Недавно прочитал книгу Эрнста Ханфштенгля, личного пресс-секретаря Гитлера, заголовок которой противоречив сам по себе: "Мой друг Адольф, мой враг Гитлер". Автор, рациональный и критичный наблюдатель человеческого окружения, веривший в общепринятые нравственные принципы, долгие годы (1922–1937) находился рядом с главным персонажем. И даже стремился влиять на человека, в котором гениальное уживалось с худшими человеческими инстинктами, преобладание которых в обстоятельствах восхождения на вершину власти трансформировалось в один из факторов планетарной катастрофы.
О Гитлере писать непросто. Он предстает субъектом, который выскальзывает из-под кончика пера, размывается, мимикрирует, и причина этого - полярность его поступков, не согласующихся со здравым смыслом. Углубляясь в книгу, убеждаешься, что Ханфштенгль действительно уважал Адольфа и чувствовал глубокое отвращение к Гитлеру, метался между дружбой с одним и ненавистью к другому. Искал ответ на вопрос, что же именно формировало диаметрально противоположное восприятие этой незаурядной личности. Где истоки противоречивого человеческого естества? Возможно, для бывшего солдата Первой мировой они в поражении 1918 года, из-за которого Германия искала выходы из постверсальской ситуации и в драме которой плодились авантюристы (поймав волну настроения проигравшей войну нации, они подводили под нее зловещие идеи и цели, реализация которых стала катастрофой, прежде всего, для самой Германии)? А может - в жизненных неудачах Гитлера; в физических комплексах, от которых он страдал; в отсутствии достаточно качественного образования; во влиянии безответственного окружения; беспросветном детстве и юности, где главной проблемой было найти кусок хлеба? И национал-социалист Гитлер, и большевик Сталин принадлежали к одному социальному слою.
Оправдываясь за свои многолетние связи с нацистами, автор утверждает, что многих известных и умных людей Германии поверить в Гитлера заставил страх перед коммунистами. Гинденбург и немецкие правые, посадив в 1933 году Гитлера в канцлерское кресло, намеревались использовать его против них. Результат оказался противоположным - это он использовал их в своих целях. Умные не приняли Гитлера, но верные традициям немецкого порядка служили ему. В борьбе с таким извращением как коммунизм, немецкое общество получило не менее ужасное - нацизм.
Несостоявшийся художник Гитлер, недоучившийся семинарист Сталин не вкладываются ни в схему стандартного человека, ни в образ человека-гения. Оба прокляты своими народами (хотя о РФ этого сейчас не скажешь). Оба уничтожали своих соперников. Для обвинения годилось все. Их представляли гомосексуалистами, шпионами иностранных государств и т.п. На счету обоих - миллионы жертв. Как массовый убийца Сталин занимает первое место (как минимум 50 млн человек). Для обоих существенную роль в формировании личности сыграл ряд слитых воедино факторов. В частности, трудное детство и юность (нужда, поиски работы). Это характерно и для Гитлера/Шикльгрубера, и для Сталина/Джугашвили. У обоих в интеллектуальном арсенале низкое образование, что не способствовало становлению прагматично здоровых взглядов на жизнь, общество и людей; окружение, всегда готовое подлить негатива в огонь обид неудачника; время, способствовавшее тому, что подобные люди вскарабкивались на вершину власти (поражение в войне и революция); большое желание организовать общественный конфликт и быть над ним, решая его единственно в пользу своей непогрешимости.
И Сталин, и Гитлер соответствовали таким параметрам поведенческого характера. И тот и другой волею судьбы попали в категорию злых гениев - точнее злых духов в человеческом подобии. Ведь обычный гений работает на добро и общественное благо и ни на что особенное не претендует. Злой же направляет свою энергию на месть всему миру, всем, кто в его представлении виновен в его бедах и страданиях. Но после восхождения на вершину власти наказание воображаемых виновников происходит уже на масштабном государственном уровне и выглядит не как месть тирана за свое сокровенное, а как стремление нации-народа осуществить первую и необходимую для нее историческую миссию: у Гитлера - истребить евреев и коммунистов, у Сталина - врагов народа, эксплуататоров, контрреволюционеров. Сталин как ученик Ленина считал, что всю жизнь можно расписать по схеме и получить желаемый результат. Вспомним путешествие Ленина 1917 года из Швейцарии в Швецию с 30 соратниками и 50 млн марок, выданных Германией на революцию. Однако непоколебимое единство революционеров неожиданно дало трещину. Их рассорил вагонный туалет. Как вышел из ситуации Ленин? Выписал и вручил всем талоны, в которых отметил время посещения каждым туалета. Потом в СССР все так и решалось, по-большевистски. Для нацистских авантюристов тоже главным было расписать, что и когда, а потом все пойдет, как по маслу. Оба стремились владеть миром. Нацисты маршировали под рефрен: "Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра - весь мир". Большевики пели: "По всем океанам и странам развеем мы алое знамя труда".
Аберрационная личность
Ханфштенгль признается, что его попытки положительно влиять на Гитлера успеха не имели. Одомашнить "это необыкновенное существо" так и не удалось. Все усилия наталкивались на глубоко скрытые и неприступные для постороннего узлы противоречий, в искрах столкновения которых, в гримасах и судорогах, он существовал. В нем одновременно уживались фантастическая энергия и ограниченность обывателя. Это проявлялось буквально во всем. Будучи музыкально одаренным, он ненавидел танцы. Был одиноким волком, однако, благодаря своему ораторскому дару, возносился над всеми группами ближайшего окружения. Не был человеком, который мог долго рассиживаться, и одновременно оставался безнадежно непунктуальным и необязательным. Избегал встреч с иностранцами и зарубежными журналистами, потому что не знал, о чем с ними можно говорить. Чувствовал себя неуверенно, особенно, когда встречался с человеком, равным ему по политическим способностям. Страдал антиофицерским комплексом (что-то вынес из войны, что-то добавил "пивной путч" 1923 г.)
Черты характера, сформированные в детстве и юности, дополненные "исключительным окопным опытом", определившим патологическую напористость дальнейшей карьеры, наложили глубокий отпечаток на его будущую деятельность. "Его мучила судьба погибших и искалеченных товарищей, как и сознание великих жертв немцев, приведших их, тем не менее, к поражению, и он решил отомстить за их гибель; посрамить тех, кто победил немцев; заставить немцев снова почувствовать себя гордыми, высшими, полными ненависти, беспощадными. Он поклялся отомстить и тем задел чувствительные струны в миллионах израненных немецких сердец", - пишет в книге "История. Европа" Н.Дэвис. "Душа Гитлера была глубокой рекой. Невозможно было предсказать, когда что-либо всосанное ею всплывет на поверхность снова". Это было характерно и для Сталина. Он тоже был непредсказуемым, что держало в напряжении ближайшее окружение, а затем и всю страну.
Как садист и мазохист, мужчина-импотент (в медицинском понимании слова) с огромной нервной энергией, Гитлер нуждался в разрядке напряжения своего внутреннего комплекса боязни физических отношений с противоположным полом. И похоже на то, что Германии и всему миру суждено было стать жертвой психологических проблем Гитлера, разросшихся до демонических масштабов.
Но была и другая сторона этой необыкновенной медали в человеческом подобии. Большие способности порождали соответствующую энергию. Но, как и многие необразованные люди, Гитлер считал, что ему не надо чему-либо учиться. У него были серьезные пробелы в знаниях, хотя он и был ненасытным читателем. Особенно его интересовали книги о Фридрихе Великом, который был его историческим героем, и Французской революции. Когда пришел к власти, его политическим кумиром стал Наполеон. Однако мыслил он только масштабами Европы и недооценивал США, которые для него начинались и заканчивались "кучкой миллионеров, королевами красоты, глупой музыкой и Голливудом". И не тут ли разгадка масштабного прокола с объявлением войны США после Перл-Харбора? Предложений Ханфштенгля посетить США категорически не принимал. "Отсюда, где я сижу, - говорил он, - я вижу Америку намного лучше, чем вы когда-либо ее знали".
Он искал в истории то, что соответствовало его мировоззренческим представлениям, в том числе и оправдание своих действий. Его привлекала "беспощадность британского короля Генриха VІІІ, боровшегося с папой, укреплявшего свою власть и возвысившего династию Тюдоров". Вполне возможно, что его жажду власти подпитывали страшные комплексы, которые впоследствии обернутся для мира лагерями Дахау, Освенцима и Майданека, потому что утверждали его в действенности жестокой силы и насилия. После прочтения в юности Historische Charakterbilder А.Грубе его тайным идолом стал Перикл. Совет архонтов, который тот разогнал, по мнению Гитлера, олицетворял собой "испорченные буржуазные силы".
В раздвоенном смятении души, преисполненной ненависти к другим - не таким в физическом смысле, в своих мстительных действиях он избирал зло. Противясь добру, впитывал в себя негатив, поставляемый ему окружением. Как и Сталин, на котором тоже всегда лежала тень одиночества и которого сопровождало подозрительное, по его мнению, но им же востребованное окружение, боялся, что его отравят. Этот вроде довольно интеллигентный человек имел острый ум, который вследствие ряда известных обстоятельств физического, морального и жизненно-практического характера, был настроен творить зло. К признанию в качестве лидера национального уровня и тот и другой поднялись в условиях смуты и неясных времен: Гитлер - в конце 1931 года, Сталин - 1929-го. Оба были порождением одной эпохи.
Оратор и пропагандист
Самым большим козырем Гитлера был его голос и исключительное влияние, которое он как оратор оказывал на слушателей. В ранние годы владел голосом, речью и аудиторией так, как это не получалось ни у кого. Фронтовик Первой мировой, он мог воссоздать звук любых пушек: немецких, французских, английских гаубиц, пулеметов отдельно и вместе взятых. "С его волшебным голосом мы на самом деле побывали 5 минут в битве на Соме", - пишет Ханфштенгль. Его силой была речь. Об этом пишет и Норман: "Он научился управлять голосом и менять темп речи, жестикулировать, натягивать на лицо победную улыбку и неутолимую ярость, и при этом так увлекать слушателей, что суть его слов уже была почти не важна". Гитлер придавал этому исключительное значение и оценивал полезность человека пропорционально ее способностям довести толпу до массовой истерии. К этому добавим удивительные ораторские способности, обеспечившие ему первоначальный контроль над массами. К каждому выступлению он тщательно готовился. Когда приближалось время выступления, начинал ходить по комнате туда и сюда, мысленно повторяя аргументацию. Гитлер обладал особым умением убедить любого, и было практически невозможно не попасть в его сети.
Почему? Во-первых, он говорил то, чего слушатели еще не слышали, и это вызывало интерес; во-вторых, он говорил так, как не говорили другие; в-третьих, сама ситуация побуждала средних граждан искать ответ на свое категоричное: что дальше? Работы нет, денег нет. Предложенная бывшими внешними врагами демократия непонятна, а потому равнодушна и даже враждебна. Блеск кайзера и немощь республики были очевидны в общественном сознании.
Упомянутый талант Гитлер сочетал с умением "в непростых ситуациях" склонять на свою сторону общественное мнение. Например, когда его вызвали на суд в Лейпциге над двумя офицерами, которые обвинялись в нацистской пропаганде в армии, он превратил его в политический форум, выступив с двухчасовой речью, которая "не только была витиевато составлена, но и содержала полное изложение программы национал-социалистической партии, и, разумеется, была напечатана под огромными заголовками во всех немецких газетах". Умел камуфлировать свои подлинные замыслы. Когда Гитлер говорил "и покатятся головы", никто и понятия не имел, что это будет не в переносном, а в прямом смысле. Играл на страхах людей, разглагольствовал об угрозе "еврейско-большевистского заговора" и "удара в спину", нанесенного союзниками.
Умел говорить то, что люди хотели слышать. Владел искусством великих демагогов. "В большой лжи, - писал он, - всегда есть определенная сила достоверности". В 1932 году Гитлер говорил жене основателя нацистской партии Антона Дрекслера Анне: "Если я приду к власти, буду внимательно следить и не допущу того, что произошло с Вильгельмом ІІ, который не терпел рядом с собой никого, кто говорил ему правду. Этого я никогда не допущу". Но добрые намерения у Гитлера просыпались только в обещаниях, дальше которых никогда не шло. Сложные вопросы сводил к пламенным лозунгам и крылатым фразам. Его так называемая интуиция была ни чем иным, как маскировкой бессмысленных решений, в основе которых лежал авантюризм. Как пропагандист и политик производил серьезное впечатление на многих рурских магнатов. Слова его выступления в апреле 1927 года перед 400 промышленниками в доме Круппа в Эссене о том, что "национал-социалисты за экономику, построенную на частной собственности", успокоительно подействовали на слушателей. Его заместитель по НСДАП Р.Гесс так писал нацисту Гевелю об этой встрече: "Если сначала принимали (Гитлера. - В.Г.) холодно, то под конец аплодировали, хотя эти господа аплодируют очень редко".
"Политика как шлюха …"
Сам Гитлер заявлял, что его мировоззрение ко времени армейской службы уже было сформировано. Однако ему не были свойственны широта и глубина мышления, которые можно развить только в высокообразованной среде и трезвомыслящем окружении. Его политические взгляды были искажены и легкомысленны, а природные способности базировались на шаткой почве ограниченных и эклектичных знаний. Если у образованного человека мировоззренческие ценности формируются прежде всего благодаря самостоятельному осмыслению реалий, то у малообразованного - под влиянием окружения. И что из этого получится, зависит от того, кто его окружает и как влияет. Латентные радикальные взгляды Гитлера начали проявляться все четче, хотя понадобились годы, прежде чем он превратился в фанатика, неспособного учиться, глухого к голосу разума, каким его знает весь мир. Его антисемитизм приобрел отчетливый расистский подтекст. Обычный антисемит превратился в антисемита маниакального, каковым он оставался до конца своих дней. А факт использования французами сенегальских частей в Руре положил начало законам о расовой чистоте, которые потом приняли и нацисты.
Иррациональные политические взгляды Гитлера формировались на послевоенных мифах (о Первой мировой), согласно которым Германия проиграла войну не потому, что ее материальные и человеческие ресурсы были несравнимы с возможностями стран Антанты, а из-за коммунистов и евреев, которые нанесли удар в спину непобедимой немецкой армии. Тогда Dolchstosslegende (легенда об ударе ножом в спину) овладела "низами" и "верхами" немецкого общества. Она стала официальной версией гражданской и военной верхушки Германии о причинах поражения в Первой мировой войне. И когда в конце 1918-го и в начале 1919 года полки полевой армии, выходившие из Франции и Бельгии, с развернутыми флагами проходили через Бранденбургские ворота, немецкие руководители высшего ранга встречали их словами: "Вы не побежденные! Вас предали!" И никто не сомневался в этом, потому что немцы до конца войны так и не были вытеснены на свою территорию.
Значительное место в его мировоззренческом багаже занимали умышленно искаженные и приспособленные к своим целям чужие взгляды. Здесь он не был первым. Так делал Робеспьер, исказив учение Жан-Жака Руссо и запустив для казней гильотину. Это же повторили Гитлер, Геббельс и гестапо через "свое примитивное политическое прочтение" теорий Ницше, обходя непонятные вещи и вырывая из контекста его противоречивых идей выгодные для нацистов лозунги и тезисы, в которых провозглашается "борьба за героическую жизнь", "против мертвого формального образования, христианской философии и этики, основанной на сочувствии", составившие содержание и суть задекларированного Гитлером "героического мировоззрения". Вместе с ним наступило время беззакония, когда людей арестовывала не полиция, все еще соблюдавшая закон, а люди из СА. Это было мстительное беззаконие.
На этом фоне идеи реванша и агрессии стали приоритетными для Гитлера, который тешил себя надеждой привлечь в качестве союзника в будущей войне на свою сторону Англию или Италию, когда настанет день расплаты для Франции: "Мы решим все вопросы по Франции. Мы сотрем Париж в порошок. Мы должны разорвать оковы Версаля". Чем дальше, тем больше он превращался в азартного игрока, его аппетиты постоянно росли. В начале 1923 года он заявлял: "Нам будет необходимо взять в свои руки фабрики "Шкоды" в Пльзене". Самой важной задачей в будущей войне он считал завладение контролем над ресурсами зерна и продовольствия в западной России. Мания Гитлера доминировать над соседями Германии переросла в безумие.
В целом же, утверждает британский историк Ян Кершоу, суть его мировоззрения выражалась в расовой борьбе, радикальном антисемитизме, убеждении, что будущее Германии будет обеспечено завоеванием "жизненного пространства" - Lebensraum - за счет России. И в тесном переплетении всех этих идей в одну - борьбу с марксизмом, а конкретно "еврейским большевизмом" Советского Союза, не на жизнь, а на смерть. Сам марксизм был для него средством, придуманным евреями для своего всемирного заговора. Классовой борьбе он противопоставлял всемирную расовую под предводительством немецкого народа. Таким образом, у нацистского движения есть только один враг - марксизм. Отличие между коммунистами и нацистами Гитлер видел в том, что первые хотят уничтожить государство, а вторые - только наполнить его новым содержанием на базе немецкой патриотической идеи. Что же касается частной собственности, то у него не было намерения ее уничтожать, как это делали коммунисты, а только подчинить авторитарному государству с помощью системы регулирования. Нацистов в социализме интересовала только идея превращения нации в единый организм, которым можно безоговорочно управлять для достижения поставленных целей.
Несмотря ни на что, Гитлер не был ни серьезным политиком, ни политическим стратегом. Да и политике не доверял. "Политика, - говорил он, - как проститутка - если ты потеряешь ее благосклонность, она готова откусить тебе голову".
"С кем поведешься..."
Иерархия нацистов очень напоминала орден Игнатия Лойолы. Слепая покорность верховному лидеру была главным принципом в обеих организациях. В центре был Гитлер с его магнетизмом и фанатизмом.
В свою команду-окружение Гитлер подбирал тех, кто мыслил так же, как он, часами вдалбливая единомышленникам свои идеи. Для этого годился и сырой человеческий материал, к которому Гитлер умел подбирать ключи. Окружение было инструментом его власти. Оно, в свою очередь, влияло на Гитлера, считало его своей собственностью, а себя своего рода коллективной партийной совестью, стоящей на страже от губительных влияний, которые могут сбить его с генеральной линии партии. Люди из ближайшего окружения больше всего боялись утратить его доверие, постоянно вели между собой борьбу за близость к телу. Кто терял ее, терял все и даже жизнь. Все подсиживали всех. Единственное, в чем все сходились, так это в своей мелочной борьбе и зависти. У Сталина было точно так же. Кем же были эти узколобые и примитивные люди? Г.Гесс и геополитический фантазер К.Хаусхофер с их солдафонскими представлениями о мировой политике и стратегии. "Невыносимый, узколобый мифотворец и полуеврей-антисемит" А.Розенберг, разработавший карикатурную дилетантскую теорию о преимуществах нордической расы, стал одним из самых опасных наставников Гитлера. Летчик-истребитель периода Первой мировой Г.Геринг, которого сам Гитлер считал обычным головорезом с острым мечом. Злым гением второй половины карьеры Гитлера был шизофреник И.Геббельс - тип с крайне убедительным радикализмом, завистливый и порочный, но чертовски одаренный карлик - рыба-прилипала рядом с акулой Гитлером. "Он был вторым оратором в партии, а его кругозор, как и у Гитлера, был не дальше Дворца спорта". Другие. Ханфштенгль называл их дикарями из партии, "чьего влияния я всегда боялся". Интеллектуальный уровень непосредственного окружения Гитлера был нулевым. Они сделали все, чтобы "его мышление сузить до пределов своего ума". Всячески выслуживались, льстили. С одинаковым выражением преданности на лице подсовывали Гитлеру и отшлифованные данные, и смертные приговоры на подпись. И фюрер был доволен, без малейшего сомнения в правоте своей власти.
Вокруг Гитлера, как и Сталина, господствовало низкопоклонство. Его всячески возвеличивали. Да и сам Гитлер, чтобы подчеркнуть собственное превосходство, не упускал возможности унизить Железного канцлера. До путча к Гитлеру обращались "герр Гитлер". Обращение "фюрер" после Ландсберга ввел Гесс, что было выражением кордебалетной пританцовки клевретов в борьбе за теплые места при боссе. Тогда же ввели и приветствие "хайль", которое до этого было старой австрийской традицией желать друг другу хорошего дня. Справедливости ради отметим, что Гитлер никому не приказывал обращаться к нему "мой фюрер", но и не возражал. Негативные отклики о себе в прессе относил на счет еврейского влияния. Избегал умных и образованных людей. "Я часто, - пишетХанфштенгль, - пробовал свести вместе его и великого историка (О.Шпенглера. - В.Г.), надеясь, что его величественная въедливость немного угомонит Гитлера". Встреча все же состоялась, и Гитлер вынес из нее только то, что прошлое Шпенглера было слишком монархическим и консервативным, и что он абсолютно не понимает расовых проблем. Гитлер же Шпенглеру показался несколько сумасшедшим. Когда Гитлер завел разговор о Розенберге, Шпенглер начал развенчивать мифы последнего. "У партии нет мозгов, - жаловался Шпенглер, встретившись с Ханфштенглем. - Это сборище тупоголовых". Грегор Штрассер, ведущий социалист партии, после разрыва 8 декабря 1932 года в "Кайзерхофе" с Гитлером, заподозрившим его в претензиях на власть, говорил доктору Мартину: "С этого момента Германия в руках австрийца, прирожденного лжеца, бывшего офицера, извращенца и косолапого выродка... Это сатана в человеческом облике". Штрассер уже тогда предвидел, какая судьба его ожидает.
Абсолютная власть развращает абсолютно
Политической целью Гитлера было иметь власть любой ценой, любым способом. "Жаждал власти высшей и полной, был убежден, что если часто говорить и зажигать массы, то это неизбежно приведет его наверх". Орудием достижения власти видел свое движение. Но постоянно ощущал страх - сначала, что кто-то отстранит его от руководства движением, потом - властью. Сталину не давали покоя те же страхи. Спутником всех диктаторов является неотступный страх, что властью может завладеть кто-то другой. Определяется круг соперников - и начинает работать машина зачистки.
То, что он пришел к власти конституционным путем, устраивало и успокаивало даже известных зарубежных политиков и власть предержащих, которые даже не предполагали, что его целью станет совершение революции. Никто на Западе особенно не задумывался над категорическим отличием хода событий при смене власти в Германии в 1933 году. Одно дело барабанная дробь на пути к ней и совершенно другое - будничная рутина властной деятельности. Как известно, сначала даже лидеры отдельных демократических стран восприняли Гитлера доброжелательно. Ллойд Джордж, например, передал ему свое фото с надписью: "Канцлеру Гитлеру с восхищением его смелостью, решимостью и лидерскими качествами". А президентРузвельт, хороший знакомый Ханфштенгля по Гарварду, "надеялся, что в свете нашего длительного знакомства я, - вспоминает последний, - постараюсь всеми силами удержать Гитлера от поспешных действий и необдуманных решений". Но Гитлер не считался с проблемами своей страны, а тем более с мнением мира, и не оценил авансов в виде хорошего отношения мировых лидеров.
С приходом Гитлера к власти окончательно установилось обожествление культа фюрера, Гитлер превратился в непримиримого фанатика-параноика. "Мне понадобился весь 1933 год, чтобы понять, что в него вселился демон", - делает вывод Ханфштангль.
Культ личности Гитлера стал неограниченным: фюрер - воплощение всего прекрасного, мудрого и доброго. В нацизме, как и в сталинизме, появилось в обиходе немало фикций: Гитлер был новым Фридрихом или новым Бисмарком. В СССР: "Сталин - это Ленин сегодня", "мудрый вождь трудящихся всего мира", которого знают "в каждом уголке нашей земли".
Получив в 1934 году после смерти Гинденбурга должность "фюрера и рейхсканцлера" со всей полнотой власти и чрезвычайными полномочиями, Гитлер стал неограниченным диктатором. Зверь выпрыгнул из клетки и начал осуществлять свою давнюю жажду мести. "Котел ненависти к себе, постоянно кипевший в нем, выплеснулся на поверхность. И он направил ее на евреев, славян, коммунистов, гомосексуалистов, цыган и, наконец, на саму Германию". Свою власть построил по принципу Ein Volk, ein Reich, ein Führer (один народ, одна империя, один вождь). Идея коллегиальных решений была ему абсолютно чуждой. Прислушивался только к предложениям, звучавшим в тон с его "горячечными смакованиями". Даже если с кем-то обсуждал свою идею, то решение принимал самостоятельно. Никогда никого не наделял четкими полномочиями. Все они перекрещивались так, что он мог контролировать все. Руководящие должности заполнял самыми вульгарными и неквалифицированными личностями - верными и послушными исполнителями воли фюрера. Что для диктатуры это альфа и омега в системе создания неограниченной власти, показал уже Лейпцигский процесс 1933 года, где веймарские судьи, несмотря на давление нацистов, признали Г.Димитрова и его соратников невиновными. Нацисты были явно сконфужены. "Мой фюрер, - обратился Геринг к Гитлеру, - то, как ведут себя эти судьи верховного суда, - это абсолютный позор. Можно подумать, что подсудимые мы, а не коммунисты". "Мой дорогой Геринг, - ответил Гитлер, - это только вопрос времени. Вскоре мы вынудим этих старцев говорить на нашем языке. В любом случае они уже скоро уйдут в отставку по возрасту, и мы посадим туда своих людей. Но пока старик жив (президент П. фон Гинденбург. - В.Г.), мы можем сделать немного". Оправдывая свою безграничную власть, часто повторял: "Любая страна, которая не способна решить проблемы даже в своей полиции, не может надеяться играть какую-то роль в международных делах".
Зловещие черты характера и намерения, таившиеся в нем в довластный период, вышли на поверхность. После ликвидации в "ночь длинных ножей" 30 июня 1934 года своих соперников Э.Рэма, Штрассера, генерала К.фон Шлейхера, заподозренного в намерении расколоть НСДАП, он превратился в убийцу, демонического монстра, рвущегося к абсолютной власти. Часто цитировал Фридриха ІІ: "Теперь, когда я узнал людей, я предпочитаю собак". С началом Второй мировой, благословляя своих генералов уничтожать поляков, ссылался на Чингисхана, который приказывал "убивать миллионы женщин и мужчин, но для истории остался великим строителем государства". Бесспорно, черты характера, направлявшие его в эту сторону, были у него всегда. В то же время Гитлер - это "продукт" комбинации обстоятельств, окружения, влияния никчемных и неразумных советчиков и, что самое важное, очень глубокого личного недовольства своим происхождением (отец - внебрачный ребенок), невыносимых сомнений по поводу семейной генеалогии. Когда Гитлер, писал его личный секретарь, кусал свой ноготь - это точно был знак, что приближается буря.
"Я понял, - пишет Ханфштенгль, - что вижу лицо убийцы, патологического убийцы, который попробовал кровь, и теперь жаждет ее еще больше... Вместо того чтобы восстанавливать Германию, мы привели к власти кучку опасных бандитов, которые теперь могли выжить, только продолжая свою бесконечную радикальную пропаганду" (концлагеря, систематическое уничтожение евреев и планы вооруженной агрессии)... Его ограниченный провинциальный ум окончательно проглотил этот искаженный нордически-нацистский миф а ля Розенберг, который стал внутренней основой для его бесконечного мира грез... Как летчик в тумане, потерявший все ориентиры и направление, так и Гитлер, ослепленный пропагандой и партийной доктриной, стремительно терял контакт с реальной жизнью". Германия, привыкшая к устоявшемуся порядку, оказалась в системе отношений, где игнорировались законы, а беззаконие само по себе является источником подхалимства, лицемерия, раздвоения...
История правления Гитлера, как и Сталина, - это история разрушения. Разрушалось все: материальная и духовная культура, созданные в течение веков ценности человеческого сосуществования, обычаи и нормы, тысячелетиями выработанные табу, религиозныезаповеди, генная психология, мораль и т.п. В условиях общего разрушения нереальной и загадочной кажется необычайная популярность обоих великих диктаторов ХХ в. Каждый из них поднялся на вершину власти с волшебной лампой Аладдина, которая в их руках должна была озарять путь к чему-то неизвестному и счастливому для всех - к тысячелетнему Рейху, всемирному коммунизму... И Гитлеру, и Сталину удалось в этом убедить очарованные массы. Разве немцы протестовали против "ночи длинных ножей"? Нет. Они верили, что Гитлер предотвратил гражданскую войну и переворот, который якобы готовил Рэм. Разве советские люди протестовали против Голодомора и ГУЛАГа? Нет, они требовали на многочисленных собраниях трудовых коллективов, организованных коммунистами, расстреливать врагов народа. Без системы, созданной обоими тиранами, в которой в роли машины разрушения было использовано общество, ничего не было бы.
После войны процесс разрушения в ФРГ прекратился. В СССР окрыленный победой сталинизм продолжал свое разрушительное движение, что свидетельствует: диктаторские режимы в наше время являются отступлением от норм жизни человеческого сообщества.
Сегодня, с надломом тоталитаризма на постсоветском пространстве, наблюдается глубокое разочарование по поводу ожидаемого быстрого выхода из коммунизма и продвижения к демократии и рынку. Как следствие - безысходность, неуверенность и отчаяние питают атавизмы коммунизма, плодят фашизм, реанимируют зловещие тени диктаторов, реализовывая запрос на нацизм и сталинизм. И этот запрос уже имеет наглядное подтверждение - режим В.Путина скатывается в нацизм российского толка. Не остановив решительно этот процесс в никуда, постсоветские общества надолго будут обречены на несвободу и отсталость.