Уже второй год Украина отмечает столетие Украинской национальной революции 1917–1921 гг.
Для широкой массы украинцев личности того времени либо малоизвестны - как, например, большинство военных деятелей, либо же до сих пор заилены старыми идеологическими мифами или советской пропагандой. А последняя, мягко говоря, не симпатизировала украинскому политическому проекту в любых проявлениях. Соответственно, профессора Михаила Грушевского старались просто забыть как недоразумение, Павел Скоропадский стал "опереточным гетманом", а Симон Петлюра - "погромщиком". Украинская армия того времени - просто "гайдамаки", в смысле - бандиты… Единственный яркий образ, который в ходе нынешней российско-украинской войны приобрел вновь популярность, - это собирательный образ героев Крут, юношей, героически погибших под пулями российских агрессоров, - тогдашние "киборги". Но и до сих пор в Украине нет ни качественных фильмов о том времени (новые, которые должны выйти на экраны, вызывают справедливую критику историков уже на уровне трейлеров), ни медийных проектов. Но вернемся на 100 лет назад.
29 апреля 1918 г. в Киеве состоялся съезд хлеборобов, организованный по инициативе Союза земельных собственников, на котором генерал П.Скоропадский был провозглашен гетманом Украины. В ночь с 29 на 30 апреля его сторонники заняли все государственные учреждения и важнейшие объекты. Место УНР заняла Украинская Держава (или Гетманат). Делалось это с согласия немецко-австрийских союзников Центральной Рады, которые разочаровались в предыдущем украинском партнере.
Свою деятельность П.Скоропадский начал с решительного отказа от социалистически-популистской политики Центральной Рады и с собственных обещаний вернуть жизнь в нормальное русло. В концентрированном виде все это представляла "Грамота ко всему украинскому народу" от 29 апреля 1918 г. В ней провозглашалось: "Бывшее Украинское Правительство не осуществило государственного строительства Украины, так как было к этому совершенно не способно.
... Анархия продолжается на Украине, экономическая руина и безработица увеличиваются и распространяются с каждым днем, и в результате перед богатейшей когда-то Украиной встает грозный призрак голода. При таком положении, которое угрожает новой катастрофой Украине, встревожились все трудовые массы населения, которые выступили с категорическими требованиями немедленно создать такую государственную власть, которая была бы способна обеспечить населению спокойствие, закон и возможность творческой работы. Как верный сын Украины, я решил отозваться на этот призыв и взять на себя временно всю полноту власти".
Взяв на себя ("по просьбе трудового народа") власть, гетман провозгласил своей целью "добро и пользу всей дорогой нам Украины". Что же конкретно он обещал? Парадоксально, но почти то же самое, что стало лозунгами создания государства Украины после 1991 г., когда все указывали на необходимость как можно скорее перейти к рынку и преодолеть негативные последствия "социалистической системы хозяйствования". Те самые задачи, но относительно "социалистической Центральной Рады", ставил и Павел Скоропадский, предлагая все очевидные рецепты: от восстановления частной собственности и свободы предпринимательства до социальной защиты трудящихся: "Права частной собственности как фундамент культуры и цивилизации восстанавливаются в полном объеме, и все распоряжения бывшего Украинского правительства, а также все распоряжения временного правительства Российского отменяются (...) Восстанавливается полная свобода совершения купчих по покупке и продаже земли. Вместе с тем будут проведены меры по отчуждению земель по действительной их стоимости у крупных собственников, для наделения земельными участками малоземельных хлеборобов. (...) В области экономической и финансовой восстанавливается полная свобода торговли. Открывается широкий простор частному предприятию и инициативе".
Какими видел гетман свои властные полномочия? Следует обратить внимание на заявление Рады Министров Украинской Державы от 10 мая 1918 г.: "Гетман не думает стать самодержцем. Название "Гетман" - это воплощение в исторической национально-украинской форме идеи независимой и свободной Украины. Стоя во главе украинского правительства, гетман тем самым восстанавливает и закрепляет в народном сознании мысль о неотъемлемых народных и казацких вольностях". Как отмечал сам Скоропадский в своих "Воспоминаниях", сначала он "не думал о восстановлении на Украине гетманства, а только об очень короткой диктатуре на время, пока удастся сформировать другую более умеренную власть", но уже вскоре эти невыразительные мысли приобрели четкие и, добавим, вполне современные (к сожалению, вечно актуальные) очертания: "...Создать способное к государственной работе сильное правительство; создать армию и административный аппарат, которые в то время фактически не существовали, и с их помощью создать порядок, опирающийся на потребность провести необходимые политические и социальные реформы". Политическую реформу, писал Скоропадский, он представлял себе так: "не диктатура высшего класса, не диктатура пролетариата, а равномерное участие всех классов общества в политической жизни края".
А здесь мы должны немного углубиться в реалии Украинской Державы, поскольку Гетманат - это пока единственный прецедент в новейший украинской истории, когда власть была консервативной, а приоритеты - рыночные. Когда частная собственность считалась основой цивилизации, лидер государства по характеру был либералом, разговаривал на русском языке, но популяризировал и внедрял украинский, да еще и старался выстроить правовое и к тому же традиционное для украинской истории устройство с опорой на казацкое сословие земельных собственников. По каждому пункту в применении к реалиям 1918 г. возникало множество проблем, поэтому жизненный срок последнего Гетманата был коротким. Но сам феномен заслуживает внимания.
Установление власти Павла Скоропадского (а она продолжалась всего лишь 26 недель) породило неожиданно большое количество конфликтов, которые, приобретая различные формы, продолжаются и по сей день. История освободительной борьбы 1917–1921 гг. свидетельствует (с определенной мерой упрощения) о наличии в тогдашние времена только двух форм национальной государственности на Надднепрянской Украине - УНР (в двух ипостасях - Центральной Рады и Директории УНР) и Украинской Державы гетмана. Оценки двух форм национальной государственности постоянно смещаются по мере роста нашего опыта современного строительства государства. Если в начале независимости непоколебимыми были симпатии к Центральной Раде и ее лидеру Михаилу Грушевскому, то со временем стрелка весов интеллектуальной "моды", пожоже, сдвинулась в сторону гетмана. Сейчас, в условиях войны, можно ожидать "петлюровский ренессанс". Но это - у историков. А в широких электоральных массах все последние десятилетия ведущие персонажи того времени известны разве что по фамилии. Грушевский известен лучше, поскольку он изображен на банкнотах.
"УНР против Гетмана" или "Гетман против УНР" - это не только абстрактный научный спор. Это конфликт двух мировоззрений, которым сложно объясниться и договориться между собой. Например, часто вместо расплывчатого термина галицкого происхождения "Визвольні змагання" у нас употребляется термин "Национальная революция" или "Украинская революция 1917–1921 гг.". В некоторой степени это справедливо, потому что революция и революционная политика имели место. Но что же тогда делать с Гетманатом, который, безусловно, был реакцией и контрреволюцией относительно демократических и социалистических устремлений УНР (правда, преимущественно в социально-политическом, а не патриотическом смысле) и, соответственно, должен из этой схемы выпадать? Но, с другой стороны, нужно ли отождествлять процесс строительства нации и государства лишь с революционными преобразованиями?
Гетман Скоропадский стремился к определенной консервации, стабилизации европейских ценностей собственности, права и порядка, но достиг (если достиг) их ненадолго; лидеры УНР вместо этого жаждали настоящей Революции - и получили ее во всех значениях, став очередными из "съеденных" ею своих детей. Ведь мощность и популизм большевистской революции были намного масштабнее, и в радикализме уэнэровцы проиграли. Эпоха оголтелого популизма времен Революции в условиях распада предыдущего общества со всем его порядком и нормами ставила временами вопрос, не кто будет больше государственником, а кто - большим демагогом.
Эти споры и конфликты, перенесенные в современность, имеют и другой аспект: дискуссии по вопросу, какая из "команд" 1917–1921 гг. была "права в принципе", предполагают, что может быть какая-то панацея, один-единственный действенный рецепт создания независимого, самостоятельного и соборного государства. И что эффективность этого рецепта не зависит от того, в каком году, в каком месяце, в какой политической местной и мировой конъюнктуре это происходит и какими действующими лицами осуществляется. Но так, к сожалению, не бывает, поскольку политика - это искусство возможного.
А в каждое конкретное время объемы этого возможного разные. Говоря проще, и УНР, и Украинская Держава - порождение тогдашнего украинского "национального" (в самом широком значении) духа, политической культуры, социума, ментальности. И как бы ни отличались их "концепции", они прикладывались к тому самому народу, а происходило это в почти одинаково вражеском окружении. Критики Грушевского, Петлюры, Скоропадского часто забывают, насколько быстро в те годы все менялось, как невероятно плотно тогда сжалось время.
Однако здесь возникает другая интересная проблема: "демонизация" или пренебрежительное отношение к личности Скоропадского одинаково присуще как противникам гетмана из украинского левого лагеря, так и российским монархистам, а также всей советско-российской историографии. Возникает вопрос: так на чью же мельницу лил воду этот "политический оборотень"?
Как показывают исследования, столкнувшись с реальной ситуацией в Украине и неспособностью (будем откровенны - и нежеланием) Центральной Рады выполнять все взятые на себя обязательства вследствие ее "административной несостоятельности", немцы предстали перед выбором: либо изменить статус Украины со страны - формальной союзницы на страну оккупированную, либо найти здесь себе другого, более надежного и более квалифицированного политического партнера.
Возможное большее "послушание" новой "марионетки Скоропадского" не должно нас интересовать, ведь от "непослушания" предыдущего украинского правительства мало что зависело в реальной жизни. Инициатива Скоропадского и "хлеборобов", провозгласивших его гетманом, не позволила украинской государственности оборваться уже в 1918-м, более того - она дала ей второй шанс, правда, уже не при таких благоприятных условиях, какие были у Центральной Рады осенью 1917-го. А дальше уже действовало "искусство возможного", причем эти возможности постоянно сокращались.
Критика "антиукраинскости" гетмана коренится преимущественно в социальных комплексах: потомок гетмана XVIII века, аристократ и российский генерал принадлежал к имперской элите, разговаривал на русском языке. Конечно, если бы он был не генералом, а поручиком, не помещиком, а из неимущих, учился не в Пажеском корпусе, а в унтер-офицерской школе, разговаривал не по-русски, а на "суржике", то симпатии к нему украинских левых, которые отождествляли украинцев с низшими социальными слоями и социалистами, были бы большими. "Эти люди не вынесут в своем окружении никакого пана. В этом корень их оппозиции к гетману", - так писал в 1918 г. об отношении левых к Скоропадскому директор Украинского телеграфного агентства Дмитрий Донцов.
Но что же все-таки мы можем считать заметным вкладом "антиукраинца" Скоропадского в украинское дело? Во-первых, это, конечно, попытка наладить работу государственных институтов, чиновнического аппарата и правоохранительных структур, что было уже более квалифицированно по сравнению с предыдущим периодом строительства государства. Во-вторых, расширение международных контактов Украины (признание суверенитета Украинской Державы многими странами) и первое переведение связей с Россией в формат официальных межгосударственных отношений. В-третьих, широкие мероприятия по украинизации образования и распространению украинского языка как государственного. Среди шагов в поддержку национальной культуры и науки можно назвать создание новых университетов и институтов: Киевский государственный украинский университет, Каменец-Подольский государственный украинский университет, Екатеринославский университет, Одесский политехнический институт, Киевский архитектурный, Киевский клинический, Одесский сельскохозяйственный… А также сети культурных (Государственный народный театр, Молодежный драматический театр, Первая народная опера, Первый украинский национальный хор, Государственный симфонический оркестр им. Лысенко и др.), и научных (Украинская академия наук, Национальная библиотека и др.) учреждений и коллективов.
Принимая во внимание все это, вряд ли можно говорить о каком-либо конфликтном характере отношений Скоропадского с украинской культурой и языком. Конфликт был в отношениях с определенными национальными политическими и социальными силами. Правда, в этом случае трудно окончательно определить, какая же сторона в конфликте украинских "левых" и украинских и неукраинских "правых" несла больший потенциал создания нации, поскольку форма и декларации далеко не всегда отвечали реальным делам.
По своим признакам Гетманат вполне отвечает многочисленным европейским авторитарно-консервативным режимам, со всеми их преимуществами и недостатками. В исторических условиях Второй мировой войны ближайшим аналогом Гетманата Скоропадского была власть маршала Петена в оккупированной немцами Франции. Но с поправкой, что перед этим Франция проиграла войну, а не пригласила немцев как союзника. Поэтому есть существенные нюансы. Однако на пути часто скользких исторических аналогий нас должно и кое-что останавливать, а именно - непродолжительное правление гетмана, что не дало возможности развиться и развернуться всем внутренним политико-правовым тенденциям его режима, показать, к чему же, в самом деле, стремился Скоропадский. Гетман официально руководил страной "до выборов Сейма и начала его работы". Опять же таки сложно окончательно установить характер и перспективы видоизменения статуса единоличной власти гетмана - в пользу личной диктатуры с национальной окраской, в пользу президентства или в направлении конституционной монархии?
Можно согласиться с мнением историков, что надо разграничивать Украинскую гетманскую державу 1918 г. и идею украинской наследственной монархии в форме Гетманата. Она была наработана уже со временем, в 1920-е гг. Да, действительно, не Скоропадский основал в эмиграции гетманское движение; он на обычных основаниях вступил в ноябре 1921 г. в созданный годом ранее Вячеславом Липинским Украинский союз хлеборобов-государственников. Что характерно, идеолог украинского консерватизма Липинский высказывал опасение, что Скоропадский "недостаточно реакционный, что он демократ... Он не соглашается стать наследственным гетманом, а нам нужна монархия, потому что после смерти гетмана снова начнется агитация, борьба партий, то есть Руина".
В 1918 г. спасением для гетмана мог бы стать какой-нибудь консенсус организованных украинских национальных политических сил, но этого не произошло. С другой стороны, он мог бы избежать обращений с просьбой о политической поддержке к украинским левым, если бы его режим имел крепкую социальную базу. Планы Скоропадского в этом направлении известны: опора на мелких землевладельцев-казаков, которые стали бы социальной и военной основой Гетманата. Но эту опору еще надо было сформировать, фактически создать с помощью аграрной реформы и восстановления казацкого сословия. А на селе уже раздувался костер повстанческого движения: раздача большевиками земли во время непродолжительного периода после установления советской власти казалась им лучше, чем обещанная потом какая-то "частная собственность" или "земельная реформа". А на преобразования такого масштаба опять-таки нужны были и время, и возможности, и люди. Но времени, возможностей и людей у гетмана было мало. Некоторые социальные процессы уже просто вышли из-под контроля. Намного более реальными были реквизиции продовольствия и карательные акции, проводимые австрийцами и немцами.
"Одна из главных моих ошибок, - писал впоследствии Скоропадский, - была вызвана тем, что мое появление на должности гетмана произошло не совсем планомерно, а почти внезапно для меня самого, и что перед принятием власти у меня не было людей, с которыми бы объяснился, которые разделяли бы мои убеждения, которые доверяли бы мне, а я полностью им (...) Гетман, прежде чем приступить к выполнению своих обязанностей, по-моему, должен был подыскать себе людей, из числа наиболее подходящих, на должности министров, объясниться с ними по всем коренным вопросам сам и только тогда идти на дело".
Со временем, имея уже позади горький опыт 1918 г., гетман применял театральные аналогии в адрес украинских левых политиков: "Все поколения нынешних украинских деятелей воспитаны на театре, откуда пошли любовь ко всякой театральности и увлечению не столько сутью дела, сколько его внешней формой. Например, многие украинцы действительно считали, что с объявлением в Центральной Раде самостоятельной Украины Украинское государство является свершившимся фактом. Для них украинская вывеска была уже чем-то, что они считали незыблемым".
Ход событий 1917–1921 гг. доказал украинцам его правоту. В этом смысле консерваторы наподобие Дмитрия Донцова, историка Дмитрия Дорошенко и немногочисленные представители партии "хлеборобов" были намного конструктивнее. Но эта "театральность", признаемся, больше касается событий 1917 г. Ведь оппонент Скоропадского Петлюра не был заложником немецкой оккупации (или союза?) и собственным войском довольно долго сопротивлялся красным и белым россиянам. Тогда, после Скоропадского, времена "театра" уже прошли, и драмы, и трагедии сошли со сцены в реальную жизнь. А комедиям, к сожалению, места не осталось. Пролитая кровь тогда ненадолго, но уже разделила Украину и Россию.
Однако начало осени 1918 г. показало, что Скоропадский уже не успевает за событиями. В ряде направлений надо было спешить, чтобы достичь стабилизации режима. Прежде всего, это должны были быть аграрная реформа, создание армии, замена Кабинета Министров на более действенный орган. Трудно однозначно сказать, чем являлось это промедление - результатом нерешительности самого гетмана, который был вынужден реагировать на позиции, влияние и взаимоотношения абсолютно противоположных по своим ориентирам политических сил (украинских социалистов, земледельцев-помещиков, пророссийских кругов, немцев, взбунтовавшегося крестьянства), или следствием противодействия немцев и австрийцев (в частности в военном вопросе). Впрочем, благодаря последним удалось даже временно получить под украинский контроль корабли Черноморского флота. Но гетману это мало чем помогло.
Кризис стал явно ощутимым уже в начале ноября, когда революции в Германии и Австро-Венгрии лишили Скоропадского реальной военной поддержки союзников. Страны Антанты, недооценив консервативный характер власти гетмана в условиях борьбы с большевизмом, отказались вступить с ним в какие-либо отношения, считая его "немецкой марионеткой". Такая риторика с их стороны была вызвана еще и тем, что они уже сделали ставку в России на Антона Деникина, для которого никакой Украины не могло быть. Правительство гетмана оказалось одиноким в конфликте и с вражеским крестьянством, которое было обижено возвращением помещиков и хлебными реквизициями немцев, и с украинскими левыми партиями, которые сначала создали оппозиционный Национальный Союз, а потом и повстанческую Директорию. А также и с российскими монархистами, которые ощутили поддержку общероссийского дела со стороны Антанты. "Грамота", провозглашавшая в финале правления гетмана очередное присоединение к России на федеративных началах, не только окончательно оттолкнула от него сознательных украинцев – многие патриоты умеренных взглядов чувствовали себя обманутыми…