История человечества соткана из успехов, неудач, побед, взлетов, падений, мифов и легенд. Люди в ней всегда хотят выглядеть успешными.
Однако течение времени часто требует новой оценки прошлого. В качестве примера - история партизанской борьбы в 1941–1944 гг. на территории Украины.
"Партизан" - слово французское: это человек, принимающий участие в боевых действиях, не относящийся к регулярной армии, но следующий законам и обычаям войны. Как наиболее активная составляющая Сопротивления партизанское движение проявилось на оккупированной территории СССР в 1941–1944 гг.
Цель движения - борьба с оккупантами, привлечение к ней местного населения, контроль над утраченной территорией со стороны Центра. Такое движение не планируется генеральными штабами стран, готовящимся к наступательным операциям, что было присуще СССР накануне германско-советской войны 1941–1945 гг. С первых ее часов Красная армия, по замыслу Сталина, должна была победно двинуться на Запад, чтобы советизировать Европу. Да не так случилось, как замышлялось: РККА потерпела катастрофические поражения - кадровые части были разгромлены или же попали в плен. И уже 18 июля 1941 г. ЦК ВКП(б) принял постановление об организации борьбы в тылу немецких войск. При Ставке Верховного главнокомандования в Москве был создан Центральный штаб партизанского движения, украинское направление которого возглавил чекист Тимофей Строкач.
К партизанам относились разного рода формирования, часто с противоположной политической и идеологической окраской, из-за чего почти нигде не прослеживались их совместные действия против оккупантов. К советским партизанам относились соединения и отряды С.Ковпака, А.Сабурова, А.Федорова, В.Бегмы, М.Наумова и др., которые были подчинены Главному штабу партизанского движения в Москве.
Партизанами называли себя и бойцы УПА, созданной в октябре 1942 года. ОУН и УПА и после львовской июньской неудачи продолжала курс на создание независимой Украины. Для нее одинаково враждебной властью была и советская, и германская.
Бригады А.Бринского и Д.Медведева, сформированные на базе структур НКВД и НКГБ и засланные для нейтрализации деятельности ОУН–УПА в немецкий тыл, в частности в Галичину, на Волынь и Подолье, также считали себя партизанами. Они выполняли задачи Главного разведывательного управления Генштаба Красной армии, служили прикрытием и базой для засланных в немецкий тыл диверсионных групп и отдельных исполнителей, как это было в случае с агентом НКВД Н.Кузнецовым. Он был не только разведчиком, но и террористом, который охотился на германских офицерских и генеральских чинов и уничтожал их, что послужило причиной массового террора со стороны немцев против населения Волыни и Львовщины. Результат - сожженные села, уничтожение сотен и тысяч ни в чем не виновных людей. Подробности смерти обер-лейтенанта Пауля Зиберта, в личине которого действовал Н.Кузнецов, неизвестны и до сих пор. К партизанам примыкали диверсанты и подпольщики. Имела место и обычная атаманщина, когда здоровые и молодые мужчины, во избежание отправки на подневольные работы в Германию и чтобы пережить тяжелые времена, отсиживались в лесу, жили на поборы с местного населения, обещая после войны все вернуть. Иногда, что было очень редко, после неоднократных напоминаний уже после войны, все же возвращали обездоленным вдовам с маленькими детьми-полусиротами отобранные кожухи и поросят. В послевоенные годы они же добивались статуса партизан. Как-никак - жили в лесу.
В целом обеспечение партизан необходимыми припасами - тема довольно деликатная, и исследователи ее обычно обходят стороной. Однако факты свидетельствуют, что питались, одевались и вооружались партизаны практически исключительно за счет местного населения. Для этого каждый отряд получал от командования село, а то и несколько. Приезжали ночью, обыскивали двор и дом. Забирали все, что находили: сало, масло, сметану, хлеб и другие продукты, нередко и живность (коров, овец). Не гнушались предметами роскоши, часами. При этом обещали все вернуть, что, опять-таки, случалось крайне редко.
Метод заготовки продуктов партизанами селяне называли бомбардировками. Поскольку, когда появлялись каратели, партизаны убегали, а селян оккупанты били и сжигали за то, что те партизан содержали и кормили. Селяне говорили: "Зачем мне такие партизаны, которые отнимают у меня последнее и не могут защитить от немца? Не было бы вас, меня не бил бы и не сжигал немец". Часто тревогу поднимали дети, игравшие во дворе. На крик "Мама, партизаны идут!" взрослые бросались прятать все, что было. Отношения между населением и советскими партизанами местами были откровенно враждебными: последние, случалось, прибегали к мародерству и даже убийствам. Особенно негативным было их отношение к жителям Западной Украины, которых они считали националистами. Эти партизаны грабили местное население, насиловали женщин, убивали мужчин, сжигали села…
Объектом борьбы партизан были и коллаборационисты. А коллаборационизм - характерное явление любой войны. О его сути и месте на оккупированной территории в 1941–1944 гг. и до сих пор дискутируют в украинских СМИ. Хотя где, когда и в ходе какой войны не было коллаборационизма? Тот, кто приходит в чужую страну, - не знает языка, обычаев, традиций, а потому ищет помощи в контактах с местным населением. И чаще всего находит.
Коллаборационизм проник и в Красную армию. Более миллиона советских граждан в годы войны служило в вермахте. В Сталинграде в отдельных немецких дивизиях - 71-й, 76-й, 297-й - служило много русских. В последней их было до половины личного состава. Большинство донских и кубанских казаков воевали на стороне Гитлера, как и армия генерала Власова. В 1943 г. из Донбасса, впереди отступавших германских войск, тормозя движение военных колонн генерал-фельдмаршала Э.Манштейна, бежали от "советского рая" более 700 тысяч беженцев.
Немцы, кстати, не ломали заведенные советской властью порядки на селе. Их полностью устраивала феодально-коммунистическая система, согласно которой произведенную крепостным трудом селян продукцию присваивала власть - раньше советская, а теперь, на оккупированной территории, - германская. Правда, немцы эту систему даже очеловечили, наделив каждый двор двумя-тремя гектарами земли. Это было платой за выполнение повинности. Сельская громада так же выбирала себе старосту и председателя колхоза (общинного хозяйства). Ими чаще всего становились бывшие солдаты Первой мировой войны, которые побывали в немецком плену и кое-как общались на языке новых хозяев. Никакого особого зла за период оккупации, скажем, в нашем селе они не совершили. И когда в марте 1944 г. вернулись "красные" (так в селе называли красноармейцев), то первое, о чем они спросили, - это кто в селе староста и председатель колхоза. Доброжелательные селяне искренне указали и показали, где те живут. И этих двух тут же, на собственном дворе, расстреляли. Вряд ли это была инициатива красноармейцев. Очевидно, у них было такое указание сверху. Даже в годы войны, продолжался сталинский террор во всех его видах. Отметился и сам Сталин: в 1943 г. в Тегеране он попытался склонить В.Черчилля и Ф.Д.Рузвельта к такому нецивилизованному способу наказания нацистских преступников, как расстрел без следствия и суда, что очень удивило союзников. Они категорически высказались в пользу законности наказания нацистской верхушки Германии Международным трибуналом.
Изучение партизанского движения 1941–1944 гг. в Украине затруднено тем, что в соединениях и отрядах практически не велась документация, что вполне понятно. При определенных обстоятельствах ее могли использовать оккупанты. А потому главным источником информации для исследователей стали отчеты мифических "подпольных обкомов" ВКП(б), которые после войны по приказу из Москвы писали о своей деятельности в годы войны. Написанное оседало в областных архивах в статусе документов, которые не принято подвергать сомнению. Эти сфальсифицированные и выдуманные материалы были выгодны партийным низам и верхам, в частности и высшему руководству в Москве, поскольку прославляли героизм и мужество коммунистов - организаторов всех побед советского народа, мужественно боровшегося за "родную власть". Согласно тем отчетам, партийное руководство областей и районов ушло в подполье и формировало партизанские соединения и отряды, поднимало трудящихся на борьбу с оккупантами, конечно же, возглавляя его и идя в первых рядах. На самом деле часто эти партизаны отсиживались по лесам, пьянствовали и мародерствовали, подставляя под удар местное население. А кроме того, между самими отрядами велась борьба за лидерство: обычным делом было переманивать бойцов из других отрядов. Вот лишь одна шифрованная радиограмма агента "Кармен" начальнику Украинского штаба партизанского движения Т.Строкачу от 6 февраля 1943 года (№395), на языке оригинала: "Сообщаю, что все командование часто занимается выпивкой. Коваля (т.е. Ковпака) все боятся как огня - потому что как выпьет, так может кого угодно отхлестать плеткой" (ЦГАОО Украины. - Ф. 62. - Оп. 1. - Дело 1308. - С. 23. Копия. Машинопись. Цит. по книге А.Гогуна и А.Кентия "Красные партизаны Украины. 1941–1944").
И до сих пор по материалам отчетов "подпольных обкомов" продолжают писать монографии, диссертации, создавая тем самым искаженную региональную и национальную историю. Именно в них нарисовалось и легализировалось большое количество партизан и подпольщиков. Так, из отчета Каменец-Подольского "подпольного обкома" ВКП(б) следует, что партизаны и подпольщики Хмельнитчины только в северных районах области провели 1272 боевые операции, в которых были уничтожены 613 железнодорожных эшелонов, 158 танков и бронемашин (целая германская танковая дивизия!), 638 автомобилей, взорвано 216 железнодорожных мостов, убиты, ранены и взяты в плен 75 тысяч солдат и офицеров. А это - пять германских пехотных дивизий (штатная численность пехотной дивизии составляла 16–17 тысяч солдат и офицеров). Только проскуровские подпольщики пустили под откос 22 военных эшелона, уничтожили 37 танков, 16 самолетов (чем они их сбивали?), ликвидировали более 900 гитлеровцев, вывели из строя 200 паровозов (круглое число настораживает!), создали многочисленные партизанские соединения - всего 11 тысяч партизан и подпольщиков, которые взаимодействовали между собой в борьбе с врагом. Все это зафиксировано в послевоенном отчете "подпольного обкома" партии и хранится в Хмельницком областном архиве.
В соревнованиях "подпольных обкомов" абсолютным и неоспоримым победителем вышел Брянский (Российская Федерация), который письменно отчитался, что уничтожил 200 тысяч захватчиков. Цифры поражают послевоенной фантазией "подпольных обкомов": вообще на оккупированной территории СССР боролась почти 501 тысяча партизан и подпольщиков. Очевидно, что "подпольные обкомы", в поте лица трудясь над отчетами, прибегали к манипуляциям с цифрами, руководствуясь при этом логикой соответствия. Если на порядки завышенным подавали количество партизан и подпольщиков, то в разы увеличивали и количество потерь оккупантов. Всего, согласно отчетам, партизаны и подпольщики на оккупированной территории СССР уничтожили 468 тысяч солдат и офицеров вермахта, полицаев и представителей других силовых структур. А это 28 немецких пехотных дивизий!
Германские исследователи, отличающиеся скрупулезностью в подсчетах, оценивают количество безвозвратных потерь Рейха в борьбе с партизанами в 18 тысяч человек. Российский исследователь А.Гогун называет цифру 10–15 тысяч. Американский историк Дж.Армстронг оценил германские потери в 45 тысяч человек. Однако это количество потерь немцев и полицаев он поделил между красными партизанами, польской Армией Крайовой и Украинской Повстанческой армией. Цифры, приведенные этими тремя разными источниками, заслуживают внимания и доверия. Однако верить данным "подпольных обкомов" никак не получается, поскольку суммарно распыленные по областным архивам цифры вражеских потерь в живой силе выдают далекий от действительности результат. Седьмая часть (!) всех безвозвратных потерь вермахта в советско-германской войне приходится на партизан и подпольщиков. Таковы фантастические последствия отчетной работы "подпольных обкомов". Их не было, а отчеты есть. Да еще и какие! Именно из архивов "подпольных обкомов" ВКП(б), которые, очевидно, из подполья так и не вышли (поскольку их там не было), выплеснулись фантастические данные о количестве партизан и подпольщиков, а также немецких потерь в каждой из оккупированных областей Украины.
В том же временном пространстве происходили и другие памятные для Хмельнитчины события: Карпатский рейд крупного соединения под руководством Сидора Ковпака в 1943 г. через север области; массовые походы сельских женщин к славутскому "гросслазарету". Тогда группа ковпаковцев побывала и в нашем селе, где, "посетив" немецкую комендатуру, сожгла документы, связала немецких солдат и исчезла. Утром дед-сторож Ладимир, участник российско-японской войны 1904–1905 гг., освободил немцев от веревок и кляпов, поскольку пострадать могли и жители села. Немцы о происшествии не распространялись и никого не наказали.
Разрушение советской мифологии не означает, что мы должны забывать и вклад советских партизан в победу войск Антигитлеровской коалиции над нацистской Германией. Демонизировать или отбеливать любые партизанские движения времен Второй мировой войны (в Украине это "красные" партизаны, партизаны Украинской повстанческой армии и польской Армии Крайовой) не нужно. Просто необходимо продолжать кропотливую работу с архивами, которые в советские времена были недоступны.
В истории партизанского движения военного времени, которое контролировал или, скорее, пытался контролировать Кремль, и поныне остается много "белых пятен". Некоторые аспекты советской партизанской войны, которая велась на оккупированных гитлеровцами и их союзниками территориях, остаются практически без внимания украинских историков. Исключением являются лишь работы украинских исследователей Анатолия Кентия (1937–2010), Ивана Капася и российского историка-архивиста и популяризатора исторических знаний Александра Гогуна.