюремной медицины, что позволяло помогать ближним, находить в этом моральное равновесие. А еще при любой возможности неутомимо занимался самообразованием; вместе с другими естественниками, которых встретил в лагере, повторял подзабытый курс биофака. Перетрушенные ищейками учебники ходили по рукам, зачеты сдавали друг другу...
В заключении он провел шесть лет, шесть месяцев и шесть дней. Это апокалиптическое "число зверя" символизирует животное отношение к инакомыслящим. Роман А.Солженицына "В круге первом", изображающая отношения и быт в т.н. "шарашке", где ученые узники выполняли какой-то тайный заказ, далека от страшной реальности, пережитой Николаем Щербаком. Но собственная судьба интересовала его лишь как часть общечеловеческого Крестного пути. Вероятно, поэтому и воспоминания посвятил только товарищам по заключению. Трогательно вспоминал иранца Алефа Акбара Сафави, летчика, воевавшего в составе британских ВВС, потом стажировавшегося в СССР. После возвращения к власти прозападного иранского шаха, его (несмотря на иностранное гражданство) на всякий случай загнали в лагеря как "шпиона", где тот и умер от туберкулеза. Или бесстрашного, даже героического поэта Бондарь-Днистрового, "загудевшего" на 25 лет за антисоветскую агитацию...
Но особенное впечатление произвела встреча с митрополитом Иосифом Слепым, которому оказывал медицинскую помощь и доставал лекарства. Его удивило, что заключенный митрополит не думал об обращении православных в греко-католиков. Запомнились его слова: "Держитесь вместе, дети мои, ибо в единстве Запада и Востока - наша сила". И о будущем: "Обе церкви объединятся и восстановят древнюю независимую украинскую церковь Владимира" (журнал "Зона", №14, 1999).
Ни Сталина, ни Берии уже не было, но освободился Николай Щербак только в декабре 1954-го. После лечения полученного в лагере туберкулеза пытается возобновить учебу в университете. Сначала - неудача, но к счастью помог Павло Тычина, председатель Верховного Совета Украины. Поэт внимательно выслушал Николая и поручил своему юристу заняться этим делом. Но оказалось, что требуется еще согласие Москвы! Вопрос решился только в союзном министерстве образования. Доказал-таки, что с системой можно и нужно бороться, и 1955-м его зачислили на 4-й курс биофака.
В последний раз его дело пересматривалось во времена глубокой перестройки, когда в ряды "нового" общества уже интегрировали Солженицына с Сахаровым. Но империя оставалась, а украинские патриоты были ее непрощенными врагами. В феврале 1990-го (!) пришло письмо от помощника генерального прокурора СССР с таким окончанием: "...совершили преступление, предусмотренное ст. 54–12 УК УССР (в редакции 1927 г.). Ваша вина в содеянном доказана, и оснований для принесения протеста в отношении вас не имеется". А бесновато-архаичное определение вины в упомянутой статье звучало так: "За недонесение о заведомо известном готовящемся или о совершенном контрреволюционном преступлении". Такая недо-пере-стройка! (Из воспоминаний Галины Щербак).
К тому же Николай Щербак был еще и "невыездным". Понятно, какое это неудобство для неутомимого исследователя и путешественника. Не согласишься на "сотрудничество" с КГБ - сиди дома. На этот крючок пробовали поймать многих, особенно после "Пражской весны" и генерального погрома украинской интеллигенции в 1970-х. Отказ хоть и не угрожал тюрьмой или немедленным увольнением, но карьеру мог испортить, закрепляя статус невыездного за пределы "соцлагеря". Что в известной степени отразилось и на его работе. Когда иностранные ученые, даже президент Академии наук Индии, приглашали его для обмена опытом строительства музеев и совместного изучения животного мира, документы на выезд пропадали без ответа. Неоднократно "забывали" отметить его научные и организационные достижения, выбирая и награждая других. Удивлению российских и зарубежных коллег не было предела, они не могли поверить, что украинство пугает власть сущую больше любого московского "самиздата". Но в подобных случаях он реагировал мудро, как христианин: "Я счастлив, что наша работа получила столь высокую оценку" (воспоминания Галины Щербак).
Спокойствием и душевным равновесием он обязан успешно продвигавшемуся делу своей жизни. Делом этим был музей. Исторический опыт подсказывал необходимость терпеливо сносить властную глупость, во все времена искать поддержки светлых личностей. Таких, как Владимир Вернадский, первый президент Украинской академии наук, устав которой, утвержденный в 1918-м гетманом Павлом Скоропадским, предусматривал создание Зоологического музея. И первый директор зоомузея - Николай Кащенко, универсальный специалист во многих областях биологии; за ним - лидер мировой энтомологии, знаток муравьев Владимир Караваев; дальше - известный зоогеограф и популяризатор науки Николай Шарлемань. После войны восстанавливали музей профессора В.Артоболевский, И.Сокур, М.Воинственский. Особенно повезло с интеллигентным, высоко порядочным знатоком птиц Михаилом Воинственским, который передал директорство Щербаку, полностью разделяя его идею создания Музея природы. Благодаря высокому авторитету этих ученых, их бескорыстной преданности науке, музейные фонды росли за счет пожертвований и приобретения частных коллекций, профессионально собранных в XIX–ХХ вв. В.Караваевым, А.Браунером, Е.Зверозомб-Зубовским, Л.Шелюжко, М.Шарлеманем, И.Пидопличко, А.Кистякивским и многими другими энтузиастами естествознания.
Над новой экспозицией работала возглавляемая Н.Щербаком лаборатория, куда входили В.Шарпило, Ю.Костюк, Ю.Мовчан, В.Лоскот, В.Монченко, В.Ермоленко, В.Крыжановский. Подготовка близилась к завершению, пришло время начинать строительство; именно тогда планы создания Музея природы решительно поддержал президент Академии наук Борис Евгеньевич Патон, которого Николай Николаевич лично ознакомил с новым проектом. После соответствующего решения президиума Академии, обновленный Музей открылся для посетителей в ноябре 1967 г.
Обладая широкой эрудицией и безупречным вкусом, Николай Щербак убедил руководство Академии и участников проекта, что экспозиция должна включать не только научные фото, карты ареалов, монографии, определители украинских ученых, но и рисунки художников-анималистов, монументальные фрески. И это свершилось. Классический пример взаимопонимания и творческого сотрудничества науки с искусством! В основу новой экспозиции положен принцип филогении, демонстрирующий процесс развития живого мира. Этот принцип подчеркнут художественным оформлением всех музейных помещений; еще на лестнице вас встречает панно, на котором юноша и девушка держат открытую книгу с призывом Memento Naturae (Помни о природе). Идея неделимости развития живого мира и научной мысли разворачивается далее в образе "Древа жизни", на чьих ветвях расположены существа по их систематическим уровням, от низших до высших, о чем и рассказывают коллекции музея. И это - не прямая подсказка для посетителя, такой вывод он делает сам, рассматривая экспонаты, размещенные по эволюционным принципу. А о взаимных связи живых существ в природных комплексах рассказывают диорамы с видами "Полесье", "Карпаты", "Украинская степь", даже "Императорские пингвины", "Птичий базар в Арктике", создавая целостный образ природы всех континентов и главных климатических зон. Важный шаг к целостному восприятию мира!
Свершилась ли его мечта? В научной сфере - несомненно. Сегодня именно экспозиции Зоологического музея им. Н.Щербака больше всего привлекают внимание посетителей взлелеянного им Музея природы. В залах, на витринах, в оригинальных диорамах насчитывается более 5 тыс. экспонатов зверей, птиц, пресмыкающихся, земноводных, рыб, моллюсков, насекомых - от кита и северного медведя до прекрасных тропических бабочек. Ежегодно здесь бывает свыше 400 тыс. посетителей, стажируются студенты, аспиранты, сотрудники родственных музеев со всего мира. Десятки лет продолжается научное сотрудничество, обмен материалами и экспонатами с музеями США, Канады, Японии, Германии, Швейцарии, Польши, Венгрии, Швеции... Национальный научно-природоведческий музей НАН Украины, или Музей природы, каким его задумал Николай Щербак, занимает достойное место среди лучших мировых научно-познавательных учреждений. Мне посчастливилось общаться с ним как специалистом, мнение которого я высоко оценил во время работы над фильмом о Красной книге Украины.
Одобрив саму идею научно-просветительского фильма о необходимости спасения исчезающих существ, Николай Николаевич дал понять, что советские Красные книги имели целью не защитить окружающую среду, но скрыть ее действительно тревожное состояние, акцентируя в первую очередь на "необходимости рационального использования недр, водных ресурсов, растительного и животного мира" (Красная книга СССР, 1978 г.). Тогда же, в 1980-м, он посоветовал обратить внимание на "зеленое" движение, другие природоохранные инициативы, постепенно набиравшие силу. Все стало ясно после Чернобыльской катастрофы...
Его выдержка и доброжелательность вселяли уверенность, но возникла необходимость глубже вникнуть в тему. В нем ощущались беспокойство и боль, которые не унять даже лучшими книгами или фильмами. Наверное, это была жажда реализации научных замыслов, сдерживаемых бюрократической государственной машиной, желание выразить правду, которую поймут. Что и подтвердилось позже в требовательной и длительной подготовке им второго издания "Красной книги Украины" (Животный мир), вышедшего в свет в 1994 г. Этот исторический документ, несомненно, стал новаторским шагом в природоохранном деле. Были обнародованы обязательства Украины в сфере международного сотрудничества по сохранению биологического разнообразия, признанного одним из условий устойчивого развития государства. Подчеркивалась необходимость создания биосферных заповедников, определялись степени угрозы для преследуемых охотниками редких видов животных, птиц, пресмыкающихся и др., динамика численности и меры по их сохранению и научно обоснованному воспроизводству. Впервые под охраной оказались осетровые рыбы, о наличии которых в Днепре писал еще "отец истории" Геродот, а советские "Красные книги" молчали, и неконтролируемый вылов продолжался... Это был определенно вызов бездумному и жестокому обращению с живой природой. Ведь среди главных причин деградации животного (и растительного) мира называлась опасность со стороны "преобразователей природы": разрушение экологических систем, т.е. затопление земель, распашка водоохранных зон, вырубка лесов, химическое загрязнение. Официальный акт, которым, наконец, стала "Красная книга", диссонировал со шкурными интересами постсоветских дельцов.
...Ключевые слова в разговоре о нем - Украина, Правда, Мир. Жизненная позиция, система представлений или парадигма Николая Щербака стала образцом поведения для его учеников, унаследована семьей и, к счастью, остается всегдашним примером для многих: стремиться к Правде, познавать Мир, делиться приобретенными знаниями, не завидовать, прощать, любить ближних, а превыше всего - Украину.