13 августа т.г. исполнилось 115 лет со дня окончания американо-испанской войны (которую у нас почему-то называют испано-американской, хотя первыми объявили войну США). Даже в современных справочных изданиях война обычно характеризуется как первая империалистическая. Что абсолютно неверно, поскольку "империалистическими" (в том числе и за передел колониальных империй) считались большие европейские войны еще с начала XVII ст., например: Тридцатилетняя война (1618–1848), война за Испанское наследство (1701–1714), Семилетняя война (1756–1763), войны эпохи Великой Французской революции (и революционные, и вошедшие в историю под названием Наполеоновских).
Впрочем, в статье речь пойдет не о самой американо-испанской войне, а лишь о корабле, печальная судьба которого стала одной из причин ее развязывания. Тем более что история корабля обрела неожиданное бессмертие не только в трудах, посвященных истории флотов или судоподъемного дела (что было бы вполне предсказуемо), но и в работах целого направления исторической науки, да и в общественной мысли. Имя этому направлению - конспирология…
Корабль
В течение почти всего XIX в. флот Соединенных Штатов (U.S. Navy) считался самым мощным в Западном полушарии. Но в 1880-е гг. ситуация резко изменилась: Бразильская империя заказала в Европе два броненосца относительно современного (для того времени) типа.
Вступившие в строй в 1883–1885 гг. "Ричауэлло" и "Акидабан", были небольшими для своего класса кораблями водоизмещением около 6 тыс. т. Хотя по самой распространенной британской классификации оба бразильских линейных корабля относились к броненосцам 2-го или даже 3-го класса, но на тот момент это были единственные современные линейные корабли на Американском континенте. Так что обладание всего двумя броненосцами на некоторое время вывело Бразилию в сильнейшие морские державы Нового Света.
Развитие флота в США проходило под безраздельным господством доктрины "крейсерской войны" (против морской торговли вероятного противника, под которым разумелась, прежде всего, Британская империя); тут не вводили в строй новые броненосные корабли уже почти 20 лет - со времен Гражданской войны 1861–1865 гг. Мониторы U.S. Navy устарели настолько, что, как заметил тогдашний председатель комитета по морским делам палаты представителей конгресса США Хиллари Герберт, "если бы весь наш флот встретился с "Ричауэлло" в открытом море, то я сомневаюсь, что хоть один наш корабль вернулся бы в порт". В результате сторонники постройки современного броненосного флота взяли, наконец, в конгрессе верх, и "проектирование ответа" началось.
В 1884 г. бюро проектирования и ремонта департамента флота (морского министерства США) представило к рассмотрению два проекта: 7500-тонного броненосца и 5000-тонного броненосного крейсера. Однако тогдашний федеральный секретарь (министр) по делам флота Уильям Уитли вместо этого запросил Конгресс о постройке двух 6000-тонных броненосных кораблей - требования по водоизмещению были ограничены размерами существовавших в США доков. Разрешение было получено в 1886 г. И было решено, что один из них станет броненосным крейсером для войны на коммуникациях, а второй - небольшим броненосцем для защиты побережья. Первым стал "Мэйн" (в настоящее время более популярным является произношение "Мэн", но здесь автор придерживается традиционной транскрипции. - С.Г.), а вторым - "Техас".
Проект броненосного крейсера "Мэйн" был разработан Теодором Вильсоном, главным инженером бюро проектирования и ремонта департамента флота. На американских кораблестроителей того времени произвел большое впечатление "Ричауэлло" - единственный более-менее современный линкор, с которым они имели возможность ознакомиться. В результате облик "Мэйна" повторял бразильский корабль: оба имели диагонально расположенные артиллерийские башни главного калибра и были рассчитаны, в первую очередь, на ведение боя "лоб в лоб". То, что эта концепция уже считалась устаревшей, американцам еще не было известно.
Полное водоизмещение без малого 100-метрового "Мэйна" составляло 6682 т. Основным вооружением крейсера были четыре 10-дюймовых (254-мм) орудия - попарно в двух диагонально расположенных вращающихся башнях: носовая была сильно смещена к правому борту, а кормовая - к левому. В отличие от "Техаса", башни главного калибра "Мэйна" располагались не в центре броневой "цитадели" корабля, а у ее концов.
Скорострельность орудий, из-за неудачной конструкции затворов и плохо организованной процедуры перезарядки, была низкой - около 1 выстр. /1,5 мин. Тем не менее, американцы считали основное вооружение "Мэйна" более удачным, чем у "Техаса", так как перезаряжающие механизмы "Мэйна" вращались вместе с башнями и могли заряжать орудия в любом положении.
Вспомогательное вооружение крейсера состояло из шести 6-дюймовых (152,4-мм) орудий, располагавшихся в казематах. Орудия имели раздельное заряжание (снаряд заряжался отдельно, гильза с пороховым зарядом - отдельно) и на практике первоначально давали не более 1 выстр./мин. (впоследствии ситуацию удалось несколько улучшить). Кроме того, "Мэйн" оснащался и артиллерией для отражения торпедных атак: семь 57-мм и четыре пятиствольных 37-мм орудия плюс четыре 37-мм "пулемета" (автоматические пушки). Торпедное вооружение состояло из четырех 360-мм аппаратов, расположенных весьма оригинально: один - в носу, один - в корме, и еще по одному - в каждом борту перпендикулярно продольной оси корабля.
"Мэйн" вступил в строй в сентябре 1895 г. При этом на испытаниях проектную скорость в 17 узлов (1 узел = 1,85 км/ч) развить не удалось: на "мерной миле" крейсер выдал лишь 16,45 узла, что было даже хуже, чем у "Техаса" (показавшего 17,8 узла). Дальность хода составляла всего 3600 морских миль (6670 км). В результате корабль мало годился для крейсерства и больше походил на обычный броненосец 2-го класса.
"Гаванский инцидент"
и его последствия
Прибытие "Мэйна" в Гавану в феврале 1898 г. официально объяснялось "визитом вежливости", однако это никого не ввело в заблуждение. Американцам нужен был предлог, чтобы вмешаться в войну между Испанией и поднявшимися на борьбу с колонизаторами кубинцами.
Вечером 15 февраля "Мэйн" занял такую позицию, что его орудия оказались направлены прямо на испанские береговые батареи. В 21.40 по местному времени в районе носовых пороховых погребов корабля раздался оглушительный взрыв. Два офицера и 264 матроса из состава экипажа были убиты или скончались от ран. Согласно докладу командира крейсера и показаниям офицеров взрыв произошел под водой: 24 офицера из 26 уцелели только потому, что их каюты находились в кормовой части, дальше всего от места взрыва; а матросы и старшины погибли почти все - из 290 чел. уцелело лишь 26.
Это позволяло предположить, что корабль был потоплен испанской миной. Но единственным судном в порту, на котором ощутили удар, был британский пароход "Дива". Кроме того, в момент взрыва отсутствовал столб воды, что говорило о воспламенении взрывчатого вещества внутри корабля. Если же учесть и обстановку полнейшей тайны, окружавшей все, что связано с пороховыми погребами, то в данном случае это означало, что "Мэйн" был потоплен намеренно.
Обе стороны жаждали установить истину. Испанцы направили своих водолазов, чтобы выяснить, куда вогнуты листы обшивки "Мэйна" в районе взрыва - внутрь или наружу. То же сделали и американцы. Если бы листы оказались вогнутыми внутрь, это доказывало бы, что причиной гибели линкора явилась мина или торпеда. Выгнутые наружу листы свидетельствовали бы о том, что корабль затонул в результате взрыва порохового погреба. Правительство каждой страны создало свою официальную следственную комиссию, и обе действовали совершенно независимо. Испанцы установили, что крейсер не был потоплен миной. Американцы, разумеется, пришли к обратному выводу.
Возможно, на том бы дело и кончилось, но 21 апреля разразилась испано-американская война, и по всей Америке пронесся клич: "Помни "Мэйн"!". Почти все сражения этой войны развернулись на море. Первое из них произошло, правда, не в Атлантике, а на Тихом океане. Это была битва в Манильской бухте - сражение, состоявшееся 1 мая 1898 г. у мыса Кавите близ Манилы между эскадрами коммодора (звание, соответствующее бригадному генералу) Джорджа Дьюи и контр-адмирала Патрисио Монтехо. На Дальнем Востоке находились американские корабли Азиатской эскадры - четыре больших бронепалубных крейсера, две мореходные канонерские лодки и три вспомогательных крейсера.
Формально испанцы располагали на Филиппинах 12 кораблями, но их значительная часть была небоеспособна. На деле контр-адмирал Монтехо мог использовать лишь шесть крейсеров и одну канонерку. Два корабля с водоизмещением по 3 тыс. т считались "крейсерами 1-го ранга", четыре остальных (по 1 тыс. т) - "крейсерами 2-го ранга".
Сражение началось 1 мая в 0.15 ночи, но это была лишь безрезультатная для обеих сторон перестрелка с береговой батареей. Корабли же встретились в бою в 5.12 утра. К 7.30 почти все испанские корабли были подожжены, и Дьюи дал своей эскадре приказ о выходе из боя - был получен доклад о том, что заканчиваются боезапасы. Но информация оказалась ошибочной, и коммодор принял решение довести дело до конца. В 11.16 сражение возобновилось. И уже в 12.30 американцы прекратили огонь - испанского флота на Филиппинах более не существовало.
Второе морское сражение (ставшее решающим) - между эскадрами контр-адмирала Уильяма Сэмпсона и контр-адмирала Паскуале Серверы - произошло 3 июля в Атлантике вблизи Сантьяго-де-Куба. Сервера располагал тремя броненосцами 2-го класса, броненосным крейсером и двумя эсминцами.
Момент казался благоприятным. Блокировавшая Сантьяго-де-Куба американская эскадра была значительно ослаблена. Броненосец и два крейсера ушли на загрузку угля, а флагманский крейсер "Нью-Йорк" был занят доставкой контр-адмирала Сэмпсона на переговоры с командующим экспедиционным корпусом, осаждавшим город. Командование оставшимися силами временно возложили на коммодора Винфелда Шлея. Под его началом находились четыре броненосца, броненосный и вспомогательный крейсеры.
Сражение началось в 9.35 утра и закончилось в 13.15, когда последний испанский корабль выбросился на рифы в 48 милях от Сантьяго-де-Куба. Испанская эскадра шла вдоль берега в кильватерной колонне. Американцы же действовали вне строя, поочередно сосредотачивая огонь на испанских кораблях. Вся испанская эскадра была уничтожена, при этом американцы не потеряли ни одного корабля при незначительных потерях экипажей - всего 11 убитых и раненых. Лишившись флота, Испания вынуждена была просить мира.
13 августа было подписано перемирие. "Мэйн", который так настойчиво призывали помнить, был тут же забыт. Никто не вспомнил о нем до 1909 г. К тому времени лежавший на дне бухты крейсер стал мешать возросшему судоходству в порту Гаваны.
Конечно, ничего не стоило обвешать корпус корабля зарядами взрывчатки и развалить его на куски. Однако против этого выступили те, кто считал себя оскорбленным выдвинутым испанцами обвинением в преднамеренном затоплении крейсера. Только подъем корабля, утверждали они, позволит раз и навсегда решить спор.
Конгресс США ассигновал 0,5 млн долл. на подъем "Мэйна" и поручил это дело Инженерному корпусу армии США (у флота соответствующих специалистов просто не было). Заметим, что в наше время эта сумма может поразить своей незначительностью, но век назад доллар означал совершенно другую величину; например, спустя 20 лет после описываемых событий хороший автомобиль прямо с завода можно было приобрести в США за 600 долл.
Возглавил операцию майор Фергюсон. Вначале он подумывал воспользоваться понтонами, но, не обладая достаточным опытом в этой области, решил соорудить на корабле коффердам. К тому же, применение понтонов для подъема судов было в те времена еще новым делом.
Все представлялось вполне разумным. Сначала водолазы заделывают все отверстия и пробоины в корпусе корабля, затем борта линкора нарастят так, чтобы они достигли поверхности воды, а после этого останется только откачать из корпуса воду.
Но в конечном итоге саперы решили действовать иначе - возвести вокруг всего судна стальную стену, потом откачать воду, и "Мэйн" ляжет на сухой песочек в самом центре бухты, подобно выброшенному на берег легендарному Левиафану.
На выполнение всех необходимых расчетов и подготовительные работы ушел целый год и 1 млн долл., но дело так и не сдвинулось с мертвой точки. И тогда Фергюсон решил разрезать крейсер пополам и заделать водонепроницаемой переборкой неповрежденную кормовую часть. После этого из нее откачают воду, она всплывет, ее отбуксируют на глубокое место и там затопят снова. Такой план позволил вдвое уменьшить размеры стенки.
Саперы приступили к работе. Идея и впрямь оказалась весьма остроумной. Стенка вооружалась из стальных цилиндров диаметром 15 м, заполняемых глиной, поднятой землечерпалкой со дна бухты. По наружному периметру вокруг цилиндров в илистое дно было забито 3200 стальных свай. В результате вокруг носовой части крейсера выросла сплошная гладкая стенка, вполне способная выдержать давление воды, когда начнется откачка.
Тем временем "Мэйн" разрезали пополам с помощью взрывчатки, усилили переборки, откачали воду на кормовой части, а когда она всплыла, отбуксировали ее прочь и вновь затопили. Осушка участка, ограниченного стенкой, началась 5 июня 1911 г. Если какой-либо из цилиндров смещался под воздействием давления воды, ограниченное стенкой пространство снова затапливали, чтобы уравнять давление, устанавливали дополнительное подкрепление у сдвинувшегося цилиндра и возобновляли откачку.
И вот настал долгожданный день: пространство, ограниченное стенкой, было полностью осушено, и "Мэйн" предстал перед глазами спасателей… во всей своей неприглядности. Корпус крейсера покрывал толстый слой ила, раковин и кораллов, ржавчина сильно разъела металлические поверхности, многие детали и даже снарядные ящики сцементировались в одну сплошную массу. Фергюсон осмотрел носовую часть "Мэйна", где произошел взрыв, и установил, что листы обшивки вогнуты внутрь, а значит, взрыв произошел снаружи.
Пробоину залатали, впустили в осушенное пространство воду и 16 марта 1912 г. отбуксировали носовую часть на глубокое место, где и затопили. Кто и как установил мину - навсегда осталось тайной. Вполне вероятно, что сорвавшуюся с якоря мину заграждения случайно принесло течением к линкору, она ударилась о его борт и взорвалась.
Практически с самого момента гибели корабля появилась конспирологическая версия катастрофы, согласно которой он был взорван по приказу самого же американского правительства, чтобы спровоцировать волну общественного возмущения против Испании и подготовить тем самым вступление США в войну. Данная версия поддерживается, по сути, всего одним источником: за несколько дней до взрыва фоторепортер Фредерик Ремингтон отправил с Кубы телеграмму газетному магнату, владельцу New York Journal Уильяму Херсту: "Все тихо. Никакой войны не предвидится. Я возвращаюсь". И тут же получил ответ: "Оставайся. Обеспечь картинки, а войну я гарантирую". Эта версия является весьма популярной и по сей день. Главным возражением против нее (помимо результатов осмотра носовой части корабля в 1912 г.) является то, что намеренное уничтожение "Мэйна", одного из немногих современных на тот момент американских броненосных кораблей (коих тогда было всего шесть), ради организации провокации -неоправданно дорогая акция, существенно влияющая на боеспособность флота.
Впрочем, можно привести еще один веский аргумент, обычно не упоминаемый. Процесс детонации - явление до конца не изученное и уж, тем более, абсолютно непредсказуемое даже сегодня. Никто не может предугадать, насколько оно распространится в тесных помещениях, заполненных снарядами и зарядами. Поэтому не было никакой гарантии, что детонация после взрыва ограничится всего лишь одним из носовых пороховых погребов 6-дюймовой артиллерии, а не захватит и другие пороховые и/или снарядные погреба. Разумеется, в случае с "Мэйном" не спасло бы даже размещение кают в корме (из 24 уцелевших офицеров 8 и так получили ранения), и из экипажа не уцелел бы никто или почти никто.
Впрочем, сторонники "теории заговора" обычно оставляют подобные "мелочи" без внимания. Поэтому "тайне "Мэйна", хоть и несколько мнимой, суждена, по-видимому, еще долгая жизнь - по крайней мере, до тех пор, пока в общественном сознании не угаснет интерес к военной истории. Что будет, судя по всему, еще очень и очень нескоро…