Реакция советских деятелей культуры и искусств на подписание пакта Молотова-Риббентропа
Так сложилось исторически, что мало кто из художников может позволить себе быть аполитичным.
Прежде всего, это касается тоталитарных или авторитарных стран, где искусство фактически заменено пропагандой. Соответственно, художественная ценность произведения измеряется исключительно с точки зрения его соответствия определенным политико-идеологическим установкам.
В СССР деятели культуры и искусств были превращены в "авангардный отряд" строителей нового общества. Писатели и поэты по мере сил и таланта строили альтернативную реальность, воспевая счастливую жизнь в Стране Советов либо выдумывая литературную "биографию" очередного "вождя" или "выдающегося полководца". Художники и скульпторы славили "человека труда", карикатуристы создавали образы "врагов" и т.п. Словом, каждый, как мог, строил выдуманный мир. Газетные передовицы, литературные произведения, школьные учебники - все жило самостоятельной жизнью, согласно закону параллельных прямых почти не имея точек соприкосновения с реальностью.
Эту тенденцию одним из первых заметил Константин Ротов, который в 1926 г. в журнале "Крокодил" опубликовал карикатуру, где изображен художник, рисующий с натуры жизнь тогдашнего села. Впрочем, вместо хилой крестьянской клячи и нескольких сараев на заднем плане, творческое воображение уверенной кистью вывело суперсовременный трактор в поле, ряд домов-красавцев с надписями: "школа", "кооператив", "сельсовет" и т.п. На робкий вопрос крестьянина, который стал случайным свидетелем творческого процесса, "что же ты мерина такого непохожего нарисовал?" художник горделиво отвечает: "Я эту картину в Москву повезу. Ты думаешь, приятно начальству на твоего мерина смотреть?" Главный закон советского искусства был сформулирован однозначно. Те же, кто, подобно наивной учительнице из старого детского фильма, утверждал, что "художник должен быть правдивым", были заранее обречены. Репрессировали и К.Ротова, и множество честных художников. Творческих личностей превратили в преданных рабов режима.
Но мир изменяется. Правда, векторы этих изменений тоже могут иметь принципиально разное направление. Поэтому и наблюдаем сумасшедшую энтропию: от Андрея Макаревича ("Моя страна сошла с ума") до Ивана Охлобыстина ("Я хочу, чтобы у вас взорвали все энергоблоки, чтобы вы все умерли"), от Земфиры с желто-голубым флагом до Иосифа Кобзона ("Вы бурят? Как я рад!") И все это потому, что ситуация в современной России откровенно напоминает плохой римейк фильма "Назад в будущее", а Сталин, вполне в духе современной терминологии, признается "эффективным менеджером". Именно поэтому известные в мире деятели культуры и искусства подписывают позорные письма в поддержку аннексии Крыма.
Учитывая нынешние события, интересно будет посмотреть, как деятели культуры и искусств реагировали на кульбиты официальной пропаганды во времена СССР.
Тогдашняя пропагандистская машина обладала чрезвычайно мощным потенциалом практически без каких-либо ограничений своих методов и средств. Каждый правитель (или, как вариант, правящая группа, партия) в любой стране мечтают о послушном населении, безоговорочно и некритически воспринимающем и выполняющем господствующие идеологические установки. В тоталитарной стране, где правит лишь одна партия и сформирован железобетонный культ личности, контроль над гражданами чрезвычайно упрощается. Задачи перед советской пропагандой стояли совсем непростые. Миллионы людей в СССР против их воли были втянуты в масштабные социальные эксперименты, которые в итоге привели к репрессиям и голодоморам. Основная масса населения страны жила в ужасных условиях: дефицитом были даже товары первой необходимости, а кроме того - бешеное давление диктатуры страха. Страх за себя, семью, за свое будущее и даже прошлое парализовал. А ведь надо было убедить людей, что они живут счастливо. Сформировать "правильные" мировоззрение и понятия. И сделано в этом направлении было немало. В стране вырастали поколения людей с искаженным мировосприятием, с верой, что белое - это самое что ни на есть черное. Это и есть "настоящее искусство"…
Приход к власти Гитлера начал в мировой истории новую страницу. Советское руководство это поняло одним из первых. Так, на ХVІІ съезде ВКП(б) в 1934 г. делегаты подробно проанализировали международную ситуацию. Обострение обстановки на Дальнем Востоке вследствие экспансии Японии, реваншистские настроения в Германии, что усиливало напряженность в Европе, выход Японии и Германии из Лиги Наций, милитаризация развитых государств - все это свидетельствовало, что мир стоит перед угрозой новой войны. "Дело явно идет к новой войне", - сделал вывод Сталин в своем докладе на съезде.
Не исключал он и возможного нападения на СССР, но катастрофы в этом не усматривал, поскольку считал, что после агрессии народы в капиталистических странах сразу восстанут "против своих угнетателей". Более того, Сталин был убежден, и именно это пытался донести до делегатов съезда, что война против СССР похоронит и окончательно добьет именно капиталистические государства: сначала приведет к полному поражению напавших, потом - революции в ряде стран Европы и Азии и, наконец, разгром буржуазных правительств этих стран. Быстрая и полная победа, да еще с минимальным напряжением - трудящиеся других государств практически все сделают сами. Такие настроения доминировали в обществе.
Официальная пропаганда в СССР использовала все возможности влиять на сознание и даже подсознание населения. Машина сталинской пропаганды становилась все крепче. Так в августе 1939 г. было создано Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б). На это управление возлагалось руководство пропагандой и агитацией в стране, а также теоретическая подготовка советского населения. Сначала управление состояло из таких отделов: партийной пропаганды, марксистско-ленинской подготовки кадров, агитации и культурно-просветительских учреждений. В штате работало лишь 115 сотрудников. Со временем усложнилась структура и значительно возросло количество работников.
…Сталин подчеркивал: "Нет в мире лучшей пропаганды, чем пресса - журналы, газеты, брошюры". Кроме того, в СССР большое внимание уделяли подготовке лекторов, пропагандистов-агитаторов, которые несли коммунистическое воспитательное слово в массы. В конце 1930-х гг. такой пропагандой занимались более 112 тыс. человек.
Одной из важнейших задач советской пропаганды было формирование в обществе "образа врага", на которого можно было бы списать все неурядицы и проблемы. Ведь без такого "врага" (внутреннего и внешнего) спокойная политическая жизнь тоталитарной страны практически невозможна. Одной из самых опасных внешних угроз в СССР 1930-х гг. считали немецкий фашизм. На ХІІІ съезде КП(б)У (май-июнь 1937 г.) подчеркивалось: "Заклятые враги украинского народа - немецкие фашисты и польские паны - с помощью своей троцкистской, правой и украинской националистической агентуры открыто готовят новое вооруженное нападение на СССР. Рост опасности военного нападения фашистских государств на СССР и УССР ставит перед всеми партийными организациями задачу усилить внимание к вопросам партийной работы в Красной Армии и оборонительной работы в массах трудящихся".
Таким образом, немецкие фашисты (на самом деле нацисты) в течение многих лет признавались наиболее вероятным противником и самым жестоким идеологическим врагом. Согласно официальной доктрине действовали и художники Страны Советов: снимали фильмы, писали стихи и прозу. Среди них - и повесть Н.Шпанова "Первый удар". В ней автор фантазировал о возможной войне с Германией, подробно изображал ход гипотетических боевых действий: за считанные минуты уничтожена немецкая авиация, всего за 30–45 минут советские бомбардировщики вывели из строя военную промышленность, после чего немецкий рабочий класс поднял восстание против Гитлера. Красная же армия перешла границу Польши и воевала исключительно на чужой территории. В итоге все военные операции Красной армии были молниеносными и заканчивались победами. Фантазия автора полностью соответствовала официальной военной доктрине. Книгу выпустило Военное издательство Наркомата обороны, да еще и в учебной серии "Библиотека командира". Этот бред рекомендовали как учебник для офицеров!
В многочисленных интервью художники говорили об опасности гитлеровского режима и подчеркивали необходимость воспитывать молодежь в постоянной готовности - "если завтра война" - немедленно дать мощный отпор фашистам. Культовый писатель Н.Островский, который написал, наверное, наиболее пропагандистскую в СССР книгу "Как закалялась сталь", во время выступления по Всесоюзному радио в апреле 1936 г. подчеркивал: "Говоря о задаче воспитывать юношество в связи с фашистской угрозой войны против нашей Родины... когда придет время испытаний, молодежь советской страны покажет, что она достойна великого флага Ленина, нашего отца и учителя". Илья Эренбург сформулировал предельно четко: "Нельзя прожить жизнь на одной земле с фашистами".
Но вдруг в ночь на 24 августа 1939 г. СССР подписал с гитлеровской Германией договор о ненападении и тайные протоколы к нему. Чрезвычайно страшный документ. В СССР его существование опровергали десятки лет (да и сейчас продолжают, уже в России). Фактически два диктатора поделили мир. Вообще подписание секретного протокола не является каким-то исключительным актом в истории мировой дипломатии. Мало какое межгосударственное соглашение может обойтись без головокружительных интриг, продолжительных торгов и тайных договоренностей. Но, подчеркнем, что наличие тайного протокола (даже с не таким ужасным содержанием) уже само по себе является прямым нарушением задекларированного большевиками еще в Декрете о мире принципа отказа от подковерной дипломатии. В свое время коммунисты назвали такие тайные соглашения исключительно прерогативой "прогнившего" капиталистического мира. Страна Советов манифестировала свою "кристальную честность и открытость". С другой стороны (и это самое важное!), подписание конкретно этого протокола бесцеремонно нарушало определяющий принцип международного права - суверенного равенства государств! СССР и Германия откровенно и цинично делили мир, отчаянно торговались за чужие территории. Двух преступников не волновало, что у этих стран были свои границы, действовали правительства, жили миллионы людей, имевших свое видение мира и собственного будущего. Отсутствие каких-либо моральных ограничений было характерной особенностью обоих диктаторов.
Подписание договора стало полнейшей неожиданностью для населения СССР. Как же так - это же фашисты, мы же с ними в Испании воевали, и вдруг договор о дружбе?! Несмотря на годы "чисток" и арестов, мыслящих людей в Советском Союзе было много. Для них это был настоящий шок. Так, жена композитора Ю.Шапорина, прочитав в "Правде" от 24 августа 1939 г. о "врагах", которые раньше коварно "загоняли в угол" дружбу народов СССР и Германии, записала в своем дневнике: "Кто эти враги? А еще теплые тела погибших в Испании, Чехословакии?.. Я не могу - меня переполняет такая невероятная злоба, ненависть, презрение…" И дальше: "Пакт о ненападении с Гитлером, с Германией. Какое ненападение? Что, немцы испугались, что мы на них нападем?.. Вероятно, пойдет в Германию все сырье, нефть, уголь и т.п. …Руки Гитлера развязаны. Польша будет следующей после Чехословакии… (Насколько же дальновидной оказалась эта женщина. - К.Н.) Да, дожили. Торжество коммунизма! Урок всем векам и народам, куда приводит "рабоче-крестьянское" правительство. По-моему, каждый честный коммунист и революционер должен бы сейчас же пустить себе пулю в лоб".
Писатель К.Симонов так прокомментировал этот договор: "Само это событие чисто психологически, особенно после всего, что произошло в Испании, после открытого столкновения с фашизмом, которое там было, поразила меня так же, как и моих ровесников, - многих, наверное, довольно сильно. Что-то здесь невозможно было постичь чувствами. Возможно, разумом - да, а чувствами - нет. Что-то перевернулось и в окружающем мире, и в нас самих. Будто мы стали кем-то не тем, чем были, будто мы должны были продолжать жить с другим самоощущением после этого пакта".
Даже многократно раз проверенные самые лучшие, можно сказать элитарные, войска режима - советские пропагандисты пребывали в растерянности. В частности, агитатор, который подписался псевдонимом Земляк, во время одного из совещаний подбросил анонимное письмо А.Жданову, в котором напомнил о заявлениях, которые сделал И.Сталин и повторяла вся советская пропаганда до 23 августа 1939 г. (прежде всего под влиянием войны в Испании) и после. Письмо было чрезвычайно острое. Земляк решился высмеять кульбиты советской пропаганды, которая восхваляла то, что еще несколько дней назад гневно клеймила. В одну ночь фашисты из врагов, с которыми воевали на смерть, вдруг превратились в лучших друзей. Это вызвало множество вопросов у населения, и на них нужно было как-то отвечать, в частности, и пропагандистам. Заканчивалось письмо риторическим вопросам: "Как нам, работникам на местах, отвечать (точнее, врать) рабочим и колхозникам? Ответов мы не можем найти".
Заметим, что характерной особенностью того времени было то, что граждане СССР не очень спешили публично высказывать свои мысли. В обществе царила атмосфера тотальных доносов. Довольно часто случалось, что один и тот же человек в присутствии большого количества людей озвучивал одни взгляды, а в узком кругу друзей - прямо противоположные. Яркий пример - высказывания М.Рыльского, который на официальных мероприятиях по поводу подписания пакта сказал: "Я счастлив". А уже в частном разговоре - то, что думал на самом деле: "Я все-таки не вижу весомых причин, которые заставили нас броситься на Польшу. Это противоречит той гуманности и справедливости, о которой мы столько всегда кричали. Вот я пишу каждый день стихи, восхваляющие доблесть советских войск и мудрость нашей политики, а в сердце нет никакого энтузиазма. Все-таки мы напали на слабого, и оправдать такой поступок честному поэту очень трудно".
Впрочем, среди "друзей" было множество тайных информаторов, которые немедленно доносили в органы о "неблагонадежных". 27 августа 1939 г. заместитель наркома внутренних дел УССР А.Кобулов сообщал секретарю ЦК КП(б)У Н.Хрущеву о лицах, "взятых в активную агентурную разработку". Среди них был и писатель А.Шиян. В частном разговоре с "другом" он неосторожно сказал: "Не представляю себе, как теперь будет вестись антифашистская пропаганда. Советскому правительству придется сейчас пойти на большие уступки и мириться с фашистами. Снова обрабатывать общественное мнение граждан, потому что каждый пионер знает, что фашист - это наш заклятый враг, и вдруг - дружба". С ним согласился и писатель В.Торин: "Ничего себе - содружество с фашистскими бандитами, погромщиками, которые преследуют евреев. Нет, мы затеяли какую-то темную игру".
Чтобы легче было контролировать украинских художников, их заставляли вступать в Коммунистическую партию. Композитор М.Верикивский упорно отказывался и как-то с горечью заметил: "Рыльского таки затянули в партию, а какой из него коммунист".
Став членами КПСС, люди уже не имели права высказывать мнения, не совпадающие с главной партийной линией. Так произошло и с Б.Лятошинским, председателем правления Союза композиторов Украины. Вот его слова: "Договор с Германией является актом наибольшей мудрости и дальновидности со стороны нашего правительства, которое не пожелало кровью своих сыновей защищать завоевания французского и британского империализма. Конечно до конца верить Германии нельзя, но все-таки нет сомнения, что подписанный договор сильно разрядит атмосферу".
Впрочем, были и другие взгляды. Киевский режиссер Казневский утверждал: "Как бы ни замазывали глаза докладами, но даже не самый умный гражданин прекрасно понимает, что не будь пакта - не было бы и войны. Пакт - это форма. А за пактом война; за пактом сговор. Все заранее было решено, договорено, захотелось и нам сделать так, как положено "великой державе", то есть напугать более слабого, ну и отрезать кусок территории. Говорят, мы лишь пришли на помощь нашим братьям, однако эти братья не просили нас ни о какой помощи. Докладчик пытался доказать, что это не раздел Польши. Приходится делать вид, что веришь всему и соглашаешься со всем, ведь иначе нельзя".
Работник Киевского оперного театра им. Т.Шевченко Ковалевский-Сорокопуд подчеркивал: "Как большевики ни хотят оправдать свой поступок захвата Польши, они сами и являются настоящими агрессорами". Впрочем, даже в ближайшем кругу нельзя было свободно высказывать свои мысли. "Особый путь" развития социалистического общества, которым оправдывали социально-экономические эксперименты, стал указателем и для "особых" правил поведения. Коллеги и сотрудники немедленно доносили на своих "друзей". Например, об "антисоветских" высказываниях Ковалевского-Сорокопуда немедленно стало известно карательным органам. Смельчака арестовали. Ему припомнили украинское происхождение и, объявив "украинским националистом" и "петлюровцем", на много лет упекли в тюрьму.
Главным последствием нескольких десятилетий господства тоталитарного общества, на наш взгляд, являются не политико-экономические трансформации, а, прежде всего, социально-психологические искажения. Одной из особенностей работы советской пропаганды была ее мощная эмоциональная заряженность, что позволяло переводить предоставленную официальную информацию из сферы рационального восприятия в эмоционально-психологическое. Советские художники должны были быть "в авангарде" формирования сознания "советского человека".
В тоталитарном обществе политика и искусство - категории всегда взаимосвязанные и взаимозависимые. Художники же, с одной стороны, имели высокий культурно-образовательный уровень, что затрудняло их пропагандистскую обработку, а с другой - будучи чрезвычайно эмоциональными людьми, они часто откровенно высказывали свои мысли даже в малознакомых компаниях, что нередко служило причиной репрессий и арестов. Кроме того, на примере событий 1939 г. можно проследить, как некоторые советские художники уже в полной мере овладели искусством, которое Джордж Оруэлл позже назвал doublethink - "двоемыслие", способность верить во взаимоисключающие вещи (или делать вид, что веришь) или при идеологической необходимости менять мнение на противоположное. Способность, которой многие "придворные" художники путинского режима "гордятся" даже сейчас, в ХХІ веке.